"Путь Воина. Ясный сокол". Глава 5. "В тайгу"

Автор @ramzansamatov

— Государь Император в видах скорейшего восстановления дружественных соседских отношений к Китаю соизволил решить не присоединять какой-либо части Китая к русским владениям… — сказал генерал-лейтенант Грибский. — Моя миссия исчерпана. Хотя покидаю Благовещенск с тяжелым сердцем, но совесть моя чиста — я лишь выполнял приказы военного министра.

Выступление бывшего губернатора Благовещенска перед членами Дворянского собрания губернии было коротким, но встречено овациями. Все события короткой войны с Китаем нашли отклик в сердцах присутствующих. И не только присутствующих, но и всего населения, кроме китайцев.

Подойдя к роскошному конному экипажу, запряженному молодыми ухоженными лошадьми, Грибский, прежде чем сесть, задержался возле рослого мужчины с усами, одетого в новенький мундир губернского секретаря Корпуса лесничих(9).

— Ну что, Никодим! Благодарю тебя за службу! Ты славно служил мне.

— Рад был стараться, ваше высокопревосходительство!

— Надеюсь, в лесном департаменте не посрамишь честь мундира. Ведь я за тебя поручился. Труд лесного кондуктора трудный — его получают настоящие знатоки и ценители леса. Отдавай все свое умение и душу этому благородному и мирному делу. Ты знаешь, что за упорство, трудолюбие, выносливость и твердость духа лесных кондукторов называют «лесными подшипниками»?!

— Буду одним из таких «подшипников», ваше высокопревосходительство! — сказал Никодим, выпятив грудь. — Благодарствуйте за доверие!

Бывший губернатор потрепал Никодима по плечу и сел в экипаж.

— Трогай!

Губернский секретарь опустил руку от козырька. Роскошный экипаж покачиваясь на рессорах удалялся, оставляя за собой клубы пыли.

Сборы Никодима были скорыми. Имущества он, за время службы у губернатора, не нажил. Кроме подаренной губернатором лошади ничего и не было. Правда, были кое-какие сбережения. Все жалованье, получаемое от службы, он относил в местный банк. Ведь жил на казенных харчах, а для себя ему ничего и не нужно было. До некоторых пор…

Навьючив лошадь продуктами и предметами первой необходимости, Никодим пустился в путь. Губернский лесничий проводил его до начала вверенного участка и, вкратце объяснив обязанности, засобирался обратно.

— Двигайся по этой просеке и не ошибёшься, — сказал он махнув рукой. — Она приведёт тебя к избе.

Лесная изба была расположена в удивительно красивом месте. Огромная поляна полукругом огибая дом, словно держала его в объятиях с помощью растущих по краю деревьев. По правой стороне поляны, делая изгиб, протекал небольшой ручей. Ниже по течению была устроена запруда, то ли бобрами, то ли прежним хозяином — это он решил выяснить позже. Из окон избы, примыкающей задней стороной непосредственно к лесу, открывался потрясающий вид на закат. Благодаря тому, что лес, начиная с конца поляны, находился ниже уровня дома из-за крутого склона, почти весь участок, вверенный Никодиму, был как на ладони. Зелёный покров леса тянулся до самого горизонта, окрашенного оранжево-красным закатом на безоблачном небе.

Первым делом, помощник лесничего принялся за обустройство своего жилья и быта. Вычистил дом от хлама, оставленного прежним жильцом, отмыл, отскрёб до черна закопченные стены и потолок, занёс свой скарб, отремонтировал топчан, поправил входную дверь… Затем подготовил место в сарае для лошади. А ее пустил кормиться — в загоне росла трава по колено. Здесь не было хозяина несколько месяцев.

Пока возился наведением порядка в хозяйстве, наступили сумерки. Наскоро наварив кашу и вскипятив чай, Никодим поужинал и улёгся спать.

Снилась ему, что он проснулся на новом месте от запаха блинов. Открыл глаза, глядь, а у зева печи стоит Марья в белом вышитом фартучке. На сковороде шкворчит масло, а весь дом заполнен умопомрачительными аппетитными запахами. Никодим протер глаза и осмотрелся. Точно — лесная изба. Вон, и ружьё его висит на гвозде, и стена, собственноручно вычищенная, блестит желтыми боками брёвен. Посмотрел в окно, а там темно. «Что за черт?!» Хочет позвать Марью, но не может. Вдруг она поворачивается, но на Никодима смотрит улыбающееся лицо Ликин.

— Никодзиим! Цы проснулся?! Всцавай, сейчас будем блинчики кушаць!

И тянет к нему руки. А руки то марьины… Он их помнит. Такие мягкие, пухлые, нежные… Образ Ликин исчез, только Марьин остался… Она взяла его за руки повела через комнату к двери.

Открывает входную дверь, а там баня жарко натопленная. Полезли на полок. Никодим раздетый, а Марья как была в платье с фартучком, так и сидит в ней. Ей совершенно не жарко — Никодиму мочи нет терпеть. Полез вниз, на пол, облиться холодной водой. Ищет, шарит руками, а воды-то нет. Нашарил кое-как ручку двери, толкнул со всей силой и … проснулся от грохота упавшего стула. Никодим встал, взглянул в окно — утро уже — поставил стул на место у топчана, попил воды, снова сел, подумал немного, отходя от дурмана сна и стал одеваться.

Лошадь Никодима, по кличке Гроза, встретила хозяина, красиво вскинув голову с чёрной гривой. Он был той редкой «горностаевой» масти — серая в яблоках шерсть в сочетании с чёрными гривой и хвостом, что придавало ей схожесть с горностаем. Кличка кобылы соответствовала ее характеру — во время сабельных атак на китайские посты, бесстрашно наседала на врага как грозовое облако. И не раз выносила Никодима из, казалось, безнадежных ситуаций. За время походов и короткой войны они здорово подружились.

Сейчас Гроза мирно паслась в загоне посреди безбрежной таежной зелени. Похоже на то, что она недавно встала на ноги — рядом поблескивало полотно примятой травы.

— Ну что, Гроза! — окликнул ее Никодим, протягивая небольшой кусочек сахара. — Нравится тебе здесь?

В ответ лошадь тихо заржала и потянулась губами к ладони — та еще сладкоежка, знает хозяин.

Помощник лесного смотрителя решил сделать обход вверенной территории, а заодно познакомиться с лесом. Грозу не стал брать, а оставив ее в загоне, пошёл пешком — тайга не любит суеты. Никодим, на первый раз, двинулся по правой просеке. Путь пролегал через ручей, делающий крутой изгиб у поляны. Мужчина перебрался на другой берег по стволу упавшего поперёк дерева, балансируя с помощью карабина. Спрыгнув на землю подобрал вещмешок, которую перебросил перед тем, как взобраться на импровизированный мостик. В мешке была провизия на день, спички, топор, ручная пила и сменная одежда. Это был теперь ежедневный запас для обходов участка.

Просека, по которой он шёл, была достаточно ухожена. При необходимости по ней можно было проехать на телеге с лошадью. Но пройдя вёрст пять, Никодим наткнулся на валежник — несколько сухих деревьев были сломаны ветром и лежали преграждая путь. Мужчина потратил полдня распиливая стволы на части и расчищая пространство просеки.

Работа спорилась, но он не забывал прислушиваться к звукам леса — шуму деревьев, крику сов, пению птиц. Свой лес — есть свой лес. Надо научиться различать. Иной человек, если он не вырос в лесу, пройдёт по территории, не придавая никакого значения тому, где находится. Ему вся тайга на одно лицо. Другое дело, если ты, волею судьбы, обязан находиться здесь. Значит надо знакомиться. Показать себя тайге — мол, вот он я, прошу любить и жаловать. А самому постараться познать лес: руками трогать деревья, погладить, поговорить с ними, узнать где лежбища зверей, их берлоги, тропы, чтобы не попадаться на их пути, зря не шуметь.

На небольшом бездымном костерке Никодим вскипятил чай, перекусил, отдохнул и собрался на обратный путь. Вскоре начнёт вечереть, а путь неблизкий. Завтра проедет по этой же просеке на лошади. Наиболее толстые части стволов упавших деревьев не удалось убрать — Гроза поможет.

Возвращение хозяина кобыла встретила громким ржанием — соскучилась.

— Ну, здравствуй, Гроза! Сейчас, сейчас — выпущу из загона. Давай, иди погуляй! Только, извиняй, стреножу тебя.

Никодим присел и, с помощью пут, связал вместе передние ноги Грозы, оставив между ними расстояние с локоть. Она уже давно привыкла к таким действиям хозяина — стояла смирно. Затем мужчина принялся налаживать телегу, стоящую под навесом: заменил одну оглоблю, проверил колеса, стал смазывать оси дёгтем.

— Бог в помощь!

Никодим от неожиданности вздрогнул и повернул голову через плечо. В десяти шагах от него стоял небольшого роста мужчина с карабином в руке и угловатым туеском за спиной. Туесок был закреплён ремнями на манер вещмешка. Никодим выпрямился и, отложив ведерко с дёгтем, сказал:

— Благодарствуйте! Проходите — гостем будете!

— Я Иван. Иван Дементьев. Сосед твой. Мой участок справа за холмом. Мы, стало быть, коллеги.

Никодим не понял последнего слова, но виду не подал, а понял — Иван такой же кондуктор леса, что и он сам. Обрадованно протянул руку:

— Никодим.

— Знаю, — сказал Иван.— Вчера ко мне заезжал наш лесничий. Сказал, мол, новый помощник на соседнем участке, помоги на первых порах. Пришёл посмотреть, как ты тут. Да не с пустыми руками. Вот…

Он снял со спины туесок, поставил на землю и… достал щенка. Погладил по голове и передал Никодиму.

— В нашем деле без собаки никак, — продолжил Иван. — Пару месяцев назад моя лайка ощенилась. Всех раздал уже, а этот последний с помета. На мать похож. Моя Умка — рабочая собака. Зверя чует за версту. И этот будет такой же — я в собаках знаю толк.

— Ну, уважил, Иван! — воскликнул обрадованно Никодим! — Благодарствуй! Я все думал давеча: откуда хорошую собаку найти…

— Собака, — сказал Иван, закуривая трубку. — Это первый помощник в лесу. Она и зверя найдёт, и предупредит ежели есть опасность.

— Ну что мы на улице, Иван?! — вскинулся Никодим, поглаживая щенка. — Пойдём в дом, сейчас самовар закипит.

— Да, пойдём, — согласился Иван. — Ежели позволишь, заночую у тебя. На ночь глядя в лесу бродить не след…

— Конечно, Иван! — перебил Никодим. — Заходи, расскажешь мне про нашу работу.

Иван вытряхнул трубку об каблук и направился за хозяином в дом. Никодим разместил щенка возле печки на кусок тряпки.

— Полежи пока… сейчас… сейчас… Ты, Иван, проходи, присаживайся…

Снова вышел в сени, там послышались звуки возни, кряхтение, стуки. Наконец, открылась входная дверь и, Никодим, довольно улыбаясь, принёс кусок овчиной шкуры. Похоже было, что он разрезал старый тулуп, найденный давеча среди вещей, оставленных прежним хозяином. Постелил принесенную овчину и переложил туда щенка. Тот был доволен: покрутился на месте, подыскивая удобное положение, разлёгся, зевнул, широко раскрыв маленькую пасть и гавкнул. Иван с Никодимом синхронно рассмеялись.

Никодим налил чаю из самовара, принесённого со двора, подал гостю. Иван пригладил бороду и отпил из блюдечка, поблескивая такими синими глазами, что казалось в них отражается небо. Удивительное сочетание тщедушного мужчины на вид за пятьдесят с лишним лет с такими ясными глазами, как у молодого.

— Сколько тебе лет, Иван? — спросил Никодим.

— Тридцать один… А что?

— Нет, ничего… Выглядишь старше.

— Это из-за бороды, — рассмеялся Иван. — Все так говорят. А как сбрею — никто не узнает! Однажды, даже, жалованье в лесничестве отказались выплатить, говорят: «Ты не Дементьев!»

Вот так за разговорами опустошили самовар, а к тому времени наступили сумерки. Что Никодим, что Иван привыкли ложиться спать рано, так же рано вставать. «Кто рано встаёт, тому бог даёт», — сказал гость. Для него место единодушно определили на печи — самое то… Вот только, как потушили лампу, другой, новообретенный дружок, стал беспокоиться и скулить… Пришлось Никодиму взять его к себе. Тот, благодарно лизнув руку, уснул в уютном тепле от хозяйского тела.

(9) Гражданский классный чин в царской России. Для присвоения чина губернского секретаря необязательно было быть дворянином..
На фото: нож корпуса лесничих

Продолжение следует

Предыдущая глава

Книга первая "Путь Воина. Победитель" уже издана. Информация здесь https://ridero.ru/books/put_voina/