Явление Христа открыло новые пути к познанию, великой тайны мирового бытия. В этом, для гностиков, его великое спасительное значение. Христос — звено между мирами высшим и низшим.
Борьба шла вокруг всех главнейших вопросов христианской веры. Гностики доказывали слабость идеи о Боге Всеблагом и Всесильном, Создателе всего мира с его очевидным злом. Гностики решали проблему, которая со всей остротой встает и перед нами. Если Бог — Творец всего мира, то Он же и виновник зла, присущего материи. В таком случае Он не Всеблагой, — или же Он бессилен устранить это зло, но тогда Он не Всемогущий. Эта вечная дилемма, доныне угнетающая религиозное сознание, гностиками решалась в смысле отделения акта творения при создания мира из бесформенной материи, от понятия о Высшей Божественной Сущности. Эта невместимая мышлением Высшая Сущность превыше всякой реальности, превыше творческого проявления, ибо сотворение мира предполагает соприкосновение с материей, а материя по существу несовместима с понятием о Божестве. В основе бытия лежит начало дуализма, борьбы света с тьмой, Духа с Материей. И Превысшая Божественная Сущность, Источник Духа и света и добра, проявляется в мире лишь в этой борьбе со злом, тьмою, материей. Посланником этого Неизъяснимого Божества и отражением Его был Христос, принесший миру благую весть об этом Божестве, а не Яхве израильского народа. В целом, гностицизм был отрицанием иудейского монотеизма.
Следует помнить, что сложные гностические системы (гностики не были религиозными фанатиками — они были учёными, философами, мистиками, читавшими свитки и расшифровывавшими символы.), предназначенные для особо посвященных, известны нам исключительно по отзывам и цитатам их непримиримых противников. Подлинные документы гностиков — их таинственные евангелия, их богословские сочинения и философские трактаты, их собственная апологетическая литература — исчезли, не без участия победившей Церкви, почти без следа. До нас дошли лишь некоторые "опровержения" гностицизма, — и только на основании содержащихся в них данных, изложенных всегда пристрастно, подчас искаженных до неузнаваемости.
В этом материале, я постараюсь компенсировать этот пробел.
Творение мира и рождение Демиурга: гностический миф (Реконструкция в гностической парадигме по источникам Наг-Хаммади)
В начале была Плерома — безграничная полнота Божественного, где обитали совершенные, невидимые существа, называемые Эонами. Они не были богами в обычном смысле. Это были живые проявления мысли и света Единого, Безымянного, Непостижимого Отца. Всё в Плероме существовало в неразрывном единстве: каждый Эон рождался в союзе с собственной парой, и в этом совершенном согласии не было ни желания, ни страданий — только покой и взаимное познание.
Но однажды одна из высших Эонов — София, Премудрость, — задумала нечто невозможное. В отличие от других, она не имела своего супруга рядом. Или, по иной версии, она пожелала творить сама, без соизволения Полноты. Это не было злом — скорее, дерзновенной попыткой любви, рождённой в одиночестве.
И вот, стремясь найти своё отражение, София посмотрела вниз — за пределы Плеромы, туда, где не было ничего, кроме Бездны. Некоторые тексты говорят, что она «расширилась», будто дыхание света, ища пару. Другие — что она «бросила взгляд во Тьму, как в зеркало» (но Тьма не отражает: она поглощает). И в хаотических водах бездны её образ разорвался на части, как луч света в чёрной пучине.
Из этой тени и воды возникло существо — не совершенное, не похожее на мать. Оно имело облик льва и змея одновременно: львиная морда олицетворяла власть и ярость, змеиное тело — извивающуюся, непредсказуемую материю. Его глаза горели, как молнии. Это был Ялдаваоф — первый Архонт, «сын Софии, рождённый в неведении».
Ужаснувшись своему порождению, София отбросила его прочь от святых мест, чтобы ни один из бессмертных не увидел его уродства. Но, движимая всё той же материнской добротой, она окружила его облаком света и поставила престол в центре этого облака — посреди пустоты, между небом и хаосом. Так Ялдаваоф стал правителем того, что ещё не было миром.
«И увидела она своё творение — и оно было несовершенно.
Оно не походило на образ, от которого возникло,
ибо родилось в неведении.
И отбросила она его от себя,
дабы никто из бессмертных не узрел уродства.»
(Апокриф Иоанна)
В нём оставалась частица силы Софии — и он, не зная истоков своей мощи, возгордился. «Я — единственный бог, и нет иного, кроме меня!» — провозгласил он, и эхо его слов разнеслось по пустоте. Не ведая о Плероме, он вообразил себя верховным творцом.
Чтобы наполнить своё царство, Ялдаваоф создал двенадцать Архонтов, а те — по семь ангелов каждый. Вместе они выстроили тверди небесные и соткали из хаоса ткань материального мира. Этот мир — не злой по замыслу, но ограниченный, заблуждающийся, рождённый из неведения и тщеславия.
И всё же, поскольку в его сердце таилась искра Премудрости, Демиург, сам того не ведая, он творил мир материи по образу высшего мира. Как говорит Платон в Тимее, «демиург, будучи благим, взирал на вечный образец». Гностики видели в этом намёк: даже слепой творец невольно отражает свет, который сам не понимает.
Но подлинное чудо случилось позже — при сотворении человека.
Демиург и его архонты слепили тело из глины и вдохнули в него душу, но это была душа подвластная страстям — удовольствию, боли, страху, гневу. Они хотели, чтобы человек поклонялся им как богам и никогда не возвел взора выше небесных сводов.
Но София, наблюдавшая из Плеромы, не могла допустить, чтобы её искра навсегда осталась заточённой в темнице плоти. Тайно, помимо воли Демиурга, она даровала человеку Дух — не просто жизнь, а способность познать истоки, вспомнить Плерому. Это и есть гнозис — не вера, а знание, пробуждённое к постижению своей подлинной природе.
Увидев, что Адам встал и заговорил, поняв, что он выше своих создателей, архонты пришли в ярость. «Он увидел то, что видели только боги!» — воскликнули они. И тогда они придумали забвение, страх смерти, желание — всё, чтобы сковать человека в круге рождения и страдания.
Но гнозис нельзя уничтожить. Он — как искра в пепле. Он ждёт, когда человек вспомнит: «Я не отсюда. Я — из Света».
Текст (NHC II,5) прямо описывает, как Демиург (названный Самаэлем) и его ангелы создают тело Адама, но не могут вдохнуть в него жизнь. Только вмешательство Софии спасает ситуацию:
«Архонты сказали: "Сотворим человека по образу и подобию нашему“. Они создали форму человека — совершенную, но не могли ее оживить. Тогда София, премудрость Отца, снизошла и вдохнула в него Дух от Своей Сущности. И тело задрожало, ибо получило душу. Архонты изумились, говоря: "Что случилось? Почему это существо движется?“ Они захотели извлечь Дух из него, но не смогли — ибо он был от Света Вышнего» (109, 15–25).
Ключевые детали:
Демиург не знает, что София вложила в Адама божественную искру. Он считает человека своим эксклюзивным творением.
Тело Адама изначально безжизненно, как глина — аллегория материального мира, лишенного смысла без связи с Плеромой.
София действует тайно: «Она вдохнула в него тайный знак, который называется "печатью жизни" (110, 5–7). Этот «знак» — гнозис, знание о высшем происхождении души.
«Архонт, чтобы лишить человека власти над телом, вложил в него сон. Но Дух пробудился в нем и воззвал: "Открой мне дверь, которая ведет к Отцу!“» (114, 20–25).
Этот эпизод взят из строк кодекса II,5. Гностики сознательно противопоставляли свою мифологию ветхозаветному мифу: здесь творец слеп, а истинная жизнь приходит не от него, а от Софии.
Вот, что очень интересно. Талмуд (Хагига 15а): Рабби Элиша бен Абуя («Ахер») видит Метатрона, сидящего на небесном троне с записями заслуг Израиля. Он восклицает: «Возможно ли, что здесь два правителя?!» и отрекается от веры. Рабби объясняют ему, что Метатрон — лишь писец, которому позволено сидеть в знак особого служения.
«3 Енох» (иудейский текст IV–VI вв.): Метатрон — преображенный пророк Енох, вознесенный на небеса и наделенный 72 именами Бога. Ему вверено управление миром, но он остается рабом, а не равным Всевышнему.
«Сефер Хехалот»: Метатрон носит имя Йориэль («свет Божий») и служит проводником в мистических восхождениях к трону славы.
Как показал Алан Сигал в «Две власти на небе» (Leiden: Brill, 1977), ересь «штайм рашуит» («двух начал») зародилась не из христианства или гностического дуализма, а из внутренних иудейских споров о природе божественных проявлений. Рабби Элиша ошибся, но его вопрос был серьезен: если Метатрон сидит на троне и несет Имя Бога, не существует ли двух божественных центров власти?
Гностики, вполне вероятно, знали об этих дебаты. Поскольку в текстах Наг-Хаммади:
а) Демиург назван «Иао» (тетраграмматон YHWH) и «Саклас» (арам. «дурак») — ироничное искажение имени Иаоэль (это другое именя Метатрона).
б) В «Гипостаси архонтов» (NHC II,4) Демиург кричит: «Я есть Бог, и нет другого, кроме меня!» (94, 20) — прямая пародия на Исайю 45:5, где так говорит Яхве. Гностики намеренно смешивали образы ветхозаветного Бога и ангела-посредника, чтобы показать: творец этого мира — ложный бог, возомнивший себя высшим.
Что очень важно!
На первый взгляд, гностическая картина мира — с её Высшим Безымянным Богом и слепым Демиургом, создающим тленный космос, — кажется чуждой иудейской традиции. Ведь в ортодоксальном иудаизме нет места «второму богу». Тем удивительнее, что идея разделения божественной функции — между безличным, непостижимым Творцом и его деятельным, видимым Посланником — восходит к глубоким пластам иудейской экзегезы.
В Ветхом Завете Бог часто является в антропоморфном облике: он ходит по саду, говорит с Авраамом, спускается на гору. Но уже в эпоху Второго Храма (VI в. до н.э. — I в. н.э.) многие иудейские мыслители начали понимать пагубность таких грубых представлений. Как может Трансцендентный, Невидимый Бог непосредственно взаимодействовать с материальным миром?
Ответом стало понятие «Ангела Яхве» (Mal’akh YHWH) — не просто одного из небесных посланников, а особым проявлением Самого Бога, действующего в истории. В книге Исход (2:2–4), например, в кусте горит Ангел Яхве, но через несколько строк сам Яхве говорит из куста. В Исайи 63:9 — «Во всех их бедствиях Он был им в бедствии… и Ангел лица Его избавил их». Эти «Ангелы» — не создания, а скорее уникальные посланники, которые несут в себе имя (сущность) Яхве и действует с Его полной властью. При этом, Высший Бог действуя таким образом в мире, Сам не оскверняет Себя причастностью к материи.
Именно в этом контексте возникает спорная доктрина, которую раввины позднее назовут «шетей рашуйот ба-шамаим» — «две власти на небе». До середины XX века считалось, что речь идёт о христианской ереси (Бог Отец и Бог Сын) или о заимствовании из гностико-манхеистских учений (Бог Света и Бог Тьмы). Но Алан Сигал показал: эта идея возникла внутри самого иудаизма, как попытка теологически осмыслить ветхозаветные антропоморфизмы.
Согласно Сигалу, «еретики», о которых говорят раввины, — это не христиане и не гностики, а иудейские мистики, которые видели в «Ангеле Яхве» — или в Божественном Имени (Shem), или в Мудрости (Хохма), или в Славе (Кавод) — вторую божественную ипостась, присутствующую в мире. В некоторых текстах этот Посланник получает имя Иаоэль («Яхве — это Он»), а позже — Метатрон, «малый Яхве» (YHWH ha-qatan), чьё имя, согласно Исходу 23:21, «в нём пребывает».
Ключевой момент: гностицизм не изобрёл Демиурга из ничего. Он взял эту иудейскую богословскую модель — где «Ангел Яхве» выступает как деятельный Творец мира — и радикализировал её в условиях религиозно-мистического брожения I–II вв. н.э. Если для Филона Александрийского этот «Ангел» был Логосом — божественным Разумом, мостом между Богом и миром, — то для гностиков, тот же «Ангел» превратился в слепого ремесленника, ошибочно считающего себя единственным богом.
Интересно, что в самаритянском тексте Малеф прямо говорится: «Ангел Господень создал тело Адама, а Бог вдохнул в него Дух». Это почти дословно повторяет гностический сюжет, за исключение того, что по гностикам дух вдохнула София!
Таким образом, гностический Демиург — не языческий монстр, а отражение иудейской богословско-мистической мысли, доведённой до логического предела. Он — тень того самого «Ангела Великого Совета», о котором говорится в греческом переводе Исайи 9:6 («...и нарекут имя Ему: Вестник великого совета, ибо Я принесу мир князьям, мир и здравие ему» (В других вариантах перевода Септуагинты используется именно термин «Ангел» вместо «Вестник»), — но в гностицизме уже не мудрого Посланника, а заблудившегося архонта, рождённого из желания и неведения.
Филон Александрийский (I в. н.э.) отождествлял Ангела Яхве с Логосом — божественным Разумом. В раннем христианстве (Ин. 1:1) Логос стал Христом. Но гностики пошли дальше: они разделили Отца (невидимого Бога) и Демиурга («Ангела Яхве»), который создал материальный мир. Как пишет Тертуллиан в «Против Маркиона» (II,27):
«[Маркион] утверждает, что Творец мира — не Отец Христа, но некий другой бог, низший по природе».
Демиург — это не просто фантастическая абстракция, а конкретный образ, возникший на стыке иудейской экзегезы и греческой философии. Его львиная морда (Ариэль) и числовое имя (Абраксас = 365) — отсылки к иудейским ангелологиям (См. Иезекииль 1. Описание львов у престола) и александрийской астральной магии.
Сотворение Адама в гностических текстах — прямая полемика с Бытием 2:7. Вместо «Господь вдунул дыхание жизни» гностики пишут: «София вдохнула тайный знак, а Демиург попытался заточить душу в тело».
Метатрон-Демиург — рациональный мост между иудаизмом и гностицизмом. Как отмечает Сигал, даже в раввинистических текстах Метатрон называют «малым Яхве» (Йориэль = «свет Яхве»), но гностики перевернули эту идею: если ангел несет Имя, но слеп, он становится тираническим творцом.
Краткий глоссарий для удобства читателя:
Плерома — «полнота»: духовная реальность, где обитает совершенное Божественное. Противоположность материального мира.
Эон — вечное, божественное существо в Плероме; не «век», а живая эманация Божества.
София — Премудрость, одна из высших Эонов; в гностицизме — мать Демиурга и тайная покровительница человечества.
Демиург — «ремесленник»: создатель материального мира, но не высшего Бога. У гностиков — слепой или невежественный архонт.
Ялдаваоф — имя Демиурга в гностических текстах; часто называется также Сакла («дурак») или Самаэль («слепой бог»).
Архонты — «начальники»: ангелы-правители материального мира, подчинённые Демиургу.
Гнозис — особое духовное знание, ведущее к освобождению из тюрьмы мира и возвращению в Плерому.
Огдоада — «восьмёрка»: область сразу под Плеромой, иногда отождествляется с престолом Демиурга или с границей между духовным и материальным.
Метатрон (арам. «за спиной трона») — в иудейской мистике небесный писец, преображенный Енох. В гностических текстах — прообраз Демиурга, чья власть иллюзорна.
Иаоэль (Иао + Эль) — имя Метатрона в текстах меркавы, буквально «Яхве есть Бог». Гностики искажали его до Ялдаваоф (возможно, от арам. «сын хаоса», как ошибочно думали средневековые копирайтеры).
Саклас (арам. «дурак») — имя Демиурга в «Апокрифе Иоанна», подчеркивающее его невежество о высших сферах.
Меркава («колесница») — иудейская мистическая традиция, описывающая восхождение к Божьему престолу. Гностические «путешествия души» через небеса — адаптация этих практик.
Источники:
Юрий Николаев. «В поисках за божеством: очерки из истории гностицизма».
«Гнозис. Коллекция гностических переводов Дм.«Богомила» Алексеева».
«Происхождение мира»: Перевод W. W. Isenberg в The Nag Hammadi Library in English (Leiden: Brill, 1984), с. 185–190.
«Две власти на небе»: Alan F. Segal, Two Powers in Heaven: Early Rabbinic Reports about Christianity and Gnosticism (Leiden: Brill, 1977), главы 3–4.
«3 Енох»: Перевод P. Alexander в The Old Testament Pseudepigrapha, т. 1 (New York: Doubleday, 1983), с. 223–315.
