Повелитель Мух Голдинга (альтернативный перевод), глава 4

  Глава 4

  Длинные волосы и краска на лицах  

  Первым, к чему они привыкли, был ритм жизни, ежедневно повторяющийся цикл от рассвета до стремительного заката. Дети получали удовольствие от утра, от яркого солнца и широкого моря, воздух был сладкий, игралось так хорошо, и жизнь была такой полной, что не было никакой нужды чего-то ждать и на что-то надеяться. Ближе к полудню, когда солнечные лучи падали почти отвесно, резкие цвета утра сглаживались жемчужными и переливающимися оттенками, и жара – как будто поднимающееся солнце сообщало ей какой-то импульс – превращалась в набегающую жестокую волну, от которой они спешили скрыться в тени и лежали там, а нередко и спали.

  Странные вещи происходили в полдень. Поверхность сверкающего моря поднималась, невероятным образом делилась на множество уровней, коралловый риф и редкие чахлые пальмы, растущие на наиболее возвышенных участках, воспаряли в небо, дрожали там, разрывались на части, сбегались и разбегались, как дождевые капли на подвешенном проводе, а то вдруг представали в виде отражений в бесконечном коридоре зеркал. Порой земля виделась там, где никакой земли не было, но затем она исчезала прямо на глазах у детей, подобно мыльному пузырю. Принимая учёный вид, Хрюша обесценивал все эти чудеса, буднично определяя их как «мираж», а поскольку никто из мальчиков не мог достичь рифа и преодолеть водную дистанцию, которую охраняли злые акулы, то дети понемногу привыкли к этим загадочным явлениям и не обращали на них внимания, точно так же, как не отвлекались они на необыкновенные пульсирующие звёзды. В полдень иллюзии царили в небе, и солнце неотрывно смотрело вниз, как огромный и недобрый глаз. Потом, в конце дня, миражи растворялись, и к тому часу, когда солнце начинало садиться, горизонт становился хорошо видимым и ровным краем синего неба. Это было ещё одно время дня, когда на остров возвращалась относительная прохлада. Но это время омрачалось приближением темноты.  Едва солнце скрывалось за линией горизонта, тьма падала на остров, как плотное покрывало, и шалаши, стоявшие у моря под светом далёких звёзд, наполнялись тревогой.

  Но, несмотря на привычку к распорядку дня, принятому в северной Европе, в соответствии с которым для всего было своё время – для работы, для игр и для принятия пищи, дети вполне смогли приспособиться к этому новому для них режиму. Лишь малыш Персиваль однажды не ко времени заполз в один из шалашей и просидел там два дня подряд, болтая сам с собой, напевая песни и оглашая окрестности громким плачем. Все уже решили, что он чокнулся и даже находили это несколько забавным, но он всё же вышел оттуда: маленький и жалкий, с покрасневшими белками глаз. После этого эпизода Персиваль обращал на себя внимание тем, что редко принимал участие в играх и часто плакал.

  Младших мальчиков теперь было принято называть одним обобщающим именем «маленькие». Уменьшение роста среди всех ребят, начиная с Ральфа, было постепенным, и хотя и имелась неоднозначная группа, к которой принадлежали Саймон, Роберт и Морис, всё же ни у кого не возникало трудностей с тем, чтобы определить, где здесь «большие», а где «маленькие». Безусловные маленькие – те, чей возраст был около шести лет – вели свою отдельную, но при этом непростую жизнь. Большую часть дня они ели, собирая фрукты в доступных для них местах и не придавая особого значения их спелости и качеству. По этой причине они уже привыкли к систематическим желудочным болям и постоянным поносам. По ночам они сбивались в кучки, чтобы успокоить друг друга, но всё равно страдали от кошмаров, о которых никому не могли поведать. Помимо еды и сна, они находили время для простых и бесцельных игр на белоснежном песке у сверкающей лагуны. Своих мам они вспоминали гораздо реже, чем можно было ожидать. Они загорели и вечно были ужасно грязными. Маленькие подчинялись призыву рога – отчасти потому, что в него дул именно Ральф, который был достаточно большим, чтобы олицетворять для них связь с авторитетным миром взрослых, а отчасти потому, что они воспринимали собрания как неплохое развлечение. Но во всём остальном маленькие редко принимали участие в делах больших, отдавая явное предпочтение своей собственной, богатой на эмоции жизни и отношениям внутри своей группы.

  Маленькие строили песчаные замки на отмели у речушки. Замки были вышиной около фута и украшались ракушками, высохшими цветами и необычными камушками. Вокруг замков возводилась система знаков, проездов, укреплений и железнодорожных линий. Все эти объекты можно было оценить, лишь расположив глаза на уровне песка пляжа. Маленькие играли здесь. Если не весело, то, по крайней мере, полностью увлекаясь своими играми. Часто можно было заметить, что целых три малыша принимают участие в одной общей игре.  

Продолжение здесь.