Как и обещала ранее, каждую неделю я буду публиковать в Голосе очередную главу своей книги, что, я надеюсь, поможет мне воплотить в жизнь удивительный сюжет, сложившийся в моей голове несколько лет назад.
Источник
Первая глава была уже опубликована ранее, вы можете прочитать её здесь.
Житие бабочки-поденки
Утренний ветер ласково щекочет ноздри, раскрывая передо мной летопись прошедшей ночи, житие бабочки-поденки, успевшей родиться, состариться и стать кормом для шустрого воробья. Я научился распознавать десятки, даже сотни запахов за месяца, проведённые один на один с природой, и теперь я вижу призраков разыгранного под луной спектакля. Рыжая остроносая лиса довольная и сытая вернулась в нору, накормила пищащих щенков и согрела их шёлковым платком пушистого хвоста-обманщика. В лёжке зайчихи пусто, теперь примятая трава ждёт нового жителя, чтобы укрыть его на пару дней, напиться его теплом и вновь опустеть. Земля – самый страшный из всех хищников, она поглощает всё живое, изредка выплёвывая в океан ещё не переваренные хребты и рёбра. Она уже отведала жёсткую и пресную кабанятину, обглодала скелет выброшенного на берег карася, насладилась жирной утиной печенью, и теперь медленно обгладывает заячьи кости. Спешить ей некуда.
В деревне, распластавшейся на холме в паре километров вниз по течению, ночью жарили мясо; до сих пор стелется по лесу лёгкая молочная пелена дыма от берёзовых дров, перемежающаяся со сладким запахом опалённой свинины. Люди тоже хищники. Но они торопятся, заглатывают сочные куски, промакают губы грязной салфеткой и снова судорожно рвут зубами некогда живую плоть. Им есть куда спешить. Их век короток, а сальные губы ещё не успели вкусить запретный плод, созревший на ветке Игдрассиля.
Пахнет смолой, сыростью и острым желанием жить. Жить во что бы то ни стало, прячась, сгибаясь до самой земли, ища спасения, скользя меж столетних сосен, чтобы затем устремиться ввысь, к солнцу, к весеннему небу, к верхним веткам тысячелетнего ясеня. И я так живу. По законам леса, первобытным заветам Библии вековых деревьев. Живу желанием жить.
Я отказался от великих стремлений, от горького гнева и веры в приторную избранность моего естества, смешанную с глухим тщеславием. Всего месяц назад я ненавидел себя и своё тело, его нелепую убогость – всё это казалось мне ужасной ошибкой, шуткой слепого Одина. Но на смену злобе пришло упоение болью и превознесение своего «я» над миром; я уверовал в то, что страдаю во имя благой цели, я превознёс себя до Иисуса, мнил себя мессией – но жизнь быстро поставила меня на место. Икар пал и больше не пытался подняться к небу.
Открываю глаза, щурясь от поцелуя мягкого солнца. Всё как обычно. Зелёный пушистый мох обнимает белые камни, рассыпанные бисером на груди урочища. Тёмные угрюмые ели и сосны с укором смотрят на тоненькие молодые берёзки, своими сочными и аккуратными пальцами-листьями они ловят утреннее тепло, игриво подмигивают отблесками света. Ох уж эти молодые берёзки. Они не слышали, как взрывали церковь, не видели влажных тропинок на лицах тех, кому запретили верить; разлетающиеся от взрыва священные белые камни не оставляли шрамов на их стволах, а их корни никогда не знали прикосновения холодного дубового гроба.
Разминая окоченевшие за ночь мышцы, я, старый и слабый, побрёл через бурелом на север, к реке, чтобы там умереть и родиться вновь для этого жаркого июльского дня.
Приговор
Борис Александрович медленно поднял глаза на вошедшего в полутёмную комнату мужчину. На правом рукаве его серой формы красовалась красная звезда, крест и полумесяц 30-х годов XX века. Старик ждал его, и ждал давно; слова обвинения стелились по немытому дощатому полу, мешались с водой в стакане, пачкали чуть пожелтевшие страницы рукописей, пылью оседали на дубовой мебели.
− Яновский Борис Александрович 1875 года рождения, уроженец села Снятиново Владимирской губернии, Вы обвиняетесь в контрреволюционной агитации и пропаганде согласно статье 58, пункту 10 Уголовного кодекса РСФСР.
Был конец августа. Священник устало посмотрел в мутное оконное стекло. Ему не было дела до кислых слов, слетающих с тонких губ мужчины в форме. Он знал, что ждёт его дальше, но так же как и вошедший был всецело предан своей вере.
− Вы приговорены к трём годам исправительно-трудовых работ. Прошу проследовать за мной.
Буду рада вашим замечаниям и комментариям!
Удачи!
Анастасия
P.S. в дальнейшем главы этой книги будут публиковаться под тегом #бабочка-поденка (рабочее название)
