Контрабасы лежали возле самой дороги, по которой мы заезжали, примерно в пятидесяти метрах от склада. Все трое, рядышком, никто не шевелился. Я не знал, живы ли они. Не знал, что предпринять! До меня как-то смутно дошло, что нужно обнаружить засаду, постараться вычислить, откуда стреляли. Я лежал на прежнем месте и лихорадочно озирался по сторонам. Я бы так и лежал, теряясь в догадках, но боевики не заставили себя ждать. В тишине прогремела пулемётная очередь!
Сначала раздалась одна очередь, затем вторая – стреляли из дома в ста метрах от контрабасов. Стреляли по ним, не давая поднять головы и выстрелить в ответ. Все трое оказались живы! Я не сразу заметил, но когда пули стали ложиться рядом с ними, парни невольно вздрагивали и ёжились. Получилось так, что они залегли в ложбинку на обочине и пули не могли их достать, – они либо перелетали, либо бились о дорогу и рикошетом отскакивали вверх.
Мне понадобилось ещё какое-то время, чтобы сообразить, что я могу предпринять. Решение пришло само собой – нужно прикрыть отход наших. Трудно сказать, размышлял я секунды или минуты. Время само по себе перестало для меня существовать. Так бывает, когда ты максимально собран и сфокусирован на своём деле, мимо может и час пролететь, не заметишь. Когда я всё-таки решился открыть огонь, моё волнение и страх испарились. Вокруг меня появилась какая-то особая аура, чувство паники и нерешимости переросли в чувство максимальной собранности. Для меня всё происходило как будто в замедленной съёмке.
Я приподнял голову, встал на локти, направил ствол автомата в сторону окна, прицелился и нажал на курок. Нет, я не видел стрелявшего, скорее его силуэт или даже тень, и целился я вовсе не в эту самую тень, а просто в окно на втором этаже. Я не думал об убийстве, не ставил себе задачу – подавить пулемётную точку. Ликвидация стрелявшего, конечно, предполагалась, но, в первую очередь, я думал о том, как выиграть время для отхода наших. Задача стояла – пресечь огонь, возможно – перенаправить его на себя. Но вышло иначе – я попал. На тот момент я не знал – убил или ранил, но пулемётная очередь оборвалась. Пулемёт как-то некрасиво упал на подоконник, а потом и вовсе вывалился на улицу. Я заорал контрабасам: «Бегите! Чисто – бегите!» И они, воспользовавшись затишьем, что было сил, рванули за склад.
Через пару минут из того самого дома, с которого вёл огонь пулемётчик, выбежали трое. Они рассредоточились вдоль кирпичного забора, по переднему краю двора, а я зачем-то разглядывал, кто они и что намерены предпринять. Лежал и разглядывал, когда свободно мог вести прицельный огонь. В следующее мгновение раздались характерные хлопки. В тот момент, когда прозвучали выстрелы из подствольных гранатомётов, во двор выбежали ещё двое. В этот раз я не растерялся, прицелился и нажал на курок. Короткая очередь прозвучала в тандем с разрывами гранат, но я безбожно мазал. Ещё секунда – и мой автомат замолчал. Продолжая давить на курок, я, если честно, даже не сразу понял, что у меня закончились патроны. Осколки гранат тоже свистели в пустоту, не найдя себе жертву. Контрабасы уже скрылись за угол склада.
Я отполз в глубь крыши, скорее, даже не отполз, а откатился на ледяной корке и собственных гильзах. Перевернул спарку, передёрнул затворную раму и снова подполз на край, но не на прежнее место, а чуть левее. Во дворе уже никого не было. Точнее, они укрылись, я это чувствовал. Скрылись за забором и выжидали.
Я тоже ждал, держа двор на прицеле. Воцарилась какая-то непонятная тишина. Тишина, пропитанная тревогой. И вроде бы ты готов ко всему, но всё равно не знаешь, чего ожидать. Только длилась она недолго, стоило мне об этом подумать, как воздух разрезал хлёсткий щелчок, и одновременно я ощутил сильное жжение в области левой лопатки. Краем глаза я видел, как ко мне летела какая-то маленькая тень. Промелькнула мысль: «Оса или шмель», – хотя откуда бы им взяться среди зимы? Короткое жужжание вперемежку со свистом – и тут же укус в спину. Укус нереальной силы!
В ту паузу, в те минуты затишья, когда я лежал на крыше и выжидал, гадая, что предпримут боевики, меня вычислил снайпер. Я не видел, откуда он стрелял. Я не видел, что происходило во дворе дальше, потому что был ранен и тут же отполз от края. Я слышал выстрел и одновременно увидел пролетающую тень. Тень на доли секунды, а потом ощутил жжение – это была пуля. Она прожужжала в нескольких сантиметрах от моей головы, распорола лямку бронежилета, впилась под бушлат и китель, после чего, резанув мне спину по касательной, снова зарылась в бронежилет.
Я не сразу, но сообразил, что произошло, и не стал испытывать судьбу. Ползком пересёк крышу, спустился тем же способом, как и забирался. Обсудив с контрабасами обстановку, мы решили не нападать, а обороняться. Точное количество боевиков нам было не известно, связь отсутствовала, патронов мало, решись мы на контратаку, могли запросто угодить в ловушку.
Сколько бы нам пришлось сидеть на этом складе – неизвестно. Но мы рассчитывали, что нас хватятся или кто-нибудь услышит выстрелы. Расчёт был верен, и к нам на выручку подоспела полковая разведка. На ближайшем к селению блок -посту услышали звуки завязавшегося боя, доложили в штаб, и нам в помощь выдвинулись две БМП. Боевики скрылись, бросив убитого пулемётчика в доме. Я об этом узнал после зачистки, но лучше бы так и оставался в неведении. Лучше бы не знал!
И вот прошло много лет, а я всякий раз вскакиваю посреди ночи, оглядываюсь и пытаюсь понять, где же всё-таки нахожусь. Не сразу приходит осознание того, что мне ничего не угрожает. И, наверное, я ещё что-то бормочу в эти секунды. Лишь спустя минуту страх и напряжение отступают, остаётся только ноющая боль в области левой лопатки. Я привычным движением пододвигаюсь ко краю кровати и свешиваю ноги. Так я сижу минут пять, размышляя и выискивая причину тревоги у себя в голове, а потом гоню мысли прочь и безуспешно стараюсь уснуть.
У каждого своё мнение о Боге, кто-то верит, кто-то нет. Я не хожу в церковь, не читаю молитв. Я ни о чём не прошу, но почему-то всё чаще о Нём задумываюсь. Уже не раз, сидя на краю кровати, мысленно я обращал свой взор к небу. Уже не раз, разминая онемевшую руку и растирая ноющий шрам на плече, я задумывался о том, что, может, это не тело болит, а душа. Может быть, кошмары по ночам и ноющее плечо, это напоминание о совершённом преступлении?
Кто-то скажет: «Убивать непозволительно, но истреблять неприятеля на войне и законно, и достойно. Случившееся нужно расценивать, как спасение товарищей». А кто-то скажет: «Это не суд Божий. Ты мысленно чинишь себе препятствия, а потом страдаешь. Нет там никого на небесах! Одни только звёзды да и те всё время падают». А я со всеми соглашусь. Да, на войне законы мирной жизни переворачиваются. И можно конечно постараться не думать об этом, отмахнуться. Только сон не зависит от моего сознания, он существует сам по себе.
Так пройдёт полгода, год и я снова проснусь от кошмара, в холодном поту, испытывая ужас и острую боль в области левой лопатки.
оригинал фотографии по ссылке
@denis-makurin, война это страшно. И нечего себя винить.
Здравствуйте!
На платформе Голос в первую очередь ценится уникальный авторский контент, который ранее нигде не публиковался.
Ваш пост поддержан в рамках программы "Поддержка авторского уникального контента", скоро за него проголосует - @sept или @dmilash со 100% силой, если они не проголосуют - вам будут перечислены 12,5 gbg с аккаунта @septcur или @dailystats.
Желаем вам творческого роста и увеличения авторских наград.
спасибо)
Ваш пост поддержали следующие Инвесторы Сообщества "Добрый кит":
dany2323, kotik, vika-teplo, prianikova, upper, evgeniy1989
Поэтому я тоже проголосовал за него!
Узнать подробности о сообществе можно тут:
Разрешите представиться - Кит Добрый
Правила
Инструкция по внесению Инвестиционного взноса
Вы тоже можете стать Инвестором и поддержать проект!!!
Если Вы хотите отказаться от поддержки Доброго Кита, то ответьте на этот комментарий командой "!нехочу"
dobryj.kit теперь стал Делегатом! Ваш голос важен для всего сообщества!!!
Поддержите нас на странице https://golos.io/~witnesses, вот так:
@gemini up!
Ок, @denis-makurin!
Я и @btc-e проголосовали за пост: Сон (продолжение)