Вне времени, в простых пространствах

***

     Простые пространства: квартира, лифт, двор, метро. Простое пространство может быть людным и, тем не менее, одиноким. Привыкаешь всю жизнь к этим пустым пространствам. 

Кухня в квартире; неработающий лифт и ступеньки; работа, которую меняешь с удручающим постоянством.

***

    Как ни странно, только ночью, пожалуй, обычное пустое пространство наполняется жизнью. Разговор за чаем с дочерью. Фактически ночной коктейль. Коктейли в полночь, арбузы в полночь…

–  Па, у тя было такое, что ты не хотел жить после тридцати? Тебе казалось, что потом - глухая старость…

    Прихлебываю чай. Пристально рассматриваю семнадцатилетнюю девушку-подростка. В ней больше женщины, чем девушки. Но чертенятами в глазах прыгает ночь.

–  Конечно, - киваю я головой. – Только для меня не тридцатник был пределом. Я в восемнадцать решил, что когда мне будет двадцать восемь – застрелюсь!

–  А теперь? – доча морщится от слишком горячего чая.

       Я с улыбкой смотрю на проросшую женщину в пространстве ночной кухни.

–  А теперь я считаю, что и семидесяти мне будет мало. Только вряд ли доживу… Помру, скорее всего, раньше.

–  Па, ну что ты такое говоришь? – возмущается девушка-женщина.

       А я, улыбаясь, объясняю:

–  Статистика – вещь упрямая. Женщины в среднем живут лет на десять (в зависимости от того, в какой стране живут) больше, чем мужчины.

       Пространство ночной кухни: сколько таких ночных разговоров, случайных перекусов из-за бессонницы, коктейлей в полночь и после.

***

–  Знаешь новый тест на оптимизм? - сын заливается от хохота за ноутом. – Батя, ваще-то я тебя спрашиваю.

       О, редкий случай. Подросток в переходном возрасте соизволил снизойти до отца. Припоминаю про стакан (который наполовину полон или пуст), про то, что оптимисты изобретают самолеты, а пессимисты - парашюты, про…

–  Ну ты и тормоз! – сын, как всегда, беспощадно точен в формулировках. – Оптимист считает, что зомби наполовину жив, а пессимист…

      Погружаюсь в своё, не спорю с сыном. Вот уже следующее поколение перекраивает шутки на свой лад. Чем это интересно ситуация с зомби принципиально отличается от ситуации ополовиненного стакана?

      Времени нет, есть только налёт сегодняшнего. Ещё вчера этот мальчишка катался у меня на плечах, лихо дёргая за уши «лошадку». Сегодня сынуля выше меня на голову, в полтора раза шире в плечах. Плохо только, что низвергая авторитеты, следующее поколение не желает понимать, что и мы когда-то были такими. Спорили с предками, смеялись над новыми шутками. Так хорошо знакомыми нашим родителям. Хорошо, что поймут. Когда-нибудь, потом.

***

         Осваиваю новые пространства. Кладбищенская сирень густо укутывает оградку папиной могилы. Странно, но возле маминой она не растёт. Хотя могилы почти рядом, в двух шагах друг от друга.

         На памятнике фотография мамы. Грустная улыбка, понимающий взгляд. Она моложе меня, на этом фото. Ажурная тень от веток клёна на словах, которые так тщательно выбирала моя сестра. Последние слова от нас, детей, ушедшим родителям.

         Пустое пространство кладбища эхом во мне. Редко тут бываю, очень. Но до этого пространства сложно добраться. Другой город, другая жизнь.

***

         Питер, Берлин, Каир, Париж –  в пространстве этих городов рокочет бесшабашная юность. И только в названии города, который люблю, в котором живу большую часть жизни, буквы «р» нет. Да и сам город носит женское имя «Москва».

         Возле дома была скамейка. Скамейка мечты. На которой так хорошо пилось пиво жарким летом или мечталось зимой. Стояла эта скамейка в пространстве скверика столько, сколько себя помню в этом городе. Новый мэр, видимо срочно осваивая московский бюджет, затеял массовое благоустройство прилегающих к домам территорий. Второй год уже благоустраивают. Мостят, перекапывают и вновь мостят. Скамейки снесли в первую очередь. Поставят ли их хотя бы в следующем году?

***

         Дети любят вспоминать, как «однажды, давным-давно, в самом детстве, папа нас напугал арбузами». В тот вечер плохо укладывались детки, после фильма «Практическая магия». Долго смеялись в темноте, шептались, шушукались, по очереди бегали в туалет. Не выдержав, ровно в полночь, я залетел в детскую, и стал орать на них грозным голосом. Что-то типа: «Дети - вы плохие. Подъём. Срочно. Марш на кухню, буду вас наказывать». А на кухне выдал им про «коктейли в полночь, арбузы в полночь», и по ломтю рассыпного, сладчайшего арбуза. Времени нет: каждый раз дети, лопая в пространстве кухни первую в этом году полосатую многокилограммовую ягоду, обязательно припоминают эту историю.

***

         Пространство жизни постепенно упрощается, сужается. 

         Всё лучше понимаю отца. Всё больше отдаляются дети. И только ночью, за толстой тишиной стеклопакета, я позволяю себе поговорить с мамой. Представляю, что она сказала бы мне. Прошу Бога, в которого неправильно и несильно верю, чтобы ушедшим в другое пространство было хорошо. 

         Времени для меня нет, оно только ощущается как энная производная от простых пространств. Которые всё проще, уже, но и прозрачнее.

– Вне времени! –  шепчет мне ночь.

– В простых пространствах, –  добавляют ушедшие.

        Проблесками в памяти ажурная тень клёна, шорох сирени и… - и тишина. 

ХХХХХ

Написано - страшно подумать - пять лет назад. 

Посмотрел на дату в ЖЖ - осенью, в сентябре было дело.

Это что же получается, реально работает осеннее обострение?

Вечером напало какое-то настроение такое, ммм, дурацкое.

Три раза переписывал один абзац.

Казалось бы - один дома, пиво-сигареты.

Твори-не хочу.

А вот не идет, и всё тут. 

Подбирая нужные для текста слова, смутно припомнил, что когда-то такое уже было. 

Настроение, в смысле.

Полез в ЖЖ, нашёл. 

Решил заняться копипастом.

Можете бросить в меня камень. Один!)

Всем хороших пространств.

На случай сомнения в авторстве, специально повесил комментарий в ЖЖ от лица Серегила и указал, что для Голоса можно всё).