Почему музейные работники пишут историю

Автор @hranitelmuzeya

Музей — это не только форма отражения истории, но и бытования ее в современном мире. Тем тревожнее воспринимается ситуация, при которой ансамбли кремлей выглядят застывшими в своем надвременном величии, выключенными как из современной жизни, так и из истории.

Сегодняшняя «безлюдность» кремлей суть лишь частный случай изгнания личности из публичной версии средневековой истории. Мир массовых представлений о русском Средневековье на удивление беден, что во многом объясняется сложившейся практикой преподавания истории. В ней действуют войска, а не полководцы, власти, а не политики.

Правители, хоть и имеют имена, выступают, скорее, как воплощение государственных функций. Даже самые заметные личности появляются на исторической сцене только затем, чтобы разгромить немцев и шведов, построить дубовый или белокаменный кремль, победить татар на Куликовом поле, разорвать ярлык и присоединить Новгород, призвать горожан «закладывать своих жен и детей» и освободить Москву. Их настоящая жизнь, полная тревог, сомнений, успехов и неудач, «остается за кадром». И если так обстоит дело с первыми лицами, то что же говорить о персонажах второго ряда.

В музеях дело обстоит несколько лучше, но и здесь предпочитают обезличенных: князя, боярина или в женском омоложенном варианте — княжну, боярышню, сенную девушку. Рядом с ними другие «собирательные образы» исполняют свои обязанности в рамках средневекового разделения труда: ремесленник кует, льет, режет, купец везет товары, воин сражается или охраняет. В незаполненную историей пустоту кремлей устремляется и всякого рода этника (крестьянские праздники, обряды, обычаи), прикрывающаяся представлениями о «единстве народного быта».

Есть несколько каналов внесения истории в пространство музея, и важнейший из них — исторические личности, которые служат нашими проводниками в ином времени. Вокруг них выстраиваются цепочки событий, и становится возможным самоотождествление с историческим героем, проживание событий прошлого, как событий собственной жизни.

Может показаться, что для разработки сюжетов, связанных со средневековыми героями, недостаточно материалов. Это не так. В летописных сводах содержится довольно много сведений о персонажах второго ряда: удельных и служилых князьях, боярах, воеводах и других. Остальное может быть реконструировано, домыслено, наконец, сочинено. Шекспир довольствовался меньшим, когда сочинял историю датского принца или венецианского дожа.

Потенциал кремлей в плане разработки исторических сюжетов огромен. На протяжении нескольких веков кремли являлись общими замками русской аристократии, и здесь, при дворах удельных и великих князей, развертывались наиболее драматические события, формировались представления о чести, праве и долге. Кремли таят в себе немало загадок, связанных с судьбами многих выдающихся личностей.

Наконец, есть полузабытые пласты кремлевского наследия, изобилующие именами. Это, прежде всего, легендарная эпоха предыстории кремлей, отразившаяся в позднейших записях преданий. Или эпоха удельно-княжеская, почти неизвестная, но достаточно полно представленная в летописях, воинских повестях, сказаниях и других произведениях древнерусской литературы.

Наступает время искать, придумывать и сочинять. Можно говорить о целой программе возвращения забытых имен русского Средневековья силами музейных педагогов и самих детей. Она будет включать и привитие навыков научного поиска, и свободное творчество в области разработки сюжетов, и создание сценариев ролевых игр и спектаклей. Словом, речь идет о детской музейной «ЖЗЛ» как серьезном направлении музейно-педагогической практики. Отдельные сюжеты и сценарии могут складываться в детские исторические сериалы, открывая широкое поле для межмузейного партнерства и реализации совместных проектов.

Изображения из архива редакции Истфака, музея ВГИАМЗ и с лицензией ССО