[Проза] Зло. Часть вторая

Автор: @meskalinerush

Редактор: @ladyzarulem

Слово редактора:
В этой части лирическим героем выступает человек, жизнь и быт которого большинству из нас совсем незнакомы. Он словно из иной реальности, но реальность эта живая, природная, и происходит она рядом с нами - на матушке Земле. Только в параллельном мире.

Часть первая

Родился я в семье животноводов на юго-западе Тувинской АССР, в Монгун-Тайгинском кожууне. Отец – коренной тувинец, мать – русская. Многочисленная семья моя занималась разведением сарлыков, коней и овец. Ловили рыбу в речке. Тем и жили. Когда пришло время учиться – пошел в учиться на лесника. Отучился – и попал по распределению в Сибирь. Ну, эта другая история, а моя – о другом.

Отправился я осматривать свои владения. А владения мои были просто огромными, от Кислокана на север до реки Туру – все, что видно, – необъятна была тайга. Куда не кинешь взгляд – везде дремучий лес и дикие звери. Я тогда направился вверх по течению Кананды, правого притока Нижней Тунгусски. Кананда – извилистая таежная речка, поэтому можно было хорошо срезать ее изгибы через тайгу вдоль зимника, болотистого и непроходимого в летние месяцы.

Набрал с собой продуктов на две недели, взял ружьишко, карту и патроны, и ушел. Где-то на середине пути, мне говорили, есть деревушка, в которой народ жил, – местные эвенки. Решил я до нее дойти, осмотреться на месте и дальше действовать по обстановке. А пока шел себе и шел, по непролазной чаще, изредка встречая медведей и прочую живность. Живность эта, впрочем, совершенно меня не боялась, – видать, человек еще мало зла тогда лесу сделал.

Я больше медведя опасался, а потому, когда мог – разговаривал на ходу сам собой, зверя предупреждал заранее. Так все делают, кто лес не знает. А иначе опомниться не успеешь – упрешься в косолапого или росомаху. Росомаха – осторожный зверь, уйдет. А вот бурый медведь может и поломать хорошо, если лоб в лоб столкнешься. Так что, пусть лес загодя знает, что человек идет.

По зимнику нужно было идти до деревни километров сто – сто двадцать, их я преодолел за четыре дня. Наконец, с горы, в низине меж невысоких гор, я увидел небольшой поселок из десятка деревянных домов, курящихся дымком из труб. Рядом стояли несколько чумов, пасущимися неподалеку оленями. В ста метрах от поселка сверкала на солнце быстрыми перекатами Кананда, на каменном её берегу сушились сети и стояли рядком несколько лодчонок.

Собаки уже почуяли меня и неслись в мою сторону широкими прыжками, – заливаясь от лая и высунув розовые языки. Поселок, казавшийся на первый взгляд безлюдным, ожил: закопошились маленькие фигурки детей у лодок, несколько фигур побольше выпрямились, всматриваясь в сторону бегущих собак, хлопнула дверь одного из домов. Собаки нападать не стали, только обступили плотным кольцом и изводились лаем, при этом виляя хвостами: человека признавали, на зверя были обучены ходить. Я не шевелился до тех пор, пока со стороны поселка ко мне не вышли несколько человек, которые хрипло что-то кричали собакам на эвенкском.

Собаки утихомирились и побежали к хозяевам, пошел прямо к ним и я. Подойдя, увидел несколько мужчин-эвенков: смуглых и коренастых, одетых в расшитые бисером парки из ровдуги и легкие олочи. Двое из них держали луки, а двое – ружья.

– Мэнду, бэюде. – по спокойной интонации я понял, что ожидать плохого от них не стоит, потому поздоровался.
– Гэ! – сильно обрадовался говоривший со мной человек, и по-русски сказал:
– Пойдем в дом! – следовавшие за ними мужчины заулыбались и наперебой стали у меня что-то спрашивать, размахивая руками и суетясь.

Я разводил руками и отвечал по-русски, а они словно не замечали мою беспомощность в преодолении языкового барьера. Наконец, их старший прикрикнул и они замолчали, все еще улыбаясь и тихо переговариваясь. Следуя за эвенком по поселку, мы подошли к самой большой избе с сарайчиком-пристройкой, из дверей которой пугливо выглядывали растрепанные детские головы с черными волосенками.

Завидев меня, они попрятались внутрь, а один из мужчин рассмеялся и что-то им крикнул. Возле дома стояла длинная коптильня, внутри которой висело несколько десятков красных балыков. В ее дверях стояла пожилая эвенкийка в такой же расшитой парке и подслеповато щурилась на меня. Провожаемый любопытными взглядами женщин и детей с соседних участков, мы все зашли в дом. В сенях я скинул рюкзак, и хозяин, – а он был хозяином дома, – сказал:
– Заноси его внутрь, чтобы собаки не уволокли.

После непродолжительных церемоний приветствия и демонстрации гостеприимства, мы сели за длинный дощатый стол и завели разговор. Один из мужчин вышел наружу готовить чукен–шашлык. Хозяин что-то сказал по-эвенкски, и из другой комнаты вышла девушка, наверное, его дочь. Она поставила чайник на железную печку, а на стол – картошку, рыбу и бутылку с мутной жидкостью. Я немного поел вместе со всеми, а потом мне налили из той бутылки самогона. Донельзя довольный радушным прёмом, я расслабился, и беседа потекла более непринужденно.

Степан, так звали хозяина, со своими сыновьями в поселке жили с рождения. Поселение, в котором обитало немногим более ста человек, было образовано еще во времена революции, с тех пор численность людей здесь то росла, то убывала. Сейчас, летом, она минимальна, все разъезжаются кто куда – с оленями на пастбище в предгорья, на охоту и так далее. К осени – возвращаются обратно. Кто с охотничьих угодий, кто с пастбищ. Степан с сыновьями, в основном, промышлял рыбой и мелким зверем, а потому – далеко от стойбища не ходили, округи на сто километров в любую сторону знали, как свои пять пальцев. Когда Степан узнал, что иду я аж до Туру, он заметно расстроился, сказал, что опасно в ту сторону ходить.

– А что так? – поинтересовался я. – Медведь?
– Эбэчӣ, нет. – Степан покачал головой, а я по контексту догадался, что это медведь. – Аӈнакӣ, тукылкас бэе, злой человек там живет. Не ходи туда. Иди домой или тут живи.
– Мне надо туда, – я попытался ему объяснить, что таковы мои обязанности как работника лесничества, что я должен осмотреть места, браконьеров поймать и так далее. Но Степан только хмуро смотрел на меня и твердил, что мне туда нельзя ходить.
– Один к тому же! – он настаивал на своем. – Один в тайгу никто не ходит!

– Мне не привыкать! – отмахнулся я, так как привык уже ходить долгие дистанции по лесам и горам. Не каждый с этим справится, это как искусство, постигать которое – сущее удовольствие. Наедине с природой и лесом заниматься своей работой – что может быть интереснее?! Я, хотя и был молод, уже привык обходится без людей, темная тайга меня не пугала, некого в ней было бояться – людей плохих не было, а зверь любой к человеку с опаской относился.

– Ты не боишься, потому что не знаешь ничего, молод еще! – отрезал Степан. – Вон сын мой, – он показал на мужчину младше, – тот и то знает, куда ходить не стоит. А ты-то не знаешь…
– Что с ними не так? – продолжал я, – браконьеры или преступники?
– Нет. – Степан нахмурился. – Много хуже! Киргаӈ, халги обитают в тех местах… Злой дух по-русски, то есть.
– Да брось, Степан! – разгорячился я. – Какие духи?! Ты в это не верь! Это же пережитки прошлого! – я принялся рассказывать ему и сыновьям о Москве, о Красноярске, о последних новинках науки и техники. Рассказал, как люди в прошлом году запустили спутник в космос с собакой Лайкой, и что планируется уже вылет человека в космос.

Мои собеседники удивленно слушали эти новости, а так как я в то время живо интересовался научными открытиями, то и преподнести им мог много чего. Да и что они здесь узнают? На весь поселок – одно радио, которое ничего не ловило, из источников новостей – пришлые охотники, геологи из Красноярска, да пару знакомых из Кислокана, которые сами не в курсе перемен.

Так слово за слово – и наступил глубокий вечер. Пришли другие жители села и в избу набилось много мужчин. Женщин почему-то не было, наверное, остались по хозяйству. После ужина спать меня положили на почетное место – на широкие нары у печки, и я очень быстро уснул, сказались уютная постель и выпитое спиртное. Проснулся я рано, но в избе уже никого не было – снаружи слышались голоса и лай собак. Я вышел на порог и увидел Степана, Валерия – его сына младшего, и нескольких мужчин, которые сидели на бревнах у костра перед избой и жарили рыбу. Я присел рядом и Степан спросил:
– Ты не передумал еще? – и, удостоверившись в моем непреклонном намерении следовать до Туру, продолжил:
– Глупый ты человек… Ну ладно, Серега с тобой пойдет – он показал на одного из мужчин и тот кивнул, задумчиво смотря на меня.
– Дойдете до Туру, отведет откуда нужно, а то заплутаешь еще.

Я поблагодарил за помощь, но Степан только рукой махнул. Тогда я вернулся в сени и вынес свой рюкзак, откуда вытащил фонарик и кремневую зажигалку – у меня были запасные, – и отдал их Степану. Он обрадовался и сунул добро Валере, который тут же спрятал все за пазуху.

С собой нам дали много вяленой рыбы, оленины, пару кожаных мешков с водой и патронов. Когда мы покидали село, то на окраине к нам подошла местная шаманка – женщина в расшитых бисером одеждах и головном уборе из ровдуги и оленьих шкур, и отдала Сереге какой-то мешочек с узорами и сверток. Сверток он убрал в рюкзак, а мешочек повесил на пояс. Шаманка подошла и ко мне, сунув в руку маленький ножичек с рукоятью из оленьего рога, попутно что-то буркнув под нос.

– Дурак. – перевел мне потом Серега, когда мы вышли из поселка.

 Воспользуйтесь платформой Pokupo.ru для монетизации творчества. Без абонентской платы и скрытых платежей, взимается только комиссия с оборота. При обороте до 30 тысяч рублей можете работать вообще без комиссии. 
С Pokupo начинать бизнес легко! 
По всем вопросам - к @ivelon. Или в телеграм-чат сообщества Pokupo.