Иннуэль

– Иннуэль, – сказала я. – Он попал в беду. Слышишь, Макс? Иннуэль в беде…

Когда в чьей-то жизни случается настоящая беда, всё меняется очень сильно. Словно выключается большая часть ненужных мыслей, навыков, реакций. А включается кто-то очень могущественный, опасный и донельзя растерянный.

Наверное, у меня самой выросли какие-то крылья. Не хуже ангельских. Я не помню, закрыла ли я дверь – может, и Макс закрыл, он видел, где ключи, а оставлять маленькую Мариэль одну дома было рискованно. А может, так и осталась та дверь открытой. Мне было не до того. Я бежала, и я знала, куда бежать.

Вернее, не знала, не видела, не слышала – но что-то вело меня, и Макс отстал очень быстро. Душное небо давило темной пеленой на загривок, я почти не видела людей, мимо которых проносилась, я не видела светофоров и машин, но Город вел меня. Я ничего не боялась. Я разучилась бояться.

Мне пришлось понять, что такое ангелы – для нас, людей. Зачем они, для чего и почему. Пока я бежала – я понимала все: и про душу, и про смысл жизни, и про добро, и про зло. Это были даже не мысли. Это была моя жизнь.

Но я понимала, что самое непоправимое – происходит сейчас, вот прямо в эту минуту, растянутую на тот час, который мне пришлось потратить на поиски. И я очень поздно поняла, что бегу не к эпицентру беды. Что бегу по следам. Что восстанавливаю картину событий. Что расследую – чем же занимаются ангелы в свободное от своих людей время.

Если честно, я не знала, как оказалась на крыше самого высокого здания в Городе. Под ногами пружинил вонючий гудрон. Я видела, как над горизонтом мерцали тяжелые, литые молнии. На крыше стояла незнакомая девушка, зябкая и мрачная, и смотрела в небо. Она обнимала себя руками, подрагивала и куталась в легкую летнюю курточку. Ветер носил вокруг нее золотистое перо.

«Где он!»

Я не успела крикнуть. Девушка развернулась ко мне, уставилась на меня зареванными глазами и крикнула:
– Да не буду я! Не буду я прыгать! Достали все… – а потом сорвалась с места, и промчалась мимо, плача и ругаясь. Я не успела ее поймать. Она скрылась в дверях, ведущих в здание, а я подошла к краю крыши. Весь Город на виду. Кружатся в небе стаи птиц, снуют внизу люди. Мой взгляд приковали к себе две машины, окруженные людьми и полицией.

Минуту спустя я была там. Город сжимался и разжимался беззвучной гармошкой, и я уже знала, что с людьми, попавшими в аварию, ничегошеньки не случилось. Мне даже не нужно было искать глазами в воздухе золотистые перья. Я даже не обращала внимания на ветер, качающий подмигивающие фонари. Они посходили с ума и зажигались в дневных сумерках близкой грозы. Или мне так казалось.

Я заглянула в лица людям, живым и целым, бездумно улыбнулась разбитым фарам машин, увидела суровые лица полисменов. Отвернулась от них. Сделала шаг.

И оказалась у какой-то ограды. Меня сжало в комочек, и я глухо застонала, разглядывая перья, перья, перья. Над головой громыхнуло. Алая тень пробежалась по земле и исчезла. На земле расплывалась нелепая белая лужа; я не сразу поняла, что это молоко, а рядом валяется треснувший пакет. У ангелов – ярко-алая кровь, где она? Ее тут нет? Не вижу, только жаркие черные ожоги на асфальте и сгоревшая трава у ограды. И перья. Я подняла одно перышко, сжала в ладони – оно рассыпалось золотистой пылью.

Иннуэль.

Я затравленно оглянулась. Ничего, никого, пустой переулок. Впереди высился небоскреб. Там жила Эля. Я какое-то время разглядывала небоскреб. Потом пошла к нему. Наверное, потому что едва ли не в следующее мгновение я уже стояла у входа в здание, а мимо меня на всех парах пробегала изумрудная Вика с выпученными от ужаса глазами. Она меня не заметила, а я не стала ее останавливать. Просто проводила глазами. Что-то во мне очень сильно изменилось. Наверное, мое кино превратилось в психологический триллер.

– Эля? – спросила я, стоя в дверях квартиры своей подружки. С пронзительным лаем прямо мне под ноги выскочил щенок.

Щенок? Эля недолюбливала собак. Я отрешенно отметила, что у щенка – кровь на ухе. Сознание отказывалось видеть, что уха почти нет. Но щенок жизнерадостно лаял, и прыгал, и мотал хвостиком.

– Это ненастоящий ангел! – визгливо сказала ссутулившаяся Эля, появляясь в дверях комнаты. Она была бледной, руки ее, которыми она цеплялась за дверь, дрожали, и на судорожно сжатых пальцах была кровь. – У настоящих ангелов крылья не отваливаются! Да, Пинки? Да, мой маленький?

Дворняжка, которой меньше всего на свете подходило имя Пинки, подскочила к Эле и принялась жалобно тявкать. Эля подхватила собачку на руки и уставилась на меня расширенными и совершенно безумными глазами. Пинки лизнул ее в щеку. Он был маленьким, глупым, но добрым.

Я медленно шла на нее. Она отступила. Пропуская меня.

– Твой Минки – ненастоящий, – прошипела мне в спину. – Слышишь, подружка? Подделка. Тупая подделка, Пинки, скажи ей.

Иннуэль лежал, скорчившись, в кресле. Такой маленький, хрупкий и белый, что мое сердце сжалось в маленький хрупкий белый комочек и даже не пыталось разжаться. Мой мир стремительно превращался в кошмар, в котором не было места ни Максу, ни работе, ни магазинам и ангел-шопам, ни кофе в кружке и молоку с медом. И даже сломанному крылу Мариэль не было в мире места. Зато было место двум алым полоскам на тонкой белой спине.

– Что ты с ним сделала? – Это я сказала? У меня правда такой голос? Я стояла перед креслом, я уже сидела перед ним на коленях и прикасалась к ледяному плечу. И не сразу услышала яростный визг, глухой и страшный.

– Ты совсем офигела? Я сделала? Я сделала, да? Я его у забора внизу нашла, слышишь меня? Ты меня слышишь? Я даже не видела, кто! Не видела, иначе я бы! Уж я бы… – Она дергала меня за плечо, и я шаталась, не оборачиваясь. А она все говорила, говорила, говорила. Как шла домой из супермаркета. С молоком и вином, вот смешно, да? И с конфетами. Потому что Вика – в гости. Как потом Эля услышала голоса и лай. Как поспешила туда, потому что она была храброй девушкой. И могла за себя постоять, если что. А потом она молоко уронила. А вот вино – нет. Лучше бы наоборот! Как услышала лай. Как прибежала. И нашла Пинки.

– У него ухо отрезано, это тоже я, да, да? Тоже я отрезала? – она снова дернула меня, а я воочию видела, как…

Девушка бежала по переулку, напугав кого-то своим напором, своей злостью, и маленький песик с раненым ухом отчаянно лаял, а возле ограды лежал…

– Иннуэль, – прошептала я, разглядывая алую кровь на своих пальцах. – Прости, Эля. Я глупая.

– Я принесла бинты! И йод. И «но-шпу» еще! – за спиной послышался голос Вики, хриплый и отчаянный. – Эля… о! – Она увидела меня, она едва не роняла из рук пакеты с бинтами, с какими-то баночками, с чем-то еще. Она бежала мимо Эли, мимо Пинки – ко мне и к Иннуэлю.

Я же подалась вперед, поднимая на руки едва ощутимое тело. Легкое, как перышко. У меня не осталось ни слез, ни мыслей. Только еще пару слов осталось. Для глупых, злых девочек с бинтами и щенком по имени Пинки.

Я подняла Иннуэля на руки и развернулась, чтобы уйти прочь. Он был холодным, я слышала слабое дыхание, плечи ангела мелко подрагивали.
Девочки не должны были за мной идти. Они и не пойдут. У них стресс, вино и раненый щенок, которому надо перевязать ухо. Про Иннуэля они забудут через десять минут. Постараются забыть. Выходя из квартиры и закрывая за собой дверь, я сказала:
– Не надо бинтов, девчонки. И йода не надо… Иннуэль умирает.

Все сказки автора: #CharLi-cityhaze

Пятая часть истории
Третья часть истории
Вторая часть истории
Первая часть истории
#сказка #ГородскаяСказка #cityhaze