Для проекта «Жизнь» от @genyakuc: Человек, которому я благодарна. Мой дедушка Ваня

Очень часто вижу один и тот же сон: лето, пасека посреди огорода, я в малиннике с кружкой – бабушка отправила набрать малинки для вареников. Дедушка возится с уликом, повсюду жужжат пчелы. Меня не трогают, но только до тех пор, пока не вздумала подойти поближе к улью: там много спелой крупной малины. Назад убегала искусанная, в слезах.
Дедушка что-то прикладывал к ранкам, и говорил, говорил… Отвлекал меня рассказами от боли. Рассказывал о пчелах, о том, что они не виноваты – просто защищали свой домик и своих деток. А вообще они очень хорошие, дарят нам мёд и очень-очень зависят от нас, людей.
Наверное, я своими всхлипами рвала дедушке душу. Он уже просто не знал, как меня еще успокаивать, и начал вдруг рассказывать о войне.
О том, как в войну погибали не только люди, но и пчелы. Как жалко их было, как больно было ему, потомственному бортнику, видеть разбомбленные и горящие пасеки.
И о том, как он пытался помогать пчелам пережить войну.
Рассказ был долгим, но я запомнила немногое.
Дедушка баюкал меня на руках и вспоминал:

– Летом 42-го наша стрелковая дивизия сражалась под Миусом. Фронт пришлось держать широкий, людей мало, с боеприпасами трудно. Мотался я на своей полуторке туда-сюда, подвозил снаряды. В одну из ходок объезжал воронки на дороге, отклонился, поехал через лес, по поляне. Там дымилась сожженная взрывами пасека. А один улей, в стороне под деревьями, целый! Я вышел из машины, заглянул. Пчёлы живые, сбились в шар, боятся. Взял мешок, засунул в него улей. Ехал потише, чтобы тряской не тревожить. Домики встретились, люди живут. А глубинка, далеко от дороги. Им и оставил улей с пчелками: авось война стороной пройдёт, хоть тут бомбить не будут. Бог даст, пчёлы и выживут.
Не раз потом везло мне спасти пчелиную семью. Деревенским пристраивал. Лесникам передавал. С эшелонами в тыл отправлял. Наказывал не трясти, тихонько везти, а то помрут пчелы.

Дедушка засмотрелся куда-то вдаль. Наверное, он видел сейчас перед собой свою фронтовую юность и тех, военных, пчел.

на фото дедушка Ваня с однополчанами на Сапун-горе. Открытие стеллы в честь освободителей Севастополя. На стелле, среди прочих частей и соединений, навеки запечатлена 383-я отдельная стрелковая дивизия.


– А знаешь, я ведь через пчёл чуть в штрафбат не попал.
– Как в штрафбат, деда? За что?
– За мёд. Уже в середине войны дело было, осенью. Ходили наши разведчики через линию фронта, к немцам за языком. Говорят, пасеку видели, и целую вроде. И еще говорили, что в ложбинке она. Ни с наших окопов её не видно, ни с немецких.
Вот я и подумал: а может, сходить? Тихо-тихо пробраться. Немецкий снайпер работает по нашим окопам, ну так я перед рассветом, еще затемно, овражками проползу. Мёду наберу. Всё равно в наступление пойдём – и погибнет пасека, а так хоть раны нашим раненым мёдом обработать можно будет. Заживляет он, медок-то.
Когда подобрался к пасеке, только светало. Затаился, осматриваюсь. Не пойму в тумане - будто кочка на меня ползёт. Ближе, ближе. Натуральная кочка, вон уже и кустик на ней вижу. И тут эта кочка встаёт на ноги, подходит ко мне вплотную. Немецкий снайпер оказался. Один и тот же улей мы с ним облюбовали. В одно и то же время за медком пришли. Я-то немца вижу, а он меня – нет. Шурует тихо в улике, вроде как соты вынимает. Ну я его отвлекать-то и не стал. Подождал, пока он соты вынет и спиной ко мне повернется. Сделал так, чтобы не шумнул фриц. В общем, ползу назад, с сотами, и винтовку снайперскую тоже прихватил. Длинная, мешает.
Из-за винтовки и попался: наши еще издали меня заметили, приняли тёпленьким. Самовольное оставление боевых порядков, особист уже прямо видел, как я в штрафбат лечу сизым голубем. И улетел бы я туда, если бы не военврач наш серебряный.
– Деда, а почему военврач серебряный?
– А потому что золотой он человек! Зашел прямо в землянку, где особист меня допрашивал.
Обнял, по плечу стучит:
– Дорогой ты мой! Мёду для раненых добыл! Теперь на выздоровление пойдут бойцы…
– Деда, а снайперская винтовка твоя стала? Ты с ней воевал?
– Нет, что ты. Её снайперам отдали. Там такие кудесники у нас были, загляденье просто.
Ну всё? Полегчало тебе? Ну беги. Давай, куделя, твоя неделя…

– Деда, так неправильно говорить! Надо говорить «Мели, Емеля, твоя неделя!»

– Правильно, правильно… Ну всё, беги. Давай, куделя!

Я просыпаюсь после этого сна всегда счастливой. С бабушкой виделась, с дедушкой говорила…

на фото: дедушка Ваня, бабушка Махора. И родная сестра дедушки Ульяна.


То, что я сейчас рассказала, это еще не история. Это лишь начало длинной истории открытий в родословной моей семьи. Я обязательно расскажу в продолжении этой статьи, как я нашла доказательства того, что всё рассказанное тут о моём дедушке, человеке, которого я бесконечно уважаю и которому безгранично благодарна, не сон. А правда, самая настоящая, подтвержденная теперь документально. И расследованная благодаря тому, что я очень хотела сохранить её навсегда в блокчейне Голос.
Продолжение следует)