Театрал

 Автор @isk2503

Боря Левин был театралом. Однако его любовь к сценическому искусству имела черты снобизма. Виноваты в этом отчасти были его родители. Они часто брали сына с собой в командировки в Москву, где и состоялось его знакомство с театром. И Боря, как и многие другие театралы 60-х – 70-х годов, стал жертвой «золотого века» советской сцены. Он уже не мог воспринимать того, что не являлось шедевром режиссёрского искусства и актёрского мастерства. 

Столичные театры шедевры если и не штамповали, то создавали в большом количестве. А периферийные труппы в те времена (да и сейчас тоже) могли их только копировать. Причём, лишь иногда, да и то не самым лучшим образом. Неудивительно, что Боря был сильно разочарован, когда посмотрел «Затюканного апостола» в Уфе в исполнении местных заслуженных и даже народных артистов республики. А разве можно было рассчитывать на что-то иное после просмотра этой пьесы в московском Театре Сатиры, да ещё с Александром Ширвиндтом в главной роли? 

Окончательно его добил культпоход с однокурсниками в Башкирский государственный театр опера и балета на «Лебединое озеро». Грохот пуантов и поднимавшаяся со сцены пыль заставили Бориса задержаться после третьего звонка в перерыве между действиями. Он стоял за столиком буфета и в одиночестве допивал свой «Ркацители», размышляя о том, что на этой сцене когда-то мог танцевать Нуриев. «Наверное, в те времена подмостки тоже не мыли. Вот он и «свинтил»!», – к такому выводу пришёл Боря и стал прикидывать, как ему убить остаток вечера, если он всё-таки не вернётся в зрительный зал. Его мысли прервал вбежавший в буфет парень в пуловере с заштопанными на локтях рукавами. Он хлопнул по плечу Бориса и, широко улыбаясь, полез к нему обниматься:
– Здорово, Фанилыч! Извини, перед спектаклем не смог встретить – помреж вызвал к себе! А в перерыве занят был – лампы менял!

Боря был ошарашен и не знал как реагировать на приветствие и объятия незнакомого человека. Во-первых, всё произошло очень быстро и неожиданно. Во-вторых, Боря никогда не подумал бы, что его можно спутать с человеком, у которого отчество Фанилыч. К восемнадцати годам в его внешности только усилились черты «еврейского мальчика». Он всячески старался избавиться от этого, как ему казалось, порока – курил, небрежно одевался, редко брился и мог выпить. Однако нос с горбинкой, вьющиеся чёрные волосы, очки и воспитание делали своё дело.

Незнакомец же не давал опомниться и продолжал нести какую-то чушь: 
– Ладно, я побежал. Сам понимаешь – работа есть работа. Ты, давай, не уходи. Я тебя после спектакля найду!

Тут парень взял ладонь Бориса обеими руками и стал трясти, словно прощался с ним или благодарил за что-то. При этом он стоял спиной к буфетчице, которая внимательно наблюдала за всем происходящим, и выразительно подмигивал ему. Боря почувствовал, что вместе с рукопожатием незнакомец сунул в его ладонь свёрнутый листок бумаги. 
– Ну, не прощаюсь! 
С этими словами парень бросился к лестнице, ведущей наверх. 
– Обормот, – сказала буфетчица, глядя ему в след, – Уж тридцать лет скоро – и всё в осветителях. Ни семьи, ни детей, ни профессии. Как был обормотом – так и остался им. 

Боря облокотился на стол и стал осторожно разворачивать листок бумаги, который оставил ему незнакомец. Это была записка и завёрнутые в неё три рубля. «Возьми флакон сухаря, спустись в гардероб и дуй с другой стороны наверх по лестнице до конца» – прочитал Боря «инструкцию» и обрадовался тому, что план на вечер созрел сам собой. Добавив недостающие к стоимости вина двадцать копеек, он отказался от предложенного буфетчицей фужера и попросил не открывать бутылку. Потому что ему, судя по поведению незнакомца, надлежало скрыть содержание полученной инструкции. 

– Видать у Генки опять «губа свистит» и собутыльника нету. На прошлой неделе его очередной «старый приятель» вот после такой же точь-в-точь встречи коньяк купил. Тоже без фужера и бутылку попросил не открывать, – усмехнулась буфетчица, ставя на прилавок вино, – Конспираторы – прям как в кино про шпионов... 
– А что, старые знакомые после спектакля не могут отметить встречу? – спросил Борис, всем своим видом стараясь показать, что любые догадки и подозрения неуместны. 
– Ага, отметьте. Только ты себя в зеркале-то видел, Фанилыч? Или как тебя там? Ты сразу вторую-то возьми. А то потом Генка всё равно тебя сюда зашлёт. И скажи ему заодно, что помреж третий день на больничном – простыл, бедолага.

Боря покраснел, но вторую бутылку брать не стал. Прежде всего, потому что у него не хватало денег. И ещё ему по-прежнему хотелось доказать буфетчице, что она глубоко заблуждалась. 
Он поднялся по лестнице на пару этажей выше и упёрся в закрытую дверь, которая вела, скорее всего, на чердак. «Наверное, здесь!», – подумал Боря, постучал и стал прислушиваться. Однако увертюра ко второму действию, которую уже начал играть оркестр, заглушала все шорохи и звуки вокруг. 

– Фанилыч, двигай сюда! – услышал он за спиной нечто среднее между криком и шипением. Боря обернулся и посмотрел вниз. «Старый знакомый» махал ему из-за портьеры открытой двери. 

Продолжение следует

                             Наш партнёр - торговая платформа Pokupo.ru