"Путь Воина. Ясный сокол". Часть 3. "Сокол вылетает из гнезда". Глава 3. "Марфа Петровна"

Автор @ramzansamatov

Прохладный вечер лета, как поток горного воздуха, несет с собой бодрость и прилив сил, словно желая дать утомленным и измаянным дневной жарой людям вожделенный отдых. Любила старушка, живущая недалеко от мужской гимназии, это прекрасное время, чтобы совершать моцион. С каким облегчением и благодарностью она принимала этот бесценный дар природы, вызывающий, как говорил ее любимый поэт Тютчев, «сладкий трепет».

Посвятившая всю свою жизнь обучению грамоте подрастающего поколения, Марфа Петровна не представляла себе жизни без родной гимназии. Ее тут знали все — от мала до велика. Было такое ощущение, что годы идут, сменяются поколения учеников, а учительница словесности Марфа Петровна не меняется никогда. Такая же стройная осанка, сухая, строгая, исключительно правильно говорящая на русском языке, за порчу которого частенько попадало некоторым твёрдой деревянной линейкой по губам. Она несла знания через года, которым, казалось неподвластна эта старушка. Вот сколько помнил ее Сергей, всегда была такой. Впрочем, только он знал, как она преображалась приходя домой. От того властного учителя не оставалось и следа. Словно откинув маску неприступности, Марфа Петровна превращалась в совершенно доброго домашнего человечка.

Сергей, когда поравнялись, с прогуливающейся возле дома, пожилой женщиной, выскочил на ходу из экипажа.

— Здравствуйте, Марфа Петровна!

— Ах, Сереженька! Вы меня напугали! Появляться внезапно перед женщиной — это моветон.

— Простите, великодушно, Марфа Петровна! Я вовсе не хотел вас напугать. Мы с крестными возвращались с прогулки по саду и решили заглянуть к вам. А вот и они — отпускают извозчика.

— Что же, похвально, что не забываете старушку!

— Что вы, Марфа Петровна! Какая старушка?! Где она?

— Ах, Сереженька! Вы все такой же шутник. А мне, извольте знать, уже семьдесят два годика будет через два месяца.

К беседующим подошла колоритная пара — русский богатырь и китайская фарфоровая статуэтка. Во всяком случае, Марфе Петровне такими показались приближающиеся образы Никодима и Ликин.

— Позвольте представить, — сказал тут же Сергей. — Моя крестная — Ликин.

— Здравствуйте, Марфа Петровна! — приподнял котелок Никодим.

Ликин смущенно промолчала. Она ожидала увидеть перед собой молодую русскую красавицу ростом с Никодима, а тут их встречает плюгавенькая старушка.

— Здравствуйте, Ликин! — сказала Марфа Петровна. — Мне много о вас рассказывали. Так что мы с вами знакомы заочно.

Затем она повернулась к Никодиму, сделала приглашающий жест:

— Раз вы всей семьёй изволили посетить бедную старушку, значит неспроста. Прошу в дом!

«Бедная старушка», несмотря на пожилой возраст, сохранила ясный ум и твёрдую память. Удивляясь сему факту, гости последовали за ней.

За чаепитием, Марфа Петровна, на правах старшинства, благословила предстоящий брак Никодима с Ликин и выразила готовность в совершеннейшем участии в дальнейшей судьбе Сереженьки.

— Если изволите оставить некоторые средства для содержания мальчика, то за остальное можете не беспокоиться, Никодим.

— Слава богу, средства есть, Марфа Петровна. Я позабочусь, чтобы вы ни в чем не нуждались. Вам придется потерпеть Сереженьку всего десять месяцев. Затем я заберу его в Харбин.

---

Но события происшедшие в следующем — одна тысяча семнадцатом — году, не позволили им встретиться ни через десять месяцев, ни через год или два. События всколыхнувшие не только основы Российской империи, но и повлиявший на все мировые процессы дошли и до Благовещенска, в корне изменив дальнейшую судьбу Сергея Лысенко. Для него это началось со случайной встречи — хотя, случайной ли?! — со старым знакомым по таежным приключениям, Алексеем Дмитриевичем.

Однажды, темным зимним вечером, проходя с приподнятым воротником мимо тусклого фонаря, Сергей столкнулся с мужчиной. От столкновения, довольно-таки тяжелый груз прохожего, завернутый в плотную бумагу и перевязанный бечевкой, упал на снежную дорожку.

— Простите! — сказал Сергей и нагнулся, чтобы помочь.

Мужчина стал молча и суетливо собирать рассыпавшуюся часть груза, взглянул на Сергея — что-то узнаваемое мелькнуло в этом бородатом лице при свете фонаря...

— Алексей Дмитриевич?! — воскликнул гимназист.

— Простите?

— Алексей Дмитриевич! Да это я — Сергей, Сережа. Ну, помните: тайга, заимка Никодима, охота на медведя?!

Лицо прохожего озарилось радостной улыбкой. Теперь он тоже вглядывался в лицо молодого человека, пытаясь найти знакомые черты того мальчика Сережи. Судя по тому как светились его глаза, даже при свете тусклого фонаря, он их определенно находил.

— Сережа! Как я рад вас видеть! Вы стали совершенно взрослым человеком. Как бегут года... Удивительно! А где вы живете? Никодим дома?

— Я живу тут рядом, недалеко... В пару шагах...

— А нельзя ли переночевать у вас, Сережа? Я прибыл только сегодня, а явка... простите, по адресу, который мне дали, никого нет. Говорят, жандармы забрали. Мне только до завтрашнего утра...

— Конечно, Алексей Дмитриевич! У нас места много. Думаю, Марфа Петровна не будет против помочь путнику.

— А кто такая Марфа Петровна? Удобно ли?!

— Я у нее квартирую. Она удивительный человек. Сейчас я вас с нею познакомлю. Пойдемте!

Марфа Петровна, напялив пенсне, долго изучала человека, с которым пришел Сереженька, воскликнув восторженно с порога:

— Марфа Петровна! Вы не представляете кого я встретил!

— Совершенно не представляю!

— Это Алексей Дмитриевич — мой старый знакомый. Это он учил меня Азбуке, прежде чем я попал в ваши руки.

— О, коллега?!

— Сергеев! — представился Алексей Дмитриевич, склонив голову. — Не совсем так. Но люблю русскую литературу. И в меру сил пытался ознакомить ею и молодого человека. Правда, он тогда был совсем юнец.

— У вас это неплохо получилось, господин Сергеев, — сказала благосклонно хозяйка. — Проходите, сейчас будем чай пить.

— Марфа Петровна! — сказал Сергей. — Вы позволите Алексею Дмитриевичу переночевать у нас? В силу определенных обстоятельств он остался сегодня на улице...

— Это будет зависеть от того, насколько он интересный собеседник. Посмотрим, так ли он хорош в русской литературе.

— Марфа Петровна, дорогая! — воскликнул опять Сергей. — Неужели вы будете мучить человека с дороги вопросами литературы?! Дайте ему отдохнуть!

— Молодой человек! — сказала Марфа Петровна, строго блеснув стеклышками пенсне. — Запомните! Разговоры о литературе не мучение для знающего человека, а отдохновение!

— Совершенно с вами согласен, Марфа Петровна! — сказал Алексей Дмитриевич, улыбаясь.

— Ну, в таком случае, прошу к столу!

После долгого чаепития с вишневым вареньем, продолжили разговор.

— С каких краев вы будете, Алексей Дмитриевич?

— Из Петрограда прибыл. И родом оттуда.
— Нет, родом вы из Санкт-Петербурга, господин Сергеев! Не люблю эти новомодные названия: Петроград, рэволюция... К чему рушить старый мир?! А?

Алексей Дмитриевич, правильно почувствовав настроение старушки, не стал отвечать, а повернул разговор на другую, любимую ею, тему.

— Марфа Петровна, голубушка, скажите вот нередко творчество Федора Тютчева сравнивают с произведениями Афанасия Фета. Оба любили описывать природу, возводя ее в абсолют. По мне так, два одинаковых поэта. Хотя бы в случае пейзажной лирики...

Старый учитель словесности оживилась, услышав имена любимых поэтов.

— Интересное замечание...

Она встала со стула, сняла с полки томик Тютчева, но не стала открывать, а по памяти продекламировала с чувством:

—Уж солнца раскаленный шар
С главы своей земля скатила,
И мирный вечера пожар
Волна морская поглотила.

Уж звезды светлые взошли
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами.

Река воздушная полней
Течет меж небом и землею,
Грудь дышит легче и вольней,
Освобожденная от зною.

Марфа Петровна сделала паузу, чтобы вдохнуть поглубже воздух от волнения, а в это время Алексей Дмитриевич закончил за нее:

—И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.

— Вот видите, — сказала Марфа Петровна, благодарно посмотрев на Алексея Дмитриевича. —Тютчев, полностью отходит от личных переживаний, сосредотачиваясь лишь на том, что видит, восхищаясь природой. А что мы видим у Фета? Он словно пропускает увиденное через себя, в поиске в милых его душе пейзажах гармонию и согласие собственным переживаниям.

—Ярким солнцем в лесу пламенеет костер,
И, сжимаясь, трещит можжевельник;
Точно пьяных гигантов столпившийся хор,
Раскрасневшись, шатается ельник.

Я и думать забыл про холодную ночь,—
До костей и до сердца прогрело;
Что смущало, колеблясь умчалося прочь,
Будто искры в дыму улетело.

Пусть на зорьке, всё ниже спускаясь, дымок
Над золою замрет сиротливо;
Долго-долго, до поздней поры огонек
Будет теплиться скупо, лениво.

— Афанасий Фет не менее вдумчивый поэт. Он очень тонко чувствовал гармонию и красоту пробуждающейся природы. В его пейзажной лирике можно обнаружить огромное количество небольших и на первый взгляд не слишком значительных подробностей, касающихся жизни окружающего человека мира. Часто состояние природы перекликается с переживаниями лирического героя.

Было такое ощущение, что Марфа Петровна, наконец-то, нашла благодарного слушателя и собеседника. Они еще долго обсуждали творчество Тютчева и Фета, пока Сережа уставившись в свое отражение в темном окне, вдруг стал вспоминать жизнь в тайге, заимку, Чингиза и Грозу. Вспомнил как они с Алексеем Дмитриевичем купались в пруду с ледяной водой, его первые уроки. Хорошее было время...

—Как дышит грудь свежо и емко —
Слова не выразят ничьи!
Как по оврагам в полдень громко
На пену прядают ручьи!

— А, этот стих я тоже помню и знаю, — сказал Сережа, опомнившись от воспоминаний и со стороны наблюдавший за беседой любителей поэзии.

— В эфире песнь дрожит и тает.
На глыбе зеленеет рожь —
И голос нежный напевает:
«Еще весну переживешь!»

Марфа Петровна сняла пенсне и пристально посмотрела на Сережу, стоящего у окна.

— Вы меня удивляете, Сережа! Но, как говорил мой любимый Тютчев: “День вечереет, ночь близка”. Пора укладываться спать. Завтра решим, что с вами делать, господин Сергеев. Надеюсь не будете против, если вам постелим в комнате Сережи?!

— Как скажете, любезная Марфа Петровна. Если сам Сергей не против?

— Я не против, — сказал Сережа. — Тем более, что мне надо обсудить с вами несколько вопросов.

Они проговорили полночи, в результате которого Сергей Лысенко проснулся утром совсем с другим мировоззрением. У него теперь появилась цель. Его настолько увлекла идея революции, совершенный в столице Российской Империи, что он был хоть сегодня готов приступить к выполнению заданий товарищей. Но Алексей Дмитриевич сказал, что его время еще не пришло. Надо, не привлекая внимания, успешно закончить гимназию. На него возлагалась особая роль, учитывая степень физической подготовки и знание языков.

---

Продолжение следует

---

Предыдущая глава

---

Книга первая "Путь Воина. Победитель" уже издана. Информация здесь https://ridero.ru/books/put_voina/

---

Наш партнёр - торговая платформа Pokupo.ru