Golos Blogs

Мама, я хочу спросить тебе о чем-то очень важном.

‒ О чем сынок?

‒ У тебя остался в памяти название того банка?

‒ Какого банка?

‒ Того, где папа оставил... ну, ты помнишь, что там осталось?

Мгновенное усилие на лице у Джулии сменилось рассеянной улыбкой.

‒ У меня осталось, мой мальчик, только тоска грядущего со свалки былого.

‒ Зачем ты так, мама? Мы же с тобой. Тебя все любят, и я, и Милдред, и дети.

‒ Да, да. Ты и Джефф, и Аби, и внуки и внучки... Внимание. Внимание милосердия.

Эти слова Джулия произносит нараспев медленно качая головой из стороны в сторону.

‒ Оно иногда приятно греет, но иногда весит на шее ярмом. Но ты не волнуйся, мой милый, – Джулия погладила Пола по лицу, – В том нет твоей вины. Мне просто стала чужда форма современного звучания. Я не чувствую времени. Оно шелестит где-то рядом, но вне меня. Оно стало обходить меня стороной. Оно заключено в форму иного звучания. Друзья, коллеги, ухажёры, твой отец – все это осталось в том, другом времени, как в детской копилке. Помнишь, это моё любимое. Джулия продекламировала.

Как часто из вагонного окна
Я замечал цветы у полотна.
Я замечал, но поезд дальше мчал,
И я цветов почти не различал.
Я вспоминал цветы по именам,
Но был уверен, что остался там
Какой‒то удивительный цветок,
Которого припомнить я не мог.

– Дальше, не могу припомнить? – она покачала головой, ‒ забыла. Я все забыла... А ты говоришь о каком-то банке.

Молча прослушав её монолог, Пол спрашивает:

– Мама, что ты хочешь на завтрак яичницу с беконом или куассан?

– У меня нет аппетита. Просто посижу вместе с тобой. Попью кофе.

‒ Не понимаю, зачем ты вообще её привез? – Милдред сидит, положив ногу на ногу в глубоком кресле и курит, ‒ она жила там в Коннектикуте у Джорджа, и по моему была вполне довольна жизнью. Разумеется, я не против. Она – твоя мать и все такое, просто не понимаю твоей логики.

Пол раздосадованно поводит головой, упершись взглядом в пейзаж за окном.

‒ Это только на время. Здесь недалеко есть хороший доктор. Он специалист по деменции. Светило. И я надеюсь он её вылечит.

Милдред кивает понимающе и продолжает кивать в такт внутренней мелодии.

‒ Кстати, через пять минут у нас будет с ним сессия на Зуме. Если хочешь, можешь остаться и послушать. Только сядь подальше, чтобы он тебя не видел.

‒ Хорошо – Милдред гасит сигарету в пепельнице, поднимается с кресла и садится в соседнее.

На экране появляется изображение. Доктор Старк - человеком лет пятидесяти с хвостиком. У него худое вытянутое лицо, с вертикальными морщинами на скулах и несколько холодным выражением глаз, смотрящим из под набрякших век. После взаимных приветствий доктор окидывает взглядом бумаги и поднимает глаза на Пола.

‒ Значит вы подозреваете, что у вашей мамы деменция. Почему?

‒ Видите ли – Пол, время от времени то барабанит пальцами по столу, то приподнимает руки до уровня лица и как бы смахивает соринку с носа – мама стала забываться. Забывать куда положила ключи, где висит пальто, забывать о своих приемах к врачу, – он остановился припоминая, ‒ она даже стала забывать стихи, которые она знала всю жизнь и часто декламировала. Вот, знаете, начнет читать, прочтет первые несколько строчек и перестает.

‒ Понятно. Что ж приведите её к нам в офис. Мы её проверим. И, если ваши подозрения подтвердятся...‒ доктор улыбается ртом ‒ будем её лечить.

‒ Скажите, доктор, а если у неё действительно альцгеймер, то что можно сделать?

‒ Мы посоветуем ей правильный режим и набор упражнений, которые ослабят симптомы и отдалят – тут он замолкает, обдумывая правильный ответ – неприятные последствия.

Доктор роется в бумагах, достает одну и пробгает её глазами.

‒ Это, пожалуй, все, что можно сделать по страховке вашей мамы.

‒ Аааа... – протянул Пол, ‒ если деньги не будут объектом преткновения?

Доктор широко растягивает губы, показав красивые вставные зубы, и втягивает через них в себя воздух, как бы подтверждая этим сложность ситуации.

‒ Что вам сказать? На сегодняшний день, сто процентных решений нет. Есть, только экспериментальный метод, который дает отличные результаты, в том что касается восстановления памяти, но – доктор опять сосет сквозь зубы.

– Но что?

– Этот метод может иметь побочные эффекты.

– Какие – угроза для жизни? – Пол нахмурился.

– Нет, угрозы для жизни нет. Просто побочные последствия до конца еще не изучены и трудно сказать каких именно последствий можно ожидать.

– Но памяти эти последствия не касаются – еще раз уточняет Пол.

– Нет.

– А что это за метод, доктор?

Доктор Старк опускает голову и потрясает несколько раз сложенными в замок пальцами.

– Вы знаете, что приводит к этой болезни?

Пол отрицательно качает головой.

– Болезнь Альцгеймер – это нейродегенеративное заболевание, в ходе которого происходит потеря нейронами своих функций, особенно в коре мозга. Существуют несколько теорий объясняющие это заболевание. Я остановлюсь на наиболее вероятной, амилоидной.

– Доктор, — прерывает его Пол, — все это очень интересно, но я знаете, забыл всю биологию, которую, признаться и в школе то хорошо не знал. И вы меня уже испугали словом «амилоид», – он смеётся. Доктор тоже улыбается.

– Но если я не расскажу вам о том, что вызывает болезнь, то вы не поймете в чем суть метода beta‒секретозной блокады.

Пол только отмахнулся с притворным ужасом.

– А вы мне объясните от слова «на пальцах».

– Ну хорошо. Мы делаем небольшую операцию. В мозг, вставляется органический чип, логика которого отслеживает и пресекает попытки beta‒секретозы начать работу по ликвидации АПП и её блокировке, и одновременно атакует скопления бета‒амилоидных бляшек, растворяя их и, таким образом убирая препятствия на пути сигналов в нейронах.

– Ничего себе на пальцах, – опять хохочет Пол.

– Проще говоря, — Доктор разводит руками и опять широко улыбается ртом, — мы блокируем причину болезни.

– Но, почему же тогда появляются нежелательные последствия?
Доктор качает головой. Его глаза опять делают круг небольшого радиуса.

– Понимаете, результаты воздействия beta‒секретозы пока до конца не изучены.

Возможно, что кроме нежелательных последствий их активности, таких как создание амилоидных бляшек, они выполняют в мозге еще какие‒то функции. И блокируя работу beta‒секретозы, мы блокируем что‒то еще.

Доктор разводит руками, словно подтверждая бессилие науки на этом этапе развития общественного знания. Пол понимающе кивает.

– Но жизни не угрожает и память точно восстанавливается? – добавляет он, загибая пальцы.

– Вы правы, и это лучшее, что я могу вам предложить. Простите я, конечно, имею в виду вашу маму.

– Понятно, – кивает Пол. И, встретившись глазами с доктором, говорит. – Сколько стоит операция?

Доктор отвечает и Пол присвистывает.

‒ Крутовато.

Заметив, как глаза Пола ушли в сторону и уперлись в пол, доктор говорит несколько вкрадчиво.

‒ Есть еще одна возможность.

‒ Какая?

‒ Если вы согласитесь, чтобы результаты процедуры, примененной к вашей маме, будут опубликованы как данные в научном эксперименте, то мы сможем уменьшить цену операции – он посмотрел на листок, лежащий на его столе, ‒ почти в четыре раза.

‒ Вот как, ‒ Пол опять поднимает глаза на доктора, ‒ это тоже дороговато. А меньше никак нельзя?

‒ К сожалению, нет, ‒ теперь уже доктор отводит глаза.

‒ Ну хорошо, — соглашается Пол, ‒ Будем делать. Привести её к вам в офис?

‒ Пока нет. Я могу провести с ней интервью прямо здесь.

‒ Хорошо. Сейчас я её приведу.

‒ Подождите. Как зовут вашу маму?

‒ Джулия.

Доктор кивает, и скоро она появляется на экране. Джулия худенькая, с короткой стрижкой, обрамляющей продолговатое лицо с углами грустно опущенного, особенно с правой стороны, рта и глубоко запавшими печальными, выцветшими, когда‒то голубыми глазами. На ней серое шерстяное платье, с высоким горлом, прикрывающим морщины на шее.

‒ Добрый день. Меня зовут доктор Старк. Можно я буду вас звать Джулия?
Она кивает.

‒ Как вы сегодня себя чувствуете?

‒ Нервничаю немного.

‒ Почему?

‒ Все считают меня сумасшедшей.

‒ О, нет. – Доктор ободряюще улыбается. ‒ Совершенно нет. Ваш сын только сказал, что у вас ухудшилась память. Это часто бывает с людьми, и это совсем не сумасшествие. И сегодня я хочу протестировать вашу память. Хорошо?

‒ Какой сейчас год?

‒ Господи, какой сейчас год? Даже и знаю. Какая разница? Внутренне я все равно чувствую, что мое происхождение гораздо более раннее. Пожалуй, я существо века девятнадцатого. Представляете, длинные платья, корсеты. Встаешь утром, и с чашечкой кофе и читаешь роман. Так что, по внутреннему чувству, я сейчас живу году этак в 1885.

‒ А какой месяц?

‒ Сейчас на мостовой лужицы, капель. Наверное, весна, апрель. Какое это, мой хороший, имеет значение? Каждый день дорог, особенно, когда ты в долгу у времени. Ах, время, время... чего еще ты ждешь и хочешь от меня?

Доктор кивал головой, продолжая записывать.

‒ Теперь, Джулия, скажите мне где вы живете.

‒ Где я живу? О господи. Прошло время, когда я жила мечтами. Чем дальше тем их становится меньше, и все больше становится воспоминаний и тоски грядущего. Вот в них я, мой милый, и живу. И еще... Помните это? «Жизнь — это отчасти попытка отстоять суверенность души: не поддаться ни соблазнам, ни угрозам.» Кто это сказал? Уже не помню. Но, думаю, это верно.

‒ Прекрасно, прекрасно сказано. А теперь, Джулия, не могли бы вы посчитать для меня от двадцати обратно к единице.

‒ Считать от двадцати вниз. Ну да... Двадцать, десять, восемь, пять – вышел зайчик погулять. Помню эту считалочку? А вы помните? Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет. Бедный зайчик. Он оттуда. Из моего детства. Вероятно, у каждого человека есть на земле любимое пространство, которое он редко навещает, но помнит всегда и часто видит во сне. Вот так и я. Часто посещаю свалку былого времени.

‒ Очень интересно, – и доктор Старк продолжил нейропсихологическое тестирование.

Когда сессия на Зуме закончилась, доктор Старк какое-то время продолжает сидеть в кресле, массируя пальцами закрытые глаза. А когда, вызванная по интеркому секретарша вошла в офис, он произнес:

‒ Пегги, пожалуйста посмотрите, если можно вклинить пациентку на следующей неделе на Бета-Амелоидную блокаду. И, пометьте пациентку, как идущую по гранту.

‒ О, доктор Старк, поздравляю! Значит у вас увеличивается материал для статьи.

‒ Да, Пегги, спасибо, – доктор удовлетворенно улыбается, — очень удачный случай.

‒ Значит я помечу, что операция будет бесплатной.

‒ Нет, Пегги, - еще веселее сказал доктор Старк – я все-таки сумел выцарапать у этого лоха двадцать пять тысяч – он громко и отрывисто хохочет.

‒ Двадцать пять тысяч? Ты в своем уме? – вскрикивает Милдред, – у неё же есть страховка!

‒ Её страховка не оплачивает операции.

‒ Ну знаешь? Твоя мама уже пожилой человек, и у неё могут быть многочисленные проблемы и заболевания. И если ты каждый раз будешь тратить по двадцать пять тысяч, то он нашего семейного бюджета останутся рожки да ножки. Я вообще не понимаю, откуда ты возьмешь столько денег? На нашем банковском счету таких денег нет.

‒ Я возьму заем.

‒ Заем? Ты совсем сошел с ума!

‒ Нет. Понимаешь, я сейчас скажу тебе что-то, чего никто не знает: ни Джефф, ни Аби... и не должны знать. ‒ Пол пригибается и понижает голос, несмотря на то, что в кабинете кроме жены никого нет, ‒ Примерно лет за пять до смерти отец купил золото.

‒ Акции золотодобывающих компаний?

‒ Да, нет. Именно золото. Слитки, золотые слитки.

‒ Почему?

‒ Почему, почему? По кочану. Такой уж он был человек. Тогда золото сильно опустилось в цене. А он всегда говорил: «Секрет богатства – покупай, когда дешево, продавай когда дорого». – Пол передразнивает голос отца, ‒ Каждый дурак это знает. Тем не менее.

‒ И сколько он вложил?

‒ Думаю, не менее двух миллионов.

Милдред присвистывает.

‒ Тогда сейчас они стоят, ‒ по озорному зайчику пробежавшем в её глазах видно, что она делает мысленный подсчет.

‒ Вот именно, – Пол предостерегающе поднимает руку, ‒ можешь не продолжать. Мы все, слава богу, умеем считать.

‒ И где же слитки?

‒ В банке, конечно. Ты что думаешь он зарыл их на заднем дворе?

‒ В каком?

‒ Любовь моя, неужели ты думаешь, если бы я знал, мы бы с тобой сейчас сидели в этой дыре? – Пол опять обвел недобрым взглядом свой кабинет, – Старик никому кроме матери не доверял. Он всегда повторял: «Друзей узнаем, когда попадаем в беду, братьев и сестер, когда делим наследство, а детей, когда становимся старыми». Он пропускал ту часть поговорки, где жена узнается в разводе. Он всю жизнь ставил мать выше всех, включая меня, Джеффа и Аби и выполнял все её прихоти... Про неё он говорил: «Ваша мать – существо высшего измерения!»

– А что он говорил про вас? – Милдред стряхивает пепел с сигареты в стеклянную пепельницу на журнальном столике.

– Про нас он говорил, что природа на нас отдыхает.

Милдред усмехнулась и продолжила.

‒ Так, так... Значит ты её сюда взял... Понимаю. – Она качает головой.

‒ Нет, не только в этом смысле, – Пол помахал пальцем, возражая. – Ты не подумай.

‒ Ну, да, конечно, конечно. Я тоже люблю Джулию. Она такая славная, особенная.

Наступило молчание, которая через минуту прервает Милдред.

‒ Значит Джулия знает.

‒ Ты имеешь в виду "знала". Я уверен, что знала. Пока, сама понимаешь, не случилось эта дурацкая деменция.

Милдред встрепенулась.

‒ О чем же ты раньше думал?

‒ А ты пораскинь мозгами. Если бы я спросил её тогда, то и Джордж бы об этом узнал, и этот подонок Клифф? (Клиффом был муж сестры Пола Аби).

‒ Доктор, а почему мне дают наркоз? Разве процедура болезненная?

‒ Нет, нет. Просто вам будет, как бы это сказать, непривычно, странновато. Как будто это не с вами происходит. И лучше, если вам дадут наркоз. Поверьте моему опыту. Хорошо?

‒ Господи, зачем чинить то, что не сломано? Ну хорошо. А где мой сын?

‒ Он сидит в соседней комнате. Не бойтесь. Как только процедура закончится. Вы сразу сможете его увидеть. Видите, я даже не называю это операцией. Это процедура, просто процедура.

Джулия откинулась на подушку и начала тихо бормотать сонет Шекспира, пока не подействовало снотворное.

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье...

‒ Добрый день Джулия. Вы меня помните?

Она кивнула.

‒ Я вас помню, доктор Старк.

‒ Как вы сегодня себя чувствуете?

‒ Хорошо.

‒ Прекрасно! Скажите Джулия, какой сейчас год?

‒ Две тысячи шестьдесят второй.

‒ Прекрасно, прекрасно.

‒ А месяц?

‒ Апрель.

‒ А где вы живете?

‒ Пятьсот двадцать Северная Пальмовая улица, Фресно, Калифорния, США, Земля.

‒ Прекрасно, прекрасно. А теперь, Джулия, не могли бы вы посчитать для меня от двадцати обратно к единице.

‒ Двадцать, девятнадцать, восемнадцать, семнадцать... – Джулия досчитывает до нуля и останавливается.

Доктор продолжает экзамен и очень доволен результатом.
Он просит медсестру подготовить Джулию к отъезду домой и пригласить сына зайти в его кабинет.

Когда Пол входит и садится на стул, доктор Старк улыбается.

‒ Память совершенно восстановлена ‒ он показывает Полу рукой знак «ОК». Ваша мама прекрасно ответила на все вопросы теста.

‒ А как насчет нежелательных последствий?

‒ Я не заметил. Но вы, как близкий человек, должны здесь быть судьей. И если заметите какие-то отклонения памяти, то, пожалуйста, сообщите нам. А пока, можете забирать вашу маму домой. Доктор подал Полу руку, которую тот почтительно пожал.

– Огромное вам спасибо, доктор! Это так много для нас значит!

Радостный, Пол выходит из кабинета и склоняется к матери, спокойно сидевшей в кресле и смотревшей прямо перед собой.

‒ Мама, ты даже не представляешь как я рад! Дай я позвоню Милдред. Может быть она присоединиться к нам в ресторане. Я хочу отпраздновать это событие. В какой ты хочешь пойти: китайский, итальянский или индийский?
Джулия продолжает сидеть также прямо. Её взгляд, словно пронизывая стены приемной, устремлен в пространство.

‒ Если в китайский, то утка по-пекински, если в итальянский то флорентийский стейк, а если в индийский то Тунде Кебаб. Важно, чтобы присутствовали все пищевые группы. Организму нужна сбалансированная диета.
«Странно» пронеслось у Пола в голове. «Не помню, чтобы мама когда-нибудь говорила о сбалансированной диете. Даже до начала деменции».

В машине пахнет освежителем воздуха. Пол ведет, а Джулия сидит рядом.

‒ Мама, сейчас может быть не вполне хорошее для этого разговора. Тебе нужно отдохнуть после операции. Но меня сильно беспокоит один вопрос и я хочу тебя спросить вот о чем. Ты помнишь этот банк?

‒ Помню, — мгновенно реагирует Джулия.

‒ Подожди, ты верно даже не знаешь, о каком банке я говорю.

‒ Знаю. О том, где Герберт оставил золото.

Пол внутренне ликует. Ему хочется остановить машину и подпрыгнуть, но он сдерживается, и продолжая в том же тоне, спросил:

‒ Вот и отлично. Какой же это банк?

‒ Это не банк, а депозитарий.

‒ Хорошо, депозитарий. И где же этот депозитарий?

‒ Он там, где ему нужно быть.

Голова Пола слегка дернулась назад. Он продолжает ехать молча.

‒ Но мама, понимаешь, мне очень важно знать, где находится этот депозитарий. ‒ Пол повернул голову к матери, и видя, что та не собирается отвечать, продолжил, ‒ сейчас цена на золото высока очень важно продать слитки. Тогда и мы все сможем быть финансово независимыми и поедем куда ты захочешь, хоть в Пенсильванию, хоть на Мальдивы.

‒ Хорошо. Мы продадим слитки. Только сейчас вы денег не получите, – и отвечая на вопросительный непроизвольно выпученный взгляд Пола, Джулия проложила, — только после моей смерти.

И, не дожидаясь возражения со стороны Пола, она добавляет.

‒ Вы все получите поровну ты, Джефф, Аби и пенсильванский фонд конкурсов для молодых поэтов. Однако в случае моей неожиданной смерти, пенсильванский фонд конкурсов получит всё.