Конкурс "Эпические 90-е" - Растворитель

Все знают, какой растворитель самый популярный. Что? Не выдумывайте, на самом деле это вода! Но в заголовке действительно подразумевается самый популярный после воды, который, надо сказать, в соединении с ней и употребляют... Да, совершенно верно, ОН и есть. Це-два аш-пять ОН. Он же метилкарбитол. И речь пойдёт о его способности растворять, связанной как раз с употреблением. Нет, я вовсе не собираюсь говорить о влиянии алкоголя на органы и системы человека. Впрочем, косвенно – и об этом... Ну вот, совсем запутал читателя. Для обретения ясности пора переходить к собственно повествованию.

 

Итак, в 1992 году Орден Иоаннитов подарил офтальмологическому центру десятой городской клинической больницы, в котором я по совместительству инженерил, лазерный офтальмокоагулятор. Если вы не знаете, что это такое – очень хорошо, я рад: значит, у вас не было отслойки сетчатки глаза. Потому что эта высокотехнологичная и дорогая штука предназначена как раз для «приваривания» отслоившейся оболочки.

 

Надо сказать, что подарок был уместным и своевременным: старая модель, приобретённая несколько лет назад, уже давала сбои, перезаправка аргоновой трубки хоть и вернула работоспособность, но мощность коагулятора заметно упала... в общем, новый аппарат был успешно размещён в новом помещении и добросовестно выполнял свои функции. Правда, и он через полгода стал сдавать. Началась переписка с заграницей, пообещали прислать специалиста, и в один прекрасный день мне позвонил руководитель лазерного центра:

 

– Серёга, приезжай срочно, тут наладчик из Австрии приехал!

– А что такая спешка, ну, пусть себе работает... – Так он по-русски ни бельмеса, а мы ни по-немецки, ни по-английски толком не шарим. У тебя же как-никак кандидатский минимум... – Коля, так я ж десять лет назад его сдавал... – А я никогда не сдавал! Езжай, скоренько!  

Ну, как можно было отказать другу в такой ситуации? Дорога заняла около часа, и, прибыв на место, я увидел странную картину: два лазерных хирурга разматывали по коридору толстенный силовой кабель.

– Да это вместо старого, он слишком тонкий, напряжение просаживается. А ты давай, побеседуй с австрияком, он там с установкой возится.  

Кожух аппарата действительно был снят, рядом лежал раскрытый чемоданчик с шикарным набором инструментов, а около чемоданчика на корточках сидел человек, задумчиво смотрящий на световое табло прибора, как я понял – индикатора неисправностей.

 

Я представился как инженер, и тут же получил вопрос:

– Скажите, сколько операций делают на этом аппарате? Пришлось позвать Николая. – Ну, мы по полсотни в день делаем, но ты ему скажи, что двадцать. Услышав цифру, наладчик мимикой выразил удивление и недоумение одновременно: – Сколько? Вы не ошиблись? Коля, конечно, догадался, о чём речь. – Скажи ему, что можем и больше, пусть не удивляется.  

Следующие десять минут я на своём poor English пытался объяснить гостю, каким это чудесным образом наши доктора умудряются обслужить столько пациентов.

А всё было просто: конвейер. Вот, говорю, видите – в коридоре люди сидят рядком, а около них медсестра ходит. И не просто ходит, а готовит к операции: этим зрачки расширяет, этим анестетик закапывает, а вот этот уже готов, ведёт в кабинет, усаживает перед аппаратом. Врачу остаётся только фундус-линзу приложить, ещё раз обследовать глазное дно (предварительно уже осмотренное ранее) и понажимать на педаль запуска лазера.  

Австриец покачал головой.

– Невероятно. У нас за день максимум пять пациентов оперируют. Теперь я понимаю, почему лазер так быстро исчерпал свой ресурс. Нужна полная замена активного элемента. И мы вместе приступили к разборке-сборке, впрочем, я только подавал инструменты, попутно изучая их английские названия.  

После приведения аппарата в чувство Коля предложил пригласить гостя на обед.

Тот поначалу выразил неловкость, но всё-таки не смог отказать радостно улыбающимся корифеям-хирургам, и мы дружно проследовали в ординаторскую лазерного центра. Поляна была накрыта, но до неё нужно было пройти по длинному коридору мимо огромного аппарата восьмидесятых годов, ещё не списанного и грустно стоящего в углу. – О, милитари продакшн! – восхитился наладчик, глядя на крепкий угловатый корпус, покрытый молотковой эмалью, массивные ручки, регуляторы с трещотками, колёса, которые выдержат и автомобиль. Я пошутил: – А забирай себе в музей! – О, да, я бы с удовольствием, музей у нас есть, но там присутствуют только аппараты фирмы «Карл Цайсс»!  

С улыбками компания уселась за стол, а гость, с подозрением глядя на ближнюю бутылку, поинтересовался, что там внутри. Услышав слова «хоум водка», замахал руками, знаю я, мол, вашу хоум водку, ещё чего! Но тут же успокоился, увидев, что ему наливают виски.

Я же, изрядно проголодавшись, хватил домашний напиток, и... Не волнуйтесь, все было хорошо, даже замечательно. Неожиданно изменилось только одно: откуда-то из глубины памяти всплыли все знания как немецкого, изучаемого в 5 – 8 классах, так и английского, к которому пришлось обратиться после. И если до начала банкета общение шло кое-как, в значительной степени при помощи жестов, то после третьей ваш покорный слуга фактически обнаружил в себе синхронного переводчика. Причём, в обоих направлениях! Что мы только не обсуждали: лазеры, оптику, промышленность, политику, климат, женщин... В конце концов у всех участников дело дошло до изначально отвергнутого австрийцем деликатеса, и тогда по-английски (впрочем, в том, что это был английский, я не вполне уверен) заговорили все! Коля рассказывал о строительстве дома, Саша – о том, что выращивает на даче, Иоганн – о своей семье...да и не упомню всех тем ... а когда заседание подошло к концу и я предложил свои услуги, чтобы проводить гостя в отель, мне ответили: езжай домой, сами справимся!  

На следующий день, собравшись уже русскоязычным составом, мы единогласно сделали вывод: языковый барьер полностью растворим в алкоголе!

 

НО ПОМНИТЕ: ЧРЕЗМЕРНОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ АЛКОГОЛЯ ВРЕДИТ ЗДОРОВЬЮ!

 

Место действия – Минск, время – 1992...1993 годы. 

Пост-анонс Третьего тура конкурса