Топь

Человек лишен возможности выбрать время и место своего появления. Лично меня вытолкнули в жизнь в одном из родильных домов Иванова.

Шла обычная детская рутина: ясли, детский сад, школа и куча других заведений, в которые взрослые пихают своих талантливых чад. Вот и мне приходилось исполнять чужие мечты, в основном, мамины.

Эта женщина хотела слепить из меня достойного представителя мужского рода, поэтому тащила во все, что появлялось в пешей досягаемости: секции единоборств, театральные кружки и, прости господи, бальные танцы.

Отец, хм, а вот чего хотел отец для меня до сих пор тайна. С материных слов, круг папиных желаний ограничивался наполненным стаканом. Вскоре ему выдвинут ультиматум: или стакан, или семья. Как я стал школьником, папа не увидел.

Ученик из меня выходил так себе. Школьным предметам я предпочитал изучение слизистой своего носа, шатания по улице с другом-беспризорником и восьмибитную приставку.

Отвлечь детский разум от любимых занятий мог только массивный перстень классного руководителя, чувствительно опускавшийся в области темечка. Благодаря этому украшению мой дневник ни разу не посетила оценка ниже четверки.

Я подрастал и вместе со мной рос финансовый вопрос. Поиск ответов полностью весел на плечах матери. Чем тяжелее становилось найти деньги, тем больше юный я был предоставлен сам себе. Годам к пятнадцати свобода стала почти безграничной. Полученный ресурс утолял мой интерес к слабоалкогольным напиткам и дурным компаниям.

Одними из обладателей плохой репутации были любители репа. Мы собирались по вечерам на территориях детских садов и неокрепшими голосами читали рифмованные манифесты, пытаясь подражать черным исполнителям.

Основными категориями текстов были женщины, деньги, насилие. И естественно, каждый из нас хотел попробовать траву. Разговоры о ней заводились не один раз за вечер, возбуждая все больший интерес к волшебному зелью.

Первая затяжка случилась в семнадцать. Я вдохнул ее через губы одной девушки. Ее звали Маша — иронично, правда? Она знала всех крупных пушеров, да и сама не гнушалась продавать. Даже более того, гордилась этим.

Светлые волосы, карие глаза, ладная фигурка и неудержимо блядский характер. Если кто-то еще не понял — я влюбился. У каждого за плечами найдется подобное ЧП, поэтому не буду описывать масштаб катастрофы.

Добавлю только, что между нами стоял барьер размером в десять: пять лет разницы в возрасте и пять лет, как она жила с моим другом — Иваном. Час — примерно столько понадобилось, чтобы засунуть мою совесть поглубже в Машу. Как она призналась позже, это были ее лучшие секунды.

После этого случая наши с Марией встречи стали частыми. Мы часто курили и еще чаще… ну вы поняли. Утолив страсть, Маша любила болтать. Ее рассказы часто касались наркотиков. Она считала, что препараты — это личности, и нужно быть великим психологом, чтобы понять их. Думаю, из этой женщины получился бы отличный педагог. По крайней мере, Маше не составило труда подчинить меня всего.

Широкие штаны выброшены, тексты преданы огню, травленые волосы сбриты. Я хотел слушать музыку, которая нравится ей. Читать книги и смотреть фильмы, которые она считала гениальными: Кобейн, Булгаков, Моррисон, Арновски, Томпсон. Список не сложно продолжить, думаю, принцип выборки ясен. Мир, который она открывала, нашептывал: «Гори ярко — умри молодым».

Первый груз я продал, спустя четыре месяца. Процесс торговли был прост: мы доезжали до Горина, где встречали Матвея — человека с планом. Втроем мы перекидывались парой фраз, обменивались рукопожатиями и возвращались в город уже нагруженными. Далее шла

фасовка, в результате которой из одного получалось два. Вырученных ресурсов хватало покрыть потребности.

Чем больше мы продавали, тем ближе сходились с Матвеем. В одну из встреч он предложил обменивать мак на траву. Идея была принята. Естественно, сами мы ничего не собирали. Этим рады были заняться поклонники репа из детского сада.

Старые знакомые тогда уже хорошенько распробовали вкус дурмана, а тратить свои никчемные средства на него не хотели, поэтому с удовольствием шарили по огородам области за фасованный мною груз. По сути, мы с Марией получали прежний доход, что и раньше, но дело было вовсе не в средствах — мы были без ума от схемы, нас вдохновляла возможность подчинять.

Первую партию я доставлял один — Мария уехала в Петербург, на концерт «Дубового Гаая». Пришлось взять такси, иначе было не доставить. Свалив пакеты метрах в ста от места встречи, я принялся ждать. Матвей не задержался долго, его «Фиат» подъехал через десять минут, оглушая округу ором венского вальса.

Когда крышка багажника захлопнулась, человек с планом попросил проехать к себе домой — посчитать, сколько он должен веса. Естественно, я обрадовался возможности побывать в гостях, поэтому упал в салон, где все еще надрывался оркестр. Дорога длилась около часа.

Матвей жил в частном доме с прудом, в котором он собирался когда-нибудь развести лебедей. Удовлетворяя хозяйские чувства, пришлось выпить порядочно чая. Наконец дошло дело до главного.

Казалось, он каким-нибудь образом взвесит пакеты и рассчитается, исходя из полученных цифр. Процедура оказалась сложнее: из-под пола хозяин достал множество посуды, какие-то бутылки неизвестно с чем, а в финале — солидную эмалированную кастрюлю. Матвей зажег конфорку и приступил к алхимическим манипуляциям.

Через пять часов пустые пакеты выкинули, посуду вымыли и убрали на прежнее место. О предыдущей работе напоминали только два двухкобовых шприца, наполненные жидкостью чайного цвета. Матвей сел за стол и закатал рукав.

— Будешь? — Он смотрел мне в глаза.

Пробовал ли я? Может быть. Точно скажу одно: к двадцати годам мой инстинкт закричал, что нужно срочно рубить концы, причем с плеча или будет поздно. Но куда можно деться, когда в карманах заношенной одежды только пустота?

Впервые я промаршировал строем в декабре. Врачебная комиссия не обнаружила в моем теле отклонений. Хотя, не думаю, что кого-то это удивит. Весь путь до части, где должно было защищать Родину, на протяжении двух лет, тело без отклонений нескончаемо ныло.

Спать приходилось урывками — в перерывах между нытьем и ором моего мяса. Выдержать десять дней пути помогал алкоголь, который мамы и папы с умилением разливали своим мужающим детям в коробки из-под сока. По прибытии в часть я был единственный нетрезвый человек.

Сержанты решили не рассусоливатся с прибывшей зеленью, поэтому провели атаку сугробов в снаряжении общим весом — семьдесят килограмм. При условии химической атаки, естественно. За каждую попытку отдыха полагалось пять ударов прикладом учебного АК в бронежилет. В моем случае, проще было дать себя избивать.

К концу урока все были отправлены в казарму для совершения ночной поверки и отбоя. Остаток времени плохо запомнился. Знаю только, что по пути к постели слышался венский вальс. Кровать пахла Марией.