Упыриха

Глава 1. Дороге

Бодро постукивали колеса. За полуоткрытой дверью товарного вагона вместо вчерашних дремучих подмосковных лесов и серого неба бежала веселая, позолоченная солнцем лесостепь. Теплый летний ветер залетал в вагон и по-дружески трепал на голове волосы.
Паша придвинул вещи и подполз ближе к выходу. Часов у него не было. Поезд товарный, не остановится. Как знать, когда спрыгивать?
Пашка не первый раз ездил домой на хутор на товарняке, но каждый раз соскакивал почти наугад, так что п

отом, ругая себя, ночевал в поле. Вот и сейчас глаза его пытались выхватить из лениво проплывавшего за дверью пейзажа хоть какую-нибудь знакомую деталь. Если бы поблизости была станция или хотя бы речка…<br> Перед ним простирался ковер колосящейся зелени и необычайно красивых красных маков. Вдалеке вздымались холмы с темнеющими то там, то сям скромными компаниями деревьев и кустов. Изредка пробегал мимо реденький лесок весь сплошь из дубов и грабов: елки в таких краях не водятся. Откуда ни возьмись налетали пестрые домишки с яблонями. Ослепительно подмигивали золотыми крестами позелененные купола церквей. Луга сменяли бронзовые пашни, а за ними снова плыли луга, в траве которых белели то козы, то блестели гнедыми спинами лошади. По желтым дорогам, в жаркой пыли тащились тихоходы-грузовики. Светлые фигурки людей провожали поезд взглядом, прикрывая глаза от солнца. Некоторые даже зачем-то махали вагонам вслед.<br> «Хорошая штука лето!» – подумал Пашка, надевая ботинки и завязывая шнурки.<br> Поезд постепенно начал сбавлять ход.<br> «Прыгать, не прыгать?» – сомневался парень, глядя на плывущие за дверью бесконечные маки, станицы, поля. Все выглядело очень знакомым, казалось еще чуть-чуть и вынырнут из-за холмиков белые трехэтажные дома и пожарная каланча поселка Красный боец, от которого рукой подать до родного хутора Неверовский. Но это все иллюзия, обман. Возле поселка железная дорога не проходит.<br> «Надо было деньги заплатить и в пассажирском поезде ехать, как нормальный человек!»<br> Но Паша нормальным человеком не был и потому вдруг выбросил из вагона свои узлы с вещами и, присев как парашютист, с воплем кинулся вниз, чтобы уж наверняка сломать себе шею. Он ее и сломал бы, вот только день был до того теплый и счастливый, что не случилось.<br> Шурша травой и получая синяк за синяком, Паша скатился вниз, кряхтя поднялся на ноги и, отряхнув штаны и рубашку, пошел собирать разбросанные по степи вещи.<br> До дороги было далеко. Пашка шагал, прихрамывая на ушибленною ногу и следя, чтоб не наступить случайно в коровью мину. Солнце пекло не хуже печки в бане. В траве средь бела дня лазали и копошились майские жуки. Пашка шутки ради поймал одного из них, поднял. Жук отчаянно замахал лапами, в ужасе глядя на двуногое чудище. Пашка подбросил его, и тот, раскрыв панцирь, беззвучно улетел восвояси.<br> «Лети, лети, вредитель», – благосклонно проворчал Пашка.<br> Дорога была пуста: ни телег, ни авто. Даже домов и тех не было видно. Пашка вспомнил, что забыл в вагоне бутылку с остатками ситро. Хотя она все равно наверно разбилась бы…<br> Медленно, едва заметно ползли мимо бескрайние поля – словно вдоль моря идешь. Жара стояла такая, что в воздухе расплывалось призрачное пьянящее марево. В синем небе клочками ваты белели какие-то облачка, постепенно уплывая на запад. Даже ветерок и тот не долетал.<br> Вдоль дороги сверкали потемневшей листвой пышные грабы и кусты бузины. Вдалеке весело зеленел подрастающий кукурузный лес.<br> Пашка вспомнил, как в детстве обожал играть с друзьями посреди этой кукурузы, и как они прятались в ней от злющего объездчика.<br> «Отыскать бы его сейчас, да накостылять за то, что за нами с нагайкой гнался!» – подумалось Пашке.<br> Уже час идет, а все ни одного хутора. Только дорожный указатель, да домики где-то очень далеко. Пот течет по лицу ручьями, в горле сухая горечь.<br> Позади едва слышно, но с каждой секундой все громче и громче рыча и позвякивая, приближается серый грузовик.<br> Пашка преградил ему путь и замахал руками. <p>– Слышь, дядь, до Красного бойца далеко? <p>– Верст пятнадцать, кажись, – ответил рябой мужчина в кепочке, высунувшись из кабины. – Как раз через него еду. <p>– Довезешь? <p>– А чего ж, довезу! <p>– Пашка бросил узлы в кузов, сам забрался в кабину и подумал: «Повезло!»<br> Добираться домой теперь было одно удовольствие. Лихо летели мимо степь и перелески. Ветер снова трепал по голове.<br> Приехав в поселок, бывший райцентром, Пашка вылез из машины, выпил в закусочной квасу и зашагал по ухабистой дороге, ведущей прямо на хутор Неверовский.<br> Пыльная желтая полоса и деревянные столбы, на проводах которых сидели, пиликая, черные пташки, привели Пашу к знакомой обветшалой сторожке, за которой дремал под солнцем родной хутор. В тени яблонь и облепих темнели деревянные избы, белели кое-где мазанки с соломенными крышами и плетеными оградами.<br> Хутор старел прямо как Пашины бабушка с дедом. Все вроде то же самое, что и прошлым летом, ан нет – что-то разваливается, что-то ржавеет, где-то зарастает сорняком. С каждым годом все больше жителей уезжали в город. Сделать это было теперь куда легче, чем несколько лет назад.<br> Ни души. Только из-за поворота вдруг появилась маленькая пегая коза и, тряся выменем, деловито процокала мимо Пашки.<br> «Ишь ты!» – усмехнулся парень.<br> Миновав местный клуб, Паша свернул с главной улицы, дошел до края хутора, где чернел заросший камышом и покрытый ряской лягушачий ставок. Остановился возле одноэтажного дома за покосившимся забором. Дом этот был серый, каменный, окруженный кустами смородины с одной стороны и шиповником с другой. У поленницы дров покачивали головами два еще не расцветших подсолнуха. По двору бегали рыжие куры.