⛵️ Amore море: когда тепло кончается, или начало осени в Балтике.

Привет!
Продолжаю мою морскую историю, и в этот раз я расскажу о целом куске маршрута, так как стоянки там были краткими в связи с окончанием теплого сезона и, соответственно, навигации.
Ну, по крайней мере, у всех нормальных людей:)

Мы ушли из Финляндии, еще раз помахали ручкой Эстонии, и попутная сырая волна донесла нас до Швеции, а именно, до первого острова на нашем пути - Готланда.

Нас сразу же приятно впечатлил бесплатный причал, который принял нас в свои холодноватые объятья и дал возможность подсохнуть и оглядеться.

Сам остров оказался довольно сонным - ряды опрятных домов с мертвенно-торжественным окном гостиной, уставленным свечками, которые никто не зажигает и статуэтками, бессмысленно глядящими на улицу своими лакированными глазками.

Одинокий супермаркет, где люди смотрят на вас сдержанно-изучающе, давая в полной мере почувствовать, какой вы суетной чужак.

Прекрасные ничейные сады в зените своей переспелости, оплакивающие ушедшее лето дождями груш и яблок.

С последними мы особенно подружились и ежедневно носили к себе на лодку упругие рюкзаки, непомерно раздутые тугими боками ароматно-прелых фруктов.

Не столько для того, чтобы ими питаться, сколько чтобы набить ими сияющее чрево медного аламбика, прихваченного с собой в надежде получить капельку жидкого тепла для особенно зябких морских своих вахт.

Потоптавшись скрипучими резиновыми подошвами по серому камню Готланда, мы благополучно отчалили и пошли себе дальше по замшелым подворотням шведских шхер.

Нас всюду преследовал густой серый туман, такой же мягкий и сырой, как наши постели, на нас безмолвно смотрели темные дымчатые недра древнего леса, огромные валуны поворачивали к нам свои старые лишайные лица - северная красота строга и молчалива, как хрустальные глаза слепого.

Отогревали нас от тихого оцепенения только нелюдимые марины, попадавшиеся на пути, щедро одаривавшие нас роскошью горячей воды и электричества за просто так.

Но и они разбросаны по этой изгрызанной земле так редко, что мы были вынуждены искать счастья якорной стоянки, укрываясь от проходившего шторма.

Как-то раз, приметив на карте долгожданный значок якоря, мы поспешили направить свой нос туда, да только оказалось, что там, где пройдет нос, не всегда пролезут бока!
Фарватер, ведущий туда был похож на путь гигантского червя, который проел его в камнях и гладко свернулся колечком где-то в конце, которого мы норовили достигнуть.

Буи, обозначавшие его границы, то и дело щипали нас за свежеокрашенный зад, но как такового пути назад у нас не было.

Уже в сумерках мы подошли к той самой точке на карте, и поставили на нос впередсмотрящего с фонарем, чтобы он дул в свисток один раз - если скалы близко слева, и два - если справа.
В теории эта идея была хороша, на практике же свистки слились в единую какофонию за очень короткое время, и мы встали.

Само собой, мы кинули все якоря, каковые были на борту, в надежде зафиксировать нашу и без того шаткую позицию.
Но, поскольку камень под нами был идеально цельный и гладкий, когтям якоря не за что было зацепиться, и мы являли собой то, что называют «корова на льду».

Мы, конечно, были озадачены, но еще больше был озадачен наш старый механик, которого мы взяли с собой идти в далекие теплые края из поредевших рядов запаса военно-морского флота РФ, а именно, с подводной лодки.
Он был сильно возмущен нашим положением, что выражал громко, нецензурно и вслух, самой безобидной, пожалуй была фраза «вы олени» (что в Швеции звучит не так уж плохо, так как олени принадлежат королю и рьяно охраняются).

В общем, ночка была бессонной - мы так и сяк переставляли наши якоря, разглядывали оскалы скал в желтой лужице фонарика и ждали рассвета, с которым, наконец, было можно выйти.

Мда, уже сильно после, перед выходом из Франции в осенний Бискайский залив, мы получили одобрение от одного тамошнего капитана, выраженное в фразе «Вы были осенью в шведских шхерах, чего вам Бискай»!

Так мы оттуда и выскочили, вместе с извилисто намотанными милями пришел и некоторый опыт, так что все не зря!

Дальше мы направились в пролив с замечательным названием Кальмар, где было дико просторно после шхер, за исключением моста, который объединяет остров с материком, и высота которого отличалась на двух картах, которые у нас имелись.

Это было очень интригующе, так как наша грот-мачта 18 метров в высоту и никак не снимается, и до самого момента подхода к мосту мы делали ставки, влезет она туда или нет.
Один член команды даже полез на самую верхушку, чтобы убедиться, что мы проходим, что выглядело комично, так как если нет, то, вероятно, рукой бы он оттолкнуть нас не смог!

Но мы прошли, что было волнительно и зрелищно, но все же завершилось облегчением.

Просторы ширились, и вот мы уже идем в практически открытом море, правда через зону военных испытаний, потому что так было короче.

Все выглядело вполне мирно, паруса нежно колыхались, над гладью воды стлался все тот же туман, половина экипажа сладко спала в недрах корабля, но ровно до того момента, как из ниоткуда вырулил стремительный ряд военных катеров, и, завидев наш шведский флаг и отдав нам честь, дал раскатистый ряд выстрелов в воздух из пулемета!

Те, кто были у нас на палубе кое-как поприветствовали в ответ, а вот те, что спали внутри, высыпали наружу в трусах, ошалелые как коты, на которых вылили ведро воды!

Такой вот салют, видимо, отдающий дань нашему позднему походу, когда все адекватные парусники уже сидят дома.

Успокоившись, мы медленно ползли дальше, пока из того же плодовитого тумана на нас не вырулил огромный патрульный корабль, с связи с чем рулевой отчего-то вдруг спохватился и начал разворачиваться.

Это была картина маслом - ватная пустошь тумана, пятно видимого моря в милю окружностью, и в нем мы, как медлительная черепаха делающие разворот перед кораблем удивленных погранцов.

Да, это был вин! Впрочем, они на нас поглядели да и оставили в покое, так что шведская проверка нас как-то миновала.

Долго ли, коротко, так мы и подошли к Копенгагену - давнему месту стоянки для сотен поколений моряков, и поныне приветливо размахивающему длинными руками ветряков всем подъезжающим с моря.