Серебряный призёр Конкурса Паст Lurkopub Alive 2017.

Поваренок из макдональдса зарабатывает больше, чем тот, кто каждые сутки через трое ходит в огонь, температура которого куда больше пресловутых 451 градуса по фаренгейту. Как ты уже догадался, мой любимый Элайв, я взял это не с потолка: я работаю пожарным в одной из частей ближнего Замкадья.

А начиналось все очень даже неплохо: учеба в колледже МЧС, перспективы и горизонты на поприще «спасателя», погоны, ордена, парады и хороший оклад… А закончилось всё спизженной свиньей, банкой монет, восьми тонной канистрой чистого спирта и ритуальным поеданием погорельца. Вполне неплохой послужной список, не правда ли? Но обо всём чуть ниже.

Быт подмосковных частей, в одну из которых меня направили на практику, а позже и работу, разительно отличается от Дефолт-Сити. В Масквабаде пожарных все чин чином: тебя обучают на какую-нибудь специальность, ты работаешь по ней, выполняя свои обязанности. За пределами МКАД-а ты должен уметь всё, начиная прочисткой пожарного унитаза и заканчивая надраиванием допотопных, окаменелых сапог начальника части. И только попробуй, сын собаки, сказать, что чего-нибудь из этого ты сделать не сможешь.

Про убогое спонсирование даже говорить не буду – всё приходится чинить синей изолентой, склеивать из ракушек и говна. Народ в таких частях суровый, нелюдимый, и очень редко адекватный. И половину времени – пьяный до такой степени, что боязно рядом спичку зажечь. В каждой уважающей себя части есть не относящаяся к ней сторожка, обитатель которой – обезумевшая от гречки и ежатины (единственное получаемое жалование) бабка, как цепной пёс бросается на приезжающие комиссии, своими воплями оповещая бухих огнеборцев.

Работников через раз не хватает, и потому приходиться выкручиваться – один в поле воин. Ну, не совсем один – пожарные Подмосковья очень любят пользоваться помощью населения, в одну секунду формируя из зевак инженерный батальон, принуждая оказывать посильную помощь.

Что и говорить, народ в моей части был полностью отмороженным, вытворяя такую хуету, что до сих пор меня бросает то в жар, то в холод. Хотя, скорее в жар, ибо когда в жилах твоего начальника караула течёт магма, холодно рядом не будет.

Наш начкар, судя по всему, происходил из индейцев арапахо, воинов огня, блять, ибо даже в полнейшей тьме задымленного помещения, он мог увидеть что-нибудь ценное, тут же присвоив себе. На пожаре, в запотевшем шлеме. Он разговаривал на каком-то тёмном наречии, языке Ктулху, так как его и без того несвязная речь (начкар картавил и шепелявил одновременно!) из-за нервов и адреналина вообще переставала походить на любой из известных языков. Был он вороват и почти всегда пьян, но мужиком и человеком был охуенным.

Кстати, о воровстве. Пожарные – это как корсары двадцать первого века, золотое правило которых гласит: «Спиздить с пожара – святое дело!» А потому и пиздили наши пожарнички всё, что плохо лежало в сгораемом помещении. А лежало плохо всё.

Мой первый выезд был на дачу какого-то отставного генерала. Огонь разыгрался, принявшись пожирать верхние этажи дома. По двору бегал и истошно орал генерал, вопя, чтобы мы, «валенки вонючие», немедля потушили его дом. Наш бравый начкар, без шлема и в расстегнутой боевке первый ворвался во двор, страшно шепелявя, заорал:

«Ствол мне!» Этот пройдоха уже чувствовал наживу, а потому без тени страха ринулся вперёд.

До него попытался доебаться генерал, но был с силой пихнут в лужу начкаром, который уже несся на горящий дом, как Чапай на белых. Я только и успел сунуть ему рукавную линию с охуенным давлением, отчего начкара чуть не унесло в сторону огня.

Тем временем, генерал, сидя в луже, очнулся, и принялся докапываться водиле, что он отставной генерал, и всех пустит по ветру, на что водила заявил: «А я водитель машины, которая приехала тушить твой дом. А потому завали своё ебало, а не то мы уедем отсюда».

Генерал притих. Между тем, начкар ворвался в гостиную, принявшись тушить пламя. Я шёл позади, как вдруг увидел, что старый дьявол быстро наклонился, после чего всунул мне что-то в карман, сказав: «Аккуратнее, оно стреляет!»

Холодея, я нащупал пистолет. Заряженный, как потом оказалось – наградной.

Однако, это ещё были цветочки. Как-то раз выехав на мебельный склад, нам приглянулись немного попорченные огнём резные табуретки. Хозяин склада, как и во всех остальных случаях, был под белые рученьки уведен для «составления документов», пока бравые ребята затаскивали табуретки в кузов машины.

Но хуй бы с ними, с табуретками. Однажды нас, пьяных вдрызг (я сам не пью), срочно вызвали тушить амбар фермы. Наша колымага доехала до места относительно быстро, и вот нас уже встречает обливающийся слезами фермер, просящий спасти его скотинку. Амбар был огромен, внутри – самый настоящий лабиринт из стойл, а потому забив хуй, мы просто выломали стену, и принялись крушить перегородки стойл. Помогло: животные сами вырывались из охваченного огнем амбара. Злые мы тогда были: в части нас остался дожидаться вкусный ужин, и караул, хорошо накатив, уже собирался приступить к еде, как нас вызвали. Голодных, пьяных и злых.

Сгоняя очередной табун овец, я услышал, как совсем рядом по поводу еды ругается наш начкар. И тут я возьми, да и ляпни: «А давайте свинью спиздим, товарищ начальник караула!» Ляпнул, даже не подумав, но начкар прямо-таки расцвел.

«Самый лучший кусок – тебе!» – подозвав к себе ребят, расплылся он в масляной улыбке. Отвлекая фермера, в кузов была затащена огромная свиноматка, после чего машина быстро дала по газам, якобы, заправляться водой.

Это было что-то: пьяный вдрызг водила, который одной рукой почёсывает задницу, а второй переключает коробку передач, отпустив руль: вопящая позади свинья, которую пьяные долбоебы, прежде чем палить паяльной лампой, забыли убить, шумящая рация…Ад на колёсах, блядский цирк – что угодно, но не пожарная машина. Особенно доставляло, что эта пьянь забыла выключить рацию, и по всему эфиру раздавался поросячий визг.

По приезду в часть свинью всё-таки умертвили с помощью штурмового топора, при этом промахнувшись дважды, а потом, не особо заморачиваясь, закинули свиную тушу на огромный костёр, ворочая баграми.

Но самым, на мой взгляд, удачным делом, было, когда мы поехали тушить склад алкогольной продукции. Ещё туда мы ехали, нетрезво покачиваясь на поворотах, а когда увидели всё это благолепие…

В основном, первым с машины спрыгивал я, производя развертывание и протягивая рукава. На сей раз я вышел последним: вся бравая команда наперегонки погналась к горящему складу, без шлемов врываясь внутрь. Они не появились через несколько минут, и я в панике ломанулся внутрь с рукавом спасать своих горе-сокомандников. Но помощь им была не нужна, так как они уже выходили, а вернее, выползали оттуда на перекур, влив в себя столько спирта, сколько смогли. Я просто потерял дар речи, обретя его только тогда, когда, туша начкара оказалась совсем рядом, прохрипев мне на ухо: «Ты тут постой, посмотри, чтоб ничего не упало, а мы пойдем перекурим. Только тушить не смей!» Так продолжалось до трёх раз, меня с призывом тушить строго слали нахуй – никто не хотел, чтобы бутылки полопались и слетели, сбитые могучей струей. Затем было решено отвлечь начальника склада всеми доступными способами, и вывести столько, сколько удастся. Перекрыв все входы и выходы пожарными машинами и отведя хозяина склада для составления протокола, нам это удалось на ура: восьми тонный бак для воды был забит целиком и полностью водой «огненной».

Были потом и пятилитровая банка с десятирублевыми монетами при тушении продуктового магазина (до бумажных денег добраться не успели – все истлело у нас на руках), и отличная гитара в чехле, присвоенная на сей раз мной, дохуя меди, которую раз в полгода сдают, и делят выручку, и много чего другого.

Но окончательно я понял, что начкар ебанутый после одного случая, когда мы с ним, стоя на пепелище уже потушенного пожара, нашли обугленный труп бабки, погребенный под обломками. Подозвав меня к себе, он задушевно спросил: «Сеня, хочешь кой-чего покажу?»

Я, как человек повидавший больше, чем американцы во Вьетнаме, поспорил на косарь, что меня уже ничем не удивить. Напрасно, так как спустя несколько минут я уже расстался с билетом банка России номиналом в тысячу рублей. Начкар, сжав челюсть бабки, отвёл её вниз, имитируя речь, поздоровался со мной. Сказать, что я охуел, значит, ничего не сказать, начкар же здорово проиграл, успокоив меня тем, что «он же в перчатках, ничего страшного». Однако, это было не всё: словно вспомнив традиции своего народа, начкар, с заговорщицким видом приблизился к обугленной голове бабки и, оторвав кусочек кожи, отправил его к себе в рот.

На сладенькое расскажу вам об ещё одной легендарной личности нашей части, Викторе Вадимыче. Никто из всего «ОблСпаса», не помнит, чтобы Виктор Вадимыч – начальник караула при пожарном поезде, приходил в часть трезвым. А если и приходил – то, согласно старинной примете части, в ближайшее время стоило ждать страшных жертв и разрушительных пожаров. Предсказание сбывалось нечасто, однако, имело место быть.

Виктор Вадимыч – хороший, душевный мужик. Но иногда ему в голову бьет моча, и он может сотворить всякое. Например, однажды, пожарная команда поезда, пьяным пьяна, решила, что в Москве – пожар. Все как один вскочили, кто ползком, кто на четвереньках, кто на своих двоих заняли свои места в поезде, и на полной скорости помчались на вокзал, не переставая орать в прямой эфир и громкоговорители: «ПОЖАР-ПОЖАР-ПОЖАР-ПОЖАР!» Охуевшие электрички только и успевали прятаться в тупики, когда пожарный поезд на невообразимой скорости проносился мимо. Однако, доехав до вокзала, и никакого пожара(внезапно!) не увидев, вся бравая команда принялась откатываться домой, на сей раз вопя: «ОТБОЙ-ОТБОЙ-ОТБОЙ!» пьяными, севшими голосами…

– Горим-горим! – вопили в трубку. – Приезжайте скорее…

Виктор Вадимыч повесил трубку телефона. Потом чокнулся с остальными. На некоторое время звонок был забыт, однако, после третьей рюмки они вспомнили о том, что они всё-таки пожарные. Вывалив на станцию и погрузившись в поезд, вся шайка отправилась по указанному адресу. Подъехав на место и ожидая увидеть клубы дыма и рвущиеся языки пламени, Виктор Вадимыч выбрался наружу. На горизонте не было видно ни того, ни другого, однако на той стороне оврага, возле халуп и вспаханных огородов сидела и опохмелялась толпа деревенской быдлоты, которая приветливо махала руками, приглашая «красного слезть со своего поезда и присоединиться к ним». Виктор Вадимыч минут пять смотрел на гогочущую свору, до его затуманенного разума очень медленно доходила информация, но вот два плюс два сложились: его попросту наебали. Так ещё и начальство отпиздит за трату времени.

Решение пришло мгновенно.

– Эй, Димон, подай напор! – он стукнул по крыше поезда, направляя водяную пушку на пьющее на завалинке быдло.
– Огонь видишь? – орал снизу пьяный машинист.
– Вижу, – уверенно протянул Виктор Вадимыч.

Напор в пятьдесят литров в секунду был подан мгновенно; мгновенно также исчезло и быдло с завалинки, и сама завалинка, а также деревянные хибары, забор, хозяйственные постройки и даже перепаханные огороды – всё смела струя воды.

«Потушив пожар», Виктор Вадимыч с чувством выполненного долга отправился в депо…

Вот малая часть из того, что приключилось со мной во время работы пожарным. И скажу одно: даже если зарплата не такая большая, как мне хотелось бы, коллектив, если он охуенен, все компенсирует. Мне, по крайней мере, точно. И помни, анон – никогда не звони в пожарку попросту.