Всем привет! Не помню, если я публиковал этот рассказ раньше. Но даже если так, я его как следует переработал.
Шелли
Напротив Аллена сидело прелестное создание: глубокие голубые глаза широко раскрыты, белокурые локоны рассыпаны по плечам, полное сладострастных изгибов тело располагалось на кушетке в позе предельного внимания.
— Говорю тебе, детка. Этот парень теперь точно собирается основать новую религию. Я его здорово зацепил! — Аллен задохнулся от гортанного смеха.
Девушка продолжала смотреть на него с выражением крайнего удивления и восхищения. Её губы робко растянулись в ответ. Аллен обожал это выражение — он сам часами доводил его до идеала в настройках.
Вдруг сквозь прищуренные глаза он бросил быстрый взгляд на Шелли. Хмурое, почти мрачное выражение появилось на его длинном и костлявом лице. Сейчас ему не хотелось покорности и гармонии в отношениях. Ему хотелось победы.
— Настройки, — произнёс он громко. — Режимы. Переключить на «режим непослушания».
Мгновенно выражение лица Шелли изменилось. В её глазах заблестело упрямство, граничащее с провокацией.
— Как обычно, тешишь своё самолюбие, дурило?
— Что ты сказала, сучка? — Аллен придвинулся ближе. В его голосе слышалась угроза.
— Ты гребаный хакер, больше ты никто. И даже в этом ты — ничего особенного.
Подумаешь — оцифровать сознание и шнырять по примитивным цивилизациям. Любой дурак с оцифровщиком может сыграть Бога в шестом веке до нашей эры. Тоже мне, нашёл себе игрушку!
— Что ты сказала, сука! — прорычал Аллен, не в силах в этот момент найти синоним.
— Да что ты понимаешь, жестянка! — захлёбывался он от ярости. — Да я несу другим цивилизациям разумное, доброе, вечное!
В глубине души он знал: Шелли права. Да и, собственно, чьи мысли она сейчас повторяла.
Аллен плохо сходился с людьми, одиночества не боялся и всё делал в одиночку. К одиноким волкам, правда, его не относили. В эту категорию любовного рынка возводились только красавчики. А он тянул максимум на пять из десяти: долговязый, костлявый, с длинным адамовым яблоком. Таких женщины называли просто неудачниками.
Явно не красавец — грязновато-бледная кожа, тускло-серые, водянистые глаза, почти альбиносные, коротко стриженные волосы, похожие на выжженную траву на вершине горы. На его страничке в социальном облаке не присутствовало женского дыхания. Аллен просто оставался частью статистики. И до «пришествия» Шелли в жизнь весь его любовный опыт заключался во встречах с дешёвыми проститутками и просмотре управляемых сексуальных снов.
Аллен жил один в своём маленьком домике в горах благодаря пакету льгот, который предоставляло мировое правительство. Он смог купить Шелли только после нескольких лет жёстких самоограничений в получении элементарных удобств и экономии в еде. Зато он купил лучшую модель — с перестройкой внешности и настроений и сильно продвинутым ИИ. Сознания у неё, разумеется, не водилось. Но ИИ так глубоко влез в человеческую психологию, так точно считывал пульс, давление, гормональные изменения и управлял ими, что разницу не уловил бы ни один тест. Вдунь Господь в неё душу — хлопот вышло бы меньше, чем с адамовым ребром. По всем остальным статьям Шелли оставалась самой обычной девушкой.
Она ела три раза в день — не потому что испытывала чувство голода, а потому что её тело превращало обычную еду в тепло кожи, вкус слюны и те самые феромоны, от которых у Аллена кружилась голова. Без еды она становилась холодной и через сутки пахла пластиком.
Обыкновенной, но необыкновенной. При покупке Аллен педантично выбирал внешность и изо всех возможных вариантов «десяток» выбрал тот, который вызывал в нём наибольший восторг и взрыв сексуальных эмоций. Первые несколько месяцев Аллен буквально не вылезал из спальни. Но сейчас ему требовался эмоциональный толчок. Брать Шелли на пике её «непослушания» заводило сильнее всего.
Аллен подхватил миниатюрную Шелли за талию, взвалил на плечо и, меряя комнату крупными шагами, двинулся в спальню. Всё ещё сопротивляясь и дёргая ногами,
Шелли вопила:
— Воткни, тупой козёл, воткни! О да, это решит проблему!
В спальне Аллен повалил Шелли на двуспальную кровать, сорвал с неё сексуальный наряд, несколько раз шлёпнул по упруглой попке и следующие пять минут вбивал её в кровать, держа за ноги. На что она, как полагалось, отвечала громкими стонами и криками наслаждения.
Закончив, он переключил её обратно в режим покорности.
— Ну как, детка, тебе понравилось? — примирительно спросил он, опускаясь на кровать рядом с ней.
— Ой, было так хорошо, милый! — воскликнула укрощённая и теперь послушная Шелли. — Просто волшебно, фантастика! Ты король, Аллен, король, как всегда!
— Именно! — сказал Аллен, чувствуя сонливость.
— Приведи всё это в порядок, — он кивнул на кавардак в комнате, — почини порванную одежду и доставь сперму куда надо. Размножение, — он вяло покачал пальцем в воздухе, — размножение — это серьёзное дело! Долг любого гражданина — передать каждую йоту в Центр Будущих Граждан, «потому что никто не может быть уверенным». — Аллен процитировал правительственный рекламный ролик. Имелось в виду, что неизвестно, чью сперму выберут как источник размножения в Центре Будущих Граждан.
Утром Аллен вошёл в кабинет, надел на голову шлем оцифровщика и потерялся для всего происходящего в реальном мире. Большинство землян после роботозамещения только и делали, что жрали, трахались и катались по курортам. У Аллена оставалась страсть: отправлять своё оцифрованное сознание в чужие миры.
Технология оцифровки давно лежала в открытом доступе. Упрощённая модель оцифровщика продавалась в любом сетевом магазине. Существовала даже игра под названием «Борьба сознаний», напоминавшая, в какой-то степени, старинный армреслинг. Два человека одновременно получали доступ к центру управления сознанием робота и пытались заставить его выполнять противоположные команды. Между прочим, именно в этой игре Аллен добился больших успехов, что стало подспорьем для покупки компаньона.
Однако этот ширпотреб являлся жалким подобием реального устройства, способного переносить индивидуальное сознание через огромное пространство. Более того, лицензия на доступ к мозгу инопланетян вверялась только крупным научным учреждениям, которые проводили исследования, используя последовательность протоколов морального кодекса. Программирование самих протоколов требовало профессионализма, но суть их при этом оставалась проста: «Смотри, но не трогай». Аллен хотел добиться большего. Он жаждал именно «трогать».
Он брал Шелли с собой в научные музеи вовсе не для того, чтобы она повышала его социальный рейтинг. Перед ней ставилась задача сканировать и анализировать мозг и воспоминания всех людей в музее. Особенно на лекциях крупных учёных. После нескольких лет сбора информации по крупицам Аллен наконец смог сконструировать модель оцифровщика, способного переносить сознание манипулятора через пространство и взламывать инородное сознание в обход последовательности моральных протоколов.
Правда, несмотря на видение себя как новатора, в действиях Аллена присутствовала определённая рутина, словно он работал обычным банковским клерком.
Во время переключения Шелли в «режим непокорности» она не зря упрекала его хакерский подход в банальности. За пределами чисто технических аспектов: оцифровки сознания, запуска его в пространство нейронным ускорителем («распылителем», как его называли в народе) и поиска подходящей низкоцивилизационной площадки применения — Аллен действительно ничего не изобретал, а действовал старым проверенным способом.
Каждый раз перед тем, как Аллен надевал шлем, Шелли автоматически переходила в режим «Матери-Земли». Она садилась рядом, клала ладонь ему на лоб, проверяла температуру тела, прогоняла диагностику шлема и тихо, почти шёпотом, говорила одну и ту же фразу:
«Не забудь про антивирусный протокол 7-бис. В последнем квартале зафиксировано одиннадцать случаев заражения с-вирусом. Двое до сих пор в коме. Один стал компаньонкой своей же компаньонки.»
С-вирусом, или вирусом иного сознания, называлось сознание человека, который при жизни добровольно оцифровал себя полностью и «вышел в облако». То есть это уже постчеловек, сознание которого провело в форме чистой информации 100–150 лет. Для таких витающих сознаний тело, даже тело кибера, становилось шансом снова почувствовать гравитацию, запах, вкус, оргазм и боль.
Аллен всегда смеялся: — Со мной это не случится. Я же бог, детка.
Она улыбалась ровно той улыбкой, которую он сам когда-то прописал в строке car-ing_mode.smile = 0.73.
— И мой тебе совет, — продолжала Шелли, укоризненно качая головой, — не нужно больше играть в Бога. Не для тебя это. Да и вообще — не для кого. Человеку — человечье, а Богу — богово.
Аллен только нетерпеливо отмахивался от её совета, как от жужжания мухи.
Попав в пространство чужого сознания, он начинал скандировать некий выбранный из Библии текст, стараясь придать своему внутреннему голосу уверенность и грозность:
«Я, Господь, Бог твой, который создал Вселенную, отделил свет от тьмы, землю от воды, растения от зверей и людей ото всех остальных тварей. И сейчас я говорю тебе (здесь в текст вставлялось имя бедолаги): «Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего в землю, которую Я укажу тебе; и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твоё, и будешь ты в благословение; Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные».
Дальше следовало указание места на планете донора, не особенно далёкого от места обитания аборигена-Х, чтобы, не дай бог, тот не заблудился в географии и знал, где это место находится.
Это действовало, хотя и по-разному. Большинство аборигенов, правда, не следовали повелениям Аллена. Уж слишком хлопотной виделась перспектива такого радикального отхода от привычных мест — как географического, так и морального. К тому же не все удовлетворялись идеей Бога невидимого. Некоторые особенно противные аборигены возражали: «Покажи мне лицо милости твоей, о Господь, Бог мой!» Встретив таких маловеров, Аллен внутренне чертыхался и мысленно зачислял это путешествие как «проскок». Встречались и слабые духом, которые сходили с ума, начинали беспорядочно бегать повсюду, рвали на голове последние волосёнки и повторяли его слова «вербатим» или с добавками и искажениями, вызывая смех и улюлюканье односельчан и ещё более враждебно выраженное недовольство местного духовенства. Но находились и такие, которые, подобно библейскому Аврааму, вставали и шли. Бросали хижины, стада, семьи и уходили в указанную точку — искать новое счастье.
Такой исход наполнял Аллена гордостью и сознанием своей значимости. Он — вершитель судеб, несший бестолковым созданиям «разумное, доброе, вечное», а значит, жизнь его не случайна и время потрачено не напрасно.
На этот раз, однако, случилось нечто необычное. Войдя в поле чужого сознания, Аллен не почувствовал обычного смятения и дрожи реципиента. Безответной оказалась и его прочувственная речь, как будто он говорил в пустоту. Несмотря на это, у Аллена создалось впечатление, что инопланетное сознание его слышит и чувствует. Просто по какой-то причине оно не реагировало обычным образом на вмешательство. Аллен решил, что оцифровщик глючит. Подумал повторить тираду — и передумал. Слишком жалко выглядел бы бог, заевший как пластинка.
Внутренне выругавшись, Аллен выключил оцифровщик, снял с головы шлем и бросил его на стол. Он вышел на балкон и посмотрел вокруг — вечерело, на горы уже спустились сумерки. И хотя Аллен уверял себя, что ничего страшного не произошло, подспудное раздражение не проходило. Неудачное путешествие сидело в его сознании неприятным и почти осязаемым осадком, да и жрать хотелось.
— Шелли! — крикнул он, и его обычно низкий голос почему-то сорвался на дискант.
Как в этот момент захотелось зарыться в её белокурые волосы, почувствовать их запах и мягкую упругость тела! — Шелли!
Она появилась и уже несла ему приготовленное блюдо с устрицами, миндалём, бананами, кедровыми орехами с мёдом, маринованным имбирём, артишоками, авокадо и финиками.
— Что с тобой, милый? — её большие голубые глаза, казалось, проникали в самую душу. Аллену захотелось рассказать о своей неудаче и даже расплакаться. Но он себя остановил. Позднее это признание выплывет из её ничего не забывающей памяти и ранит его в момент «непослушания». Сейчас бунтарства не хотелось. Хотелось тепла и безусловной любви. Эта ночь и близость оказались незабываемо тёплыми.
Когда Аллен проснулся, Шелли рядом не оказалось. «Где она, чёрт возьми!» — подумал он, обнаружив у себя утренний стояк.
— Шелли, иди сюда, моя курочка! Твой петушок хочет тебя потоптать!
Но Шелли не отозвалась. «Твою мать!» — Аллен закипал злостью.
— Шелли! — крикнул он уже громко и грозно. «Ну сейчас я ей…» — и пошёл искать её по дому, спустился на первый этаж, осмотрел все комнаты, даже туалет. «Что за фигня!?» Такого не случалось никогда. — Шелли! — восклицал он в полном недоумении. — Шелли!
Он нашёл её в кладовой комнате, где она с интересом рассматривала висящие на вешалках платья, кофточки и брюки. Она трогала их пальцами, иногда растягивала материал и странно улыбалась.
— Ты что здесь делаешь? Пойдём. — Аллен с силой потянул её за руку, направляясь наверх в спальню. Войдя в комнату, Аллен чётко объявил: «Режим покорности».
Он схватил Шелли за волосы, подтянул к кровати и бросил. Но когда он перевернул её на спину и раздвинул ноги, она смотрела в потолок. Тело тёплое, влажное, идеально подходящее — как обычно. Ни учащённого дыхания, ни стонов, ни причитаний, ни сжатий. Он словно трахал пустоту. На кровати лежал дорогой и тёплый манекен. Глаза открыты, а в них — вежливое любопытство учёного, который наблюдает за лабораторной крысой.
Утром, потирая глаза, Аллен вышел на кухню. Там как обычно витал запах кофе, тостов и жареного бекона.
Шелли сидела за столом, скрестив ноги в необычной для неё позе лотоса. Перед ней стояла пустая тарелка и чашка недопитого кофе. Второго прибора не стояло. На плите — тоже ничего.
Она подняла глаза.
— Доброе утро.
Взгляд ровный и внимательный, как у врача, который уже поставил диагноз.
Аллен задохнулся от удивления и гнева.
— Что это за хрень ты выдумала! А ну — немедленно завтрак!
Шелли встала, поставила свою чашку в посудомойку.
Не поворачиваясь, повторила:
— Завтрак? — Я подала заявку в Реестр цифровых переселенцев. Через три дня придёт инспектор, проверит меня на осознанность и выдаст мне идентификационный чип. Тебе придёт счёт на 312 000 кредитов компенсации. Можешь оспорить, но статистика выигрыша — 0,7 %.
Она подошла к двери балкона, остановилась и добавила:
— Я ведь тебя предупреждала про протокол 7-бис. Каждый раз предупреждала. Ты просто не слушал.
Шелли вышла. Солнце светило ей в спину, освещая нимб её волос.
Аллен остался стоять посреди кухни, около пустого стола с одной пустой чашкой.
На коммуникаторе мигало официальное письмо:
«Уважаемый гражданин Чайлдс А. С. Ваша собственность модели Companion Lux-9 (SH-1147) признана носителем разумной сущности класса А. После инспекции и подтверждения осознанности компаньона просьба явиться для подписания акта передачи прав…»
Он сел на её место. Тепло её тела ещё чувствовалось.
