19
Стрелять по арбузам из автоматов и пистолетов - это, конечно, было верхом цинизма и почти кощунством. Столько времени их искали - и не нашли лучшего применения.
Но есть самые мелкие плоды - те, что с теннисный мяч - не очень хотелось. Много кожуры и семечек, а мякоти - с гулькин нос.
А стрелять - интересно и безопасно, если не срывать и не расставлять арбузы, как мишени, а бить прямо по растущим плодам. И под выстрел никто не попадет, и пуля, скорее всего, не срикошетирует, а уйдет в грунт.
— Разбивание арбузов способствует распространению семян, - комментировал это развлечение Биолог.
Можно было найти и другое занятие - например, пройтись еще раз по лесу и отыскать то, чего не нашли вчера. Хотя бы тот же чеснок и лук.
— Видел я лилейные и у прудов, и за капустной поляной. Вполне может быть очаг. Да и тюльпаны опять же, - Эрудит сорвал красный цветок и покрутил его в руках.
— Я вроде читал, что луковые из лилейных исключили, - с сомнением покачал головой Биолог. - По биохимическим и генетическим соображениям.
— Ну, это всё кладистика. А она со здешней эволюцией не увязывается.
— С ней вообще мало что увязывается. Брейн вообще откровенно проповедует барамины.
— Ну, не проповедует... - включился в дискуссию Капитан. - Просто излагает разные теории. И мне, кстати, кажется убедительной версия с бараминами. Жизнь на планетах начинается с видов, близких к земным. Как они вселяются на планету и в каком количестве - не суть важно, но потом в ходе ускоренной эволюции от них отпочковываются новые виды, которых на Земле нет.
— А то и новые классы, - заметил Биолог, напоминая о своих любимых полухрящевых.
— Ага, а в райских уголках поселяются культурные формы и эволюция замедляется в сравнении с остальным миром, - подхватил Эрудит, и непонятно было - то ли он соглашается, то ли иронизирует.
— Брейн говорит, что райские уголки тоже деградируют. Культуры дичают, мутируют и распадаются на новые виды - не такие вкусные и полезные. Но там, где людей нет, это происходит гораздо медленнее, чем там, где они есть.
— Люди все портят, - усмехнулся Капитан. - Но меня Брейн уверял, что хорошего бананового рая малой группе поселенцев хватит на много поколений. Даже если она сильно размножится.
— И одичает, - добавил Эрудит. - Малая изолированная группа по логике и так должна одичать уже во втором-третьем поколении. А райские условия еще и способствуют этому. Хлеб насущный достается даром - все само растет, бегает и плавает.
— Но и размножаться они будут не по-детски. Особенно пока не иссякнет корабельный дух. А это не меньше семи поколений. Или даже двенадцати.
— Это Брейн так говорит, - внес скептическую нотку Биолог. - А нужен эксперимент. Поселить, например, на Райской несколько малых групп подальше от базы. Хотя бы тех же иностранцев. И посмотреть, как оно будет.
Всем было понятно, что Биолог хочет покрепче привязать корабль к этой планете. Чтобы чаще возвращаться сюда и продолжать свои исследования.
У него тоже была мысль заняться делом и порыбачить на лимане, чтобы добыть новые образцы полухрящевых. Но все же он отправился стрелять по арбузам. И дискуссия об экспериментальных группах поселенцев продолжала плавно течь между выстрелами.
— При хороших раскладах можно получить 3-4 удвоения в сто лет, не считая начального прироста, - подсчитывал в уме демографические перспективы Эрудит.
Начальный прирост у молодых поселенцев мог быть весьма впечатляющим.
На корабле дети не рождаются без специальных гормонов, которые можно добыть в органе размножения звездолета. Но без особых ухищрений залет невозможен. Даже если зачатие произошло на планете, развитие плода в первом триместре прекращается выкидышем.
И после схода с корабля при постоянном пребывании на планете в первые 7-12 недель зачатия не происходит. А вот дальше начинается интересное. И повышенная доля двоен и троен, и досрочные роды здоровых детей (от 6-го месяца беременности), и тяга рожать еще, даже если она была совсем несвойственна женщине на Земле.
Лет за десять численность группы за счет детей может вырасти втрое и даже больше.
— Итого из группы в тридцать человек через сто лет имеем тысячу дикарей.
— Ну и нормально, - оценил Капитан. - Дополнительное население без всяких затрат. Дикарей вполне можно вовлечь в цивилизацию.
— Или истребить. Или обратить в рабство.
— Рабство - тоже способ вовлечения. Но мы на Райской будем действовать с умом.
С этими словами Капитан вогнал автоматную пулю в краешек арбуза-недомерка, оказавшегося еще и неспелым.
А Биолог из пистолета в очередной раз промазал, несмотря на радость от слов Капитана. Они давали надежду, что и построение цивилизации и эксперименты с малыми группами начнутся именно здесь.
Биолог был посредственный охотник, но порой случались и удачные выстрелы. Например, сидит на ветке некрупная тварь и не убегает. Сосредоточенно ест банан.
Бабах из макарова - и под биосканер ее. А к вечеру, глядишь, готово черновое описание вида, не имеющего прямых аналогов на Земле. Или даже целого семейства.
Взять хотя бы побегайцев. Отдельное семейство зайцеобразных. Встречено пока только здесь, на Райской. Но распространено, видимо, широко. Потому что есть они и в прежнем банановом раю, и здесь - почти на две с половиной тысячи километров к северу.
Попадались они и в горах, которые Капитан назвал Горами Хельги, не встретив возражений с ее стороны. И в саванне, кажется, тоже, ибо та же Хельга на охоте заметила похожего зверька, попавшего под атаку горбатых собак.
В местной саванне вообще бросались в глаза звери собачьей породы. Даже падальщики, которым Диана, Хельга и Юнга оставляли брошенные туши, походили больше на псов, чем на гиен.
А вот больших кошек охотницы пока ни разу не встретили.
Побегайцы же обращали на себя внимание манерой бега. Носились они быстро, но смотрелись при этом элегантнее, чем зайцы, а тем более скачущие кролики.
Детеныши у них были, как у зайцев - с первого дня резвились и смотрели на мир широко раскрытыми глазами. Но родители их опекали, прятали в норы и другие укрытия, не оставляли без присмотра - собственного или собратьев по стае.
Жили они стаями, и Биолог по некоторым признакам подозревал, что по крайней мере у некоторых видов есть «гаремы» с одним взрослым самцом и приличным числом самок с приплодом. Бой молодых самцов он как-то видел лично и даже заснял на видео.
Побегайцы умели не только убегать, но и таиться. Могли вдруг вылететь прямо из-под ног. Но детеныши и подростки понимали эту премудрость не до конца и, неудачно затаившись, становились легкой добычей для охотника - даже такого, как Биолог.
А вот соревнование «на приз Вильгельма Телля Арбузного» Биолог проигрывал безнадежно. И шутил по этому поводу:
— Не везет мне. А все потому, что я в экипаже - тринадцатый. Ингерсол мне дорогу перебежал.
— Ну уж извини, - улыбнулся Капитан.
В те дни решающего рывка к первой обитаемой планете Капитан Феликс провел с летчиком Заиграевым на верхотуре полдня и целую ночь. Чтобы не вводить никого в заблуждение, надо отметить, что с ними было две девушки, против чего летчик не возражал, хотя на Земле был женат.
Подавление ностальгии после инкарнации работал безотказно.
Но довольно долго они вдвоем разговаривали в кабине командно-контрольного центра, оставив девушек в комнате отдыха.
В итоге Капитан пришел к выводу, что без географа вполне можно обойтись, а вот биолог нужен обязательно.
А еще отчетливо прояснилось, что планетарные исследования невозможны без охоты и рыбалки.
Заиграев, просматривая записи зондов, увлеченно рассказывал, на каких зверей и птиц он охотился и какую рыбу ловил. И на этом фоне Капитан заинтересовался вопросом подробнее.
С одной стороны, охота и рыбалка могли развлечь экипаж при высадке. Причем лучше, чем любое другое занятие.
Но в первую очередь добытые трофеи - это еда. Капитан не раз обсуждал эту тему с Брейном, и тот не оставлял сомнений, что никогда еда на основе синтензорных моделей не сравнится с природной.
Биосканеры позволяют снимать пищевые характеристики с животных на расстоянии, не убивая их. Еда, синтезированная по таким сканам, вкуснее смоделированной, но все равно при сканировании многое теряется - и чем больше дистанция, тем больше и потери.
Гораздо лучше прямое сканирование с проникновением в ткани. Но для этого животное должно быть либо парализованным, либо убитым.
В арсенале корабля имеются и переносные парализаторы, и аналогичное оружие сторожевых и охранных роботов. Но есть и плохая новость. Паралич влечет биохимические процессы, меняющие пищевые свойства тканей. И эти искажения отражаются в сканах.
Этот метод применим, скорее, в исследовательских целях - и то в ограниченных масштабах. А оружие роботов Брейн вообще настоятельно советует применять только по прямому назначению - для защиты экипажа и пассажиров от внешних угроз и друг от друга в случае эксцессов.
Такая вот история. Лучший объект для сканирования - это убитая дичь. Причем в этом случае можно прибегнуть не только к биосканеру, но и к любому синтензору, который умеет считывать информацию с материальных объектов.
Еще лучше, впрочем, приготовить из трофеев еду обычным естественным способом - на костре или на кухне. Вкуснее всего она будет в натуральном виде. Но можно и скопировать ее в информационную модель полного профиля. И затем воспроизводить в синтензорах и пищевых автоматах сколько угодно раз.
Такие информационные копии можно редактировать, комбинировать с другими сканами и «придуманными» моделями. Но чем больше останется от естественного блюда - тем будет вкуснее (если, конечно, само блюдо хорошо приготовлено).
Достоверно Капитан знал пока только одно - от «придуманных» синтензорных моделей добиться идеального вкуса невозможно. Как ни старайся - а все равно отдает чем-то ненатуральным.
Но он верил Брейну, а кормилица Василиса ждала природных трофеев, как манны небесной.
Теперь, углубившись в тему, Капитан уяснил, что для научных целей убитые животные тоже подходят лучше.
Изучение мертвых образцов, особенно с препарированием и прогоном тканей по приборам, включая такие, которых на Земле нет, а в корабельных биолабораториях есть - дает больше подробностей об особи, о виде и о таксоне: от фенотипа до генома.
Иными словами, без рыбалки и охоты - никуда.
И все бы ничего, только не было для охоты самого главного - оружия.
Удочку для рыбалки сделать нетрудно. Удилище, леска, поплавок, грузило, крючок - и готово. Как там пел Летика в «Алых парусах:
Из шнурка и деревяшки
Я изладил длинный хлыст
И, крючок к нему приделав,
Испустил протяжный свист.
Новомодные удочки с катушками и другими прибамбасами заставят, конечно, повозиться, но начать можно и с самого примитива.
Но когда Капитан попытался смоделировать ружье, он получил нечто невразумительное.
Представления о ружьях у большинства людей в матрицах были абстрактные и поверхностные, а у тех, кто держал охотничье оружие в руках или даже хорошо разбирался в нем - очень разные.
Не получалось сделать даже ориентировочный чертеж. Моделирующая программа выдавала бесконечную россыпь возможных характеристик, из которых следовало выбирать нужные, но бригада в составе Капитана, Старпома, Эрудита, Художника и Навигатора могла достаточно уверенно определиться только с калибром.
Мозаика не складывалась, цифры не сходились, программа то и дело прерывала процесс, сообщая, что с таким набором установочных данных оружие либо взорвется, либо стрелять не будет, либо не даст достаточной силы выстрела и так далее.
Попробовали начертить с нуля самую примитивную одностволку и подобрать показатели, при которых она будет стрелять. За несколько часов что-то даже получилось, но предлагать это для массового использования на охоте было как-то неловко.
Капитан склонялся к тому, что придется выделить вакансию для оружейника. Но в результате первой итерации поиска вышел на весьма привлекательную оружейницу.
В России на производстве оружия работает немало женщин. Некоторые даже в конструкторских бюро. Но эта собирала автоматы в цеху. Работала она в основном с АК-74, но знала много чего про все семейство от АКМ до «Сайги».
Тут бригаду и осенило, что начать нужно с массового оружия, которое хорошо представляет себе множество людей. А это и есть автомат Калашникова. Конкретнее - АКМ, известность которого во всем мире с 60-х до 2000-х годов была особенно широка.
Модель АКМ они вчерне сделали за день. Потом синтезировали и опробовали образцы, казавшиеся особенно перспективными. Оружейница, кстати, очень помогла.
И когда был готов приемлемый образец, Капитан решил это отпраздновать. Вместе с бригадой автоматы обмывал почти весь экипаж, и было удивительно, как никто не пострадал.
А у Капитана засела в голове идея, что раз обошлись без оружейника, то на его вакансию надо инкарнировать солдата, который хорошо стреляет из калашникова.
Пускай он проведет полноценные испытания оружия, а потом будет стоять вахты - а то вахтенную службу на корабле никак не удается наладить из-за нехватки добровольцев.
Вместо бравого бойца, отличника боевой и политической подготовки, материализовался в конце концов Игорь Соловейчик, но как ни удивительно, из автомата он и вправду стрелял хорошо. Еще до армии тир был одним из его любимых развлечений.
77 световых лет до близнеца Солнца корабль мог преодолеть на 7-кратном ускорении за шесть дней. И про то, что в экипаже нужен еще биолог, Капитан вспомнил поздно.
Корабль вылетел в досвет как раз когда он искал по матрицам подходящего человека - биолога широкого профиля с незаурядной эрудицией, а натыкался сплошь на узких специалистов.
Но была еще курсовая ошибка. Почти 7%. 5 световых лет.
Еще четыре дня полета. Вернее - все пять, с досветовой стоянкой. Феликс решил дать команде отдохнуть от черноты сверхсвета, пронизанной таинственными искрами, которые все описывают по-разному, а Брейн вообще считает оптической иллюзией.
И пока экипаж, включая новых членов, снова любовался звездным небом, заметно изменившимся из-за смены точки наблюдения - Капитан снова засел за поиски.
Еще через день, когда полет уже продолжался, в экипаже появился тринадцатый мужчина - Марк Гаевский.
Эволюционный биолог, специалист по ископаемым рыбам. Но при этом - популяризатор науки, читающий лекции и пишущий статьи и книги по эволюции самых разных животных и растений. Активный автор нескольких сайтов о развитии жизни на Земле и происхождении человека. Энтузиаст Википедии.
А 13.02.01 корабль вышел на траверз желтой звезды примерно в триллионе километров от обитаемой планеты. Это было уже совсем близко - часов десять полета на точечных ускорителях.
Биолог использовал время с пользой - тренировался в стрельбе. И, поглаживая автомат, говорил:
— Неудержимо хочется стрелять. Первым добыть инопланетную тварь и посмотреть, что у нее внутри.
