Как меня выгнали из армии за плохое поведение

Ах, Петр Петрович
Кащенко - милый!
Что же вы нам
Ничего не сказали?!

Была весна, цвели дрова... Отгремели всесоюзные учения, на которых наш геройский полк, увязнув в болоте, получил по дополнительной вводной тактический ядерный боезаряд на голову.

После этого случилась еще одна история про которую надо рассказывать отдельно - как нас с самым добрым дедушкой полка в честь Первомая забыли на пять дней на дежурстве в Штабе тыла ВВС, и как его начальник сломал ногу по случаю присвоения ему звания генерал-майора.

А потом приехал ко мне в часть неожиданный гость - школьный друг, который ушел на службу на месяц раньше меня. И через год вышел. Сейчас - видный деятель анимационного кино.

Артистом он был уже тогда. Меня не хотели звать к нему на КПП, потому что он не родственник. Так он отошел за угол к телефонной будке, позвонил на внутренний коммутатор полка по городскому телефону, представился генералом Смородиным - и через три минуты меня уже чуть не пинками погнали на КПП. А он, как ни в чем ни бывало, ввалился со словами: "Здорово, братишка!"

Главный вопрос его был:

-- И что ты тут до сих пор делаешь? Ты же с детства психованный... И по жизни не в себе.

А мне эта идея отчего-то весь год службы не приходила в голову. Я все пытался комиссоваться по зрению. Два месяца провалялся по этой теме в Калининском госпитале с видом на Волгу. Должен был две недели (за которые меня комиссовать отказались), но понравился операционной сестре ЛОР-отделения, и до очередной проверки проваландался у нее санитаром. В результате мытья операционной до зеркального блеска приобрел стойкое отвращение к уборке. Но зато насмотрелся, как рвут гланды и полипы. И как солдаты готовы терпеть такие муки ради нескольких недель на госпитальной койке.

Я был и впрямь с детства психованный. Но контролировать себя все-таки мог. Удары в морду или в душу от дедов к этому особо хорошо приучают.

Так что я даже не закосил. Просто позволил себе расслабиться. Вполне сообразно обстоятельствам. Ибо если в части дедовщина - то она для всех.

Еще в конце марта 1989-го, сразу после Приказа, меня со всем моим призывом перевели в "шнуры". То есть, в полном соответствии с правилами первобытных инициаций, отбили ремнем больно. 12 раз. И с этого момента по неуставным правилам старшие призывы потеряли право припахивать меня. Шнур (общевойсковой аналог - черпак) - боец нейтральный. Он в мирное время никого не трогает, но и его - тоже.

А 15 мая рядовой Симонян стоял дембельский аккорд. Дневальным по роте. И против всех понятий попытался меня припахать к каким-то работам по казарме. Мол, "пофиг мне, что ты шнур - а я все равно твой дед и геройский дембель!"

Там многое сложилось воедино. И нервяк, и дружеский визит, и то, что дембель Симонян из Мурманска был ростом мне по грудь, и это раздражало меня всю дорогу, пока он был дедом.

Короче, я отобрал у него штык-нож, гонял по всей казарме с нечленораздельными криками, а когда меня вязали полотенцами, он отходил от смертного страха, поскольку я прижал его к решетке оружейной комнаты, и штык-нож был у его горла.

Потом лечащий врач объясняла мне, что я все равно бы его не зарезал, ибо не тот у меня склад ума и даже безумия. Но он-то этого не знал...

Добрый доктор Лилия Соломоновна перед выпиской дала мне почитать историю болезни, которая начиналась с рапортов сослуживцев. Очень красочные были рапорта - особенно с учетом того, что сам я половины не запомнил.

Но в Кащенку я попал не сразу. Сначала командир роты попытался воспользоваться своей властью. Угрожал мне гауптвахтой и трибуналом. Но я уже совсем расслабил сдерживающие центры. В него полетел телефон - не мобильный, а тяжеленький советский, с диском.

Вот после этого к моему психическому расстройству стали относиться уважительно. И отправили не в военный госпиталь, а в центральный сумасшедший дом страны. И командир полка лично пришел меня провожать. Я был под успокоительными, но не связанный. И он мне сказал напутственную речь:

-- Если будут предлагать комиссоваться - не отказывайся! Ты нам тут ни под каким видом не нужен!

У нас за пару месяцев до этого умер на физподготовке боец. Совсем другой, нежели я. Из села, где в то время парней, не служивших в армии, девушки не ценили. У него был порок сердца, но он настоял, чтобы взяли. Смотри выше - 1988-й, Афган, солдат не хватает, особенно в тылу, если сам просится - возьмем. Сидел у нас на "Родничке" (внутренний коммутатор) в очередь с вольнонаемными девушками. А тут генеральская проверка физподготовки. Выгнали на кросс всех, включая девушек. А сельчанин не добежал и умер...

А я поехал в Кащенку. Уже при первой встрече с завотделением, которая стала и лечащим врачом, определились позиции:

-- Если не хочешь служить - не будешь. Но есть нюанс - если я не найду у тебя серьезных отклонений, то придется ставить умственную недостаточность. Это - крест на университете. Готов?

-- Хоть тушкой, хоть чучелом, - ответил я.

Но она нашла самые прелестные отклонения. Аж даже не по психиатрии. До сих пор помню диагноз наизусть: "Стойкие истеро-невротические реакции акцентуированной личности на органически неполноценном фоне".

Невроз. 8Б по старому, 18-я статья по-новому. Никаких препятствий ни к чему вплоть до получения водительских прав любой категории (которых у меня по сию пору нет). В неполноценную органику записали родовую травму, все проблемы со зрением и ЧМТ в 14 лет (в поезде с верхней полки упал).

Потрясающая тетка была. Ибо я попал в необычное отделение. В Кащенке они все своеобразные - но я угодил в то, где в разное время лежали Высоцкий и Венечка Ерофеев. И Соломоновна лечила обоих. Примерно от одной и той же болезни.

Она, конечно, сразу поняла, что в принципе я нормален. И сделала меня своим "офицером по особым поручениям".

Обычно это выглядело так - она дает мне после завтрака пакет и адрес куда его отвезти. И рубль. Я отвожу. Получаю там еще рубль. Гуляю на два рубля по Москве и возвращаюсь к ужину.

Лежа в Кащенке, я пел на Арбате за деньги. Вписался в рок-группу Демы Громова. Занял второе место в конкурсе поэта Зеленого, чистый доход от которого пошел на борьбу за освобождение барда Новикова (он тогда еще сидел).

Но пост становится слишком длинным. Про внутренний распорядок шестого отделения Кащенки, про армянина Ару, который почти всю срочную службу провел в психушке, про изобретателя принципа сверхсветового движения, на котором летают мои корабли, про то, как целуются и танцуют девушки под аминазином и про многое другое надеюсь рассказать в следующих сеансах.

Некоторые имена изменены. Но не Высоцкий и Ерофеев