Поэтический дефицит, или как мы читали поэтов «Серебряного века»

Помните фразу  героя Вицина из фильма «Женитьба Бальзаминова» : «Хороших-то стихов нынче не достать! Нету!» Примерно так было во время моей учебы на филфаке.

В журналах печатались стихотворные агитки, массовыми тиражами выходили книжки «прикормленных» властью поэтов и даже сборники тройки самых  популярных авторов «Вознесенский-Евтушенко-Рождественский» было "не достать" днем с огнем.

Но их стихи хотя бы попадались в периодике.

А еще была группа поэтов, которые были то ли запрещены, то ли просто не печатались, поэтому с их творчеством можно было познакомиться только в читальном зале нашей Центральной библиотеки.

Речь идет о поэтах «серебряного века». Стихи Марины Цветаевой, Анны Ахматовой, Николая Гумилева, Игоря Северянина, Саши Черного, Бориса Пастернака почитать было негде. Студентам-филологам к курсу советской литературы прилагалась «Хрестоматия», в которой было по 3-5 стихотворений каждого, и все.

После публикации знаменитого романа-эссе Валентина Катаева «Алмазный мой венец» (1978), где автор живо рассказывает о своих друзьях-поэтах, цитирует их лучшие строчки, захотелось почитать не только хрестоматийные тексты, но и другие стихи.  

Да и сдавать курс литературы по «отрывкам из обрывков» было невозможно.

Надо было идти в читальный зал, записываться в очередь, потому что сборники  были в единственном экземпляре, в хранении. Из хранения книги заказывались и иногда доставлялись на следующий день, если нет очереди или кто-то до тебя уже не сделал заказ.

Тогда, блуждая по читалке, мы начинали искать сокурсников, пришедших пораньше, к открытию, и уже "урвавших" заветную книгу. Если повезет и встретишь знакомого, то можно пристроиться к кому-то. Иногда мы  вдвоем и читали одну книгу вместе, чтобы съэкономить время ожидания.

Но мне повезло.

Одна знакомая девочка на мое счастье работала в читальном зале этой библиотеки и под свою ответственность могла на ночь дать мне книгу, чтобы я ее не только прочитала, но и законспектировала (да-да, именно так).

В 21.00 я подходила к библиотеке, и, как в шпионском романе, мне передавалась эта ценность на 12 часов, чтобы к 9.00 следующего дня я принесла ее обратно.

Так были прочитаны все имеющиеся сборники неугодных власти поэтов, стихи сначала переписаны (как во времена Пушкина) в тетрадку, а потом перепечатаны на старенькой машинке «Москва». Это был почти самиздат, потому что эти мои листки подруга отксерокопировала на РЭМе (был такой аппарат в советское время) у матери, которая работала в НИИ как раз на этой копировальной машине.

Копии раздавались однокурсникам.

Говорят, что запретный плод сладок. Так и есть. Когда в руки попадает книга на одну ночь, то сама возможность читать полузапрещенное будоражит воображение, а уж когда погружаешься в мир поэта, то строчки, прочитанные таким образом, отпечатываются навечно.

«Во всем мне хочется дойти до самой сути…», «Вера еще в глаза глядел, а нынче – все косится в сторону», «Вот опять окно, где опять не спят», «Сероглазый король» - все это сначала было переписано, потом – перепечатано под копирку.

А после было интересно перечитать книгу Катаева, чтобы отгадать, кто спрятан за тем или иным псевдонимом.

Книга помогла понять ТУ жизнь, когда были рождены эти строки, потому что нам, советским девочкам и мальчикам, многое было неясно. Выросшие в другое время, мы не всегда могли уловить, о чем идет речь, тонкую игру смыслов и метафоры, но сами тексты завораживали, втягивали, их хотелось снова и снова читать и перечитывать, вслушиваться в музыку стиха.

Преподаватель курса «Советской литературы 20-х годов» была дама строгая и странная, как будто задержавшаяся здесь не по своей воле.

Она и похожа была на женщину из Того времени – по выправке, по манере говорить «булошная», откидывать челку и смотреть на нас, чуть прищурясь, томно и пренебрежительно. Как будто все вокруг – ее вассалы.

Это было так «по-ахматовски», что мы с одной стороны ее боготворили (за блестящие лекции), с другой стороны - побаивались. Получить пятерку у нее было практически невозможно.

Каково же было удивление этой «прекрасной дамы», когда самые упорные из нас на экзамене сыпали цитатами из «запрещенных» поэтов, да еще и могли блеснуть знанием катаевского текста, нежно ею любимого.

Вот так было когда-то.  И здорово, что теперь "хороших стихов достать" стало гораздо проще.

До встречи на Голосе! С любовью, ваша @sofya