Коричневая тетрадка в клетку

Ночь. Бесконечно длинный коридор. Узкое торцовое окно теряется в перспективе. Полумрак. Тадам! Тадам! Каждый шаг по светло-желтому кафелю эхом пролетает вдоль стен. Тадам! Стараюсь ступать осторожно. Какой дурак придумал покрывать полы желтым кафелем? Следы от подошв с него оттираются очень трудно. Разве что мылом и щеткой. Тадам!

Дежурный светильник ровно на половине коридора. Островок желтого света. Под светильником старая потертая тумбочка и телефон без диска. Тадам! Тадам! Я с детства побаиваюсь темноты, но стоять на месте и ничего не делать невыносимо. Пойду направо. Тадам!

В конце корридора возле высокого окна - табуретка. Возле табуретки на полу - полуторалитровая пластиковая бутылка, наполненная водой наполовину. Откуда она здесь взялась? Вечером я её точно не видел.

Да черт с ней, с бутылкой. По большому счету, зачем здесь я? Какой толк от того, что я не сплю, а хожу по длинному корридору туда-сюда? Какая кому от этого польза?

В темноте становится неуютно. Постоянно чувствую затылком чужой взгляд. Тадам-тадам-тадам! Прохожу половину пути до тумбочки, потихоньку прибавляя скорость. Чувство постороннего присутствия за спиной невыносимо. Оборачиваюсь и холодею. Коридор, окно, табуретка. И пластиковая бутылка на ней! Ощущается какая-то ирреальность происходящего. Как будто всё это происходит не со мной. В голове - дурацкая мысль из детских книжек о бесконечном множестве параллельных вселенных, которые различаются между собой лишь мелкими деталями, например бутылкой на табуретке.

Вдруг - резкий оглушающий звонок телефона. Мысль оборвалась. Побежал.
Отдышался, беру трубку и кричу скороговоркой: "Перваяротадневальныйматросабдурахманов!"

- Дневальный? - ехидно интересуется трубка довольно пьяным голосом, - тащи станок е...льный! И ночь сразу-же перестала быть томной.

Возбужденные крики, топот ног с лестницы, смех, пинок в дверь, второй. Открываю и тут-же отлетаю в сторону оттесненный толпой в камуфляже. Высокие, злые и веселые. Контрактники. Сапог, Амадыч, Косяк. Перед отправкой в Грозный они частенько заливали и крыша у них совершенно уехала.

Сапог подходит, взгляд его мутный, смотрит куда-то сквозь меня: "Абдула, или как тебя там? Я на шконке в кубрике плеер оставил, когда уходил. Если не найду, убъю".

Появилось тоскливое предчуствие. Я ничуть не удивился, когда Сапог быстро вышел из кубрика, и нагнув голову как бык, качаясь направился ко мне. На всякий случай думаю, что говорить-то? Никакого плеера я не видел. Но говорить и не пришлось. Сапог без слов засадил мне правой в висок. Шапка отлетела и покатилась по полу, я потерял равновесие и тут-же левой получил в губы. Быстро закапала кровь на кафель. Закрыл лицо руками. Еще раз в висок, еще раз вскользь по руке.

- Э, Сапог, хорош! - это Амадыч вышел из кубрика, - Абдурахманов?

- Так точно, тарищ ста...

- Спать иди. Кто второй? Колотов? Буди.

Иду в кубрик. В темноте кубрика шорох, сопение и запах несвежих ботинок. Толкаю Виталика, тот сразу вскакивает. Одетый. Отдаю повязку дневального. Виталик натягивает шапку, на ходу зевает и выходит из кубрика. Мелькнуло чувство жалости и, стыдно осознавать, облегчение. Выхожу из кубрика, иду в умывальную. Смываю с лица и с рук кровь. Губа разбита, языком ощупываю огромную шишку на внутренней поверхности щеки. Снаружи почти не видно. Хорошо. Меньше утром будет вопросов.

В умывальную заходит Колотов, включает воду. Розовая вода стекает в раковину. Поворачивается, закидывает голову. Смотрит сверху вниз, глаза смеются.

- Сапог, сука, нос разбил, - деловито сообщает Виталик, - Амадыч спать отправил.

- Быстро ты отдежурил, - сказал я невесело. Но глядя на Виталика, меня вдруг начал разбирать смех.

- Че ржешь-то? Виталик зачерпнул руками воду, плеснул в мою сторону и сам беззвучно засмеялся.

Я сполз по стене, смех остановить уже невозможно.

- С новым годом!

Так в мою жизнь пришел 1995-й.