«Губа» не дура

Из книги "АРМЕЙСКИЕ БАЙКИ ВРЕМЁН СТРАНЫ СОВЕТОВ" (Воспоминания о службе в СА) «Губа», для тех, кто ещё не в курсе - это гауптвахта.

То бишь специально устроенное заведение для интенсивного перевоспитания заблудших душ, носящих военную форму.

В артиллерийском полку такое заведение иметь не положено. Ни штата, ни помещения для этого нормативными документами не предусмотрено. Всё рассчитано, так сказать, на кристальную чистоту и сознательность отдающих свой священный долг. А мелкие недостатки воспитания предполагается, по-видимому, тонко шлифовать по месту основной службы.

Но жизнь богаче нормативных документов, а тонкое шлифование не есть универсальный метод обработки, поэтому ещё во времена седой древности заведение оное в полку образовалось. Правда, называлось оно куда как скромнее - комната для временно задержанных (КВЗ). Придраться сложно - ведь вполне логично изолировать нарушителя от остального общества, дабы не разлагал благополучных и законопослушных воинов до отправки в места отбытия основного наказания. Впрочем, бывало и так, что вместо отправки. Ибо сама перспектива попасть на гарнизонную гауптвахту была весьма весомым воспитательным аргументом.

Калининград, как вы знаете, город морской, и гарнизонка была на содержании моряков. Нужно ли говорить, что к сухопутным товарищам там относились более чем прохладно? Кто бывал на гарнизонной губе, говорил, что шангистики, именуемой строевой подготовкой, за несколько суток пережил больше, чем за год обычной службы. Командовал воспитательным заведением капитан первого ранга Иван Иванович Константинов по прозвищу «Полтора Ивана». Комплекцию имел соответствующую прозвищу, нрав - ещё круче и всё это усугублялось своеобразным чувством юмора.

Идёт, например, комендант вдоль стоящих навытяжку разгильдяев и вещает: - Ну что, пьяницы, самовольщики, нарушители дисциплины... (оглядывает строй) художники есть?

Имелись, конечно, там и товарищи с художественными талантами, но дружный ответ «Есть» был обусловлен, скорее всего, большим количеством халявщиков.

- Отлично! Художникам выйти из строя!

Полюбовавшись стройной шеренгой, «Полтора Ивана» бросает через плечо: - Старшина, раздать им карандашики!

На сцене появляется тачка с короткими ломиками, влекомая двумя солдатами под руководством старшины. И любители изящных искусств отправляются на разборку развалин, коих в Калининграде той поры было ещё предостаточно.

Ну а наше заведение было обустроено при караульном помещении и вид имело скромный - комнатка примерно 4 на 4 метра, сплошь бетонная, с окошком под самым потолком, без всякой мебели, зато с массивной обитой железом дверью.

Об этой двери мне рассказали солдатскую быль.

Служил у нас в третьем дивизионе солдат Володя Запотылок. Силу имел немерянную, говорят, один натягивал гусеницу у самоходки. Видел я эти гусеницы, там двух амбалов и то будет мало, но старики говорили, что Володя справлялся один.

Нрав он имел спокойный и покладистый, никого не задирал, но однажды о его недюжинной силе прознал командир дивизиона, майор Баланенко. Этого товарища я знал хорошо, как говорится, косая сажень в плечах. И вроде как захотел комдив померяться силами с Володей, и солдат его «положил» в армрестлинге на виду у всего честного личного состава дивизиона. С тех пор пошла промеж них нелюбовь, вернее, Володе то было всё равно, а майору досадно, вот он и стал придираться к солдату по мелочам.

Определил как-то Баланенко Володю за мелкую провинность на сутки в КВЗ. Ну что ж, солдат сидит, служба идёт. И захотелось ему через некоторое время по малой нужде. Постучался в дверь, а ему в ответ - не положено. Службу нёс молодой солдатик из средней Азии, проинструктировали его, по-видимому, плохо, и всё, что он понял - никого не выпускать. Володя попросил позвать начальника караула. В ответ - тишина. Ну, потерпел он немножко, а потом приподнял дверь с петель и вышел вместе с ней в коридор. Солдат напугался, автомат наставил, кричит: «Стой, стрелять буду!» А Володя этак аккуратненько потеснил его дверью в угол, и так и оставил часового в этом углу за дверью.

Выходит он на улицу, солнце, лето, свежий воздух, красота... И вдруг навстречу - майор Баланенко.

- Запотылок, а ты что тут прогуливаешься? Я же тебя ну губу посадил!?

Кто сказал, что увальни медленно соображают? Что бы вы ответили в такой ситуации?

Володя нашёлся мгновенно:

- Так товарищ майор, там дверь поломалась, вот меня и отпустили. - Врёшь, небось, как это она могла поломаться? А ну пошли, посмотрим. Пошли и посмотрели - стоит, действительно, дверь в углу. Часового то за ней не видно. - Ладно, Запотылок, твоё счастье, бегом в дивизион! Говорят, дверь потом с трудом поставили на место четверо солдат.

Так вот, об этих особенностях КВЗ (вернее, об отсутствии таковых) мне пришлось узнать не понаслышке.

Штабники на зарядку не бегали и вставали чуть позже остальных, так, чтобы успеть к завтраку. Кто и когда завёл такой негласный неуставной порядок - я не знаю, но логика в этом была. Обычно мы заканчивали работу в штабе после 22-00, а весной и осенью, во время увольнения и приёма молодого пополнения - и того позже. Так что некоторые послабления режима были нужны организму и воспринимались им с благодарностью. Офицеры об этих вольностях знали и смотрели на них сквозь пальцы. Но, как оказалось, не все, и до поры до времени.

- Встать! Что за борзота! Вам что, устав не писан! Подъём!!!

Ну вот, до боли знакомый голос. Этого нам только утром не хватало. Майор Марковский, начальник штаба. Добрый, в общем, мужик, но с причудами, и доброту свою успешно скрывает за строгостью и рвением. Заводится с пол-оборота, лучше не злить. Солдат, идущий шагом, вызывает у него однозначную ассоциацию с бездельником и немедленно получает наряд на хозработы, так что в присутствии НШ у нас по части солдаты передвигаются только бегом, или, если их несколько - строевым шагом.

Видимо, мне сейчас придётся вспоминать навыки, полученные во время упражнения «сон-тренаж». Как там командовал наш сержант: «Взвод, подъём, минута - в строй!» Ну, за минуту я не уложусь, хотя бы за две, но шевелиться придётся, товарищ уже кричит в соседней комнате, не дай бог вернётся а я ещё не в строю...

Через пару минут кое-как одетая и изрядно сонная штабная команда стояла навытяжку перед разгневанным начальством и молча слушала всё, что оное начальство об этой самой команде думает вслух. Но словесным внушением НШ не ограничился, и через минуту мы уже занимались пробежкой, затем разминка, строевой шаг... Тут кто-то из нас неосторожно, не дождавшись остывания до нормальной температуры, сказал: «Может, хватит, товарищ майор?» - и это была последняя капля.

В общем, очень скоро мы вместо завтрака вчетвером изучали внутренности комнаты для временно задержанных.

Изучать там, как вы понимаете, было по сути нечего, лежать и сидеть - не на чём, да и развлечений никаких не предусмотрено. Но солдаты - народ дружный и наблюдательный, о наших приключениях мгновенно узнала вся часть, и через минут пятнадцать у нас уже были бушлаты, еда в количестве, которым можно было накормить всю нашу батарею, и видавшая виды колода карт. Жизнь наладилась и стала приемлемой. У нас, но не в штабе.

Первым прибежал «секретный» прапорщик.

- Миша, ты что, сдурел? Там работы непочатый край, а ты тут прохлаждаешься! - Товарищ прапорщик, это не я, а меня тут прохлаждают! - Выходи, хватит дурака валять! - Не могу, освободить меня могут только НШ или командир части. - Непереводимое идиоматическое выражение, прапорщик в негодовании удаляется...

Следующим был замначштаба:

- Виктор, там звонили из штаба дивизии, нужно срочно кодограмму принять. - Так не могу я, товарищ майор, вы же видите, я арестованный. - ...

В общем, ещё через полчаса для «парного дурака» у нас уже без Миши не хватало партнёра. А последними в сопровождении секретаря парторганизации «губу» гордо покинули писаря строевой части.

Вечером мы посовещались и решили на следующее утро не нарушать ранее заведённый порядок. Как говорится, в одну воронку снаряд дважды не падает... Расчёт оказался правильным и до конца моей службы мы по утрам спали спокойно.