Как в Америке слушают русскую экспериментальную музыку

Статья @lologom для сообщества «Русское Зарубежье» @vp-zarubezhje.

С момента переезда в соединенные штаты меня интересовало, как соотносятся наши российские представления об Америке с тем, что здесь происходит на самом деле. Однако не менее интересным мне представляется то, как американцы смотрят на Россию, что они о ней знают, что думают и что воображают.

Очень занимательно, живя в Чикаго, посещать всякие культурные мероприятия на тему русской культуры, слушать высказывания американцев и смотреть за их реакцией.

Так, например, совсем недавно я удостоил своим вниманием доклад профессора из Университета Аризоны, посвященный «Экспериментальной музыке в Советском Союзе в 80-ых годах». Было очень волнительно... Что этот американец собирается рассказать про нашу музыкальную сцену, которую я хотя и не застал в том ее состоянии, о котором шла речь, но все же считал себя в достаточной степени ценителем и даже чувствовал некоторую сопричастность (хотя бы по культурному и языковому признаку).

К назначенному времени я прибыл в аудиторию, и довольно быстро обнаружил, что подавляющая часть присутствующих — выходцы с постсоветского пространства, которые пришли за тем же, зачем и я: посмотреть, на что этот отважный американец-русофил способен и насколько хорошо он разобрался в предмете. А также из ностальгических соображений, разумеется.
Музыковедов, которых интересовала научная составляющая доклада, было от силы человека два-три (и это против дюжины моих земляков).

Хотя мне подобная расстановка сил показалась неожиданной, докладчик явно был к ней подготовлен. Например, комментируя фотографию с концерта, он перечислял, попавших в кадр музыкантов: «…за саксофоном Сергей Летов, брат Егора Летова…». И это таким тоном, будто бы уж Егора Летова в аудитории точно знает каждый. И хотя в России эти интонации звучали бы естественно, я сомневаюсь, что многие американцы хотя бы раз слышали про лидера «Гражданской обороны».

Однако, как уже было сказано, простых американцев на докладе было человека три, и им, в любом случае, было не позавидовать от того количества русских имен и фамилий, которые на них высыпались. Центральная часть доклада описывала и комментировала выпуск телевизионной передачи «Музыкальный ринг», который представляла собой весьма экстравагантное зрелище: на одной сцене собрались и Сергей Курехин с «Поп-механикой», и Гаркуша, и Африка, и музыканты из «Кино» (как неожиданно и удивительно смотрится Цой на ритм-секции в этом разнородном ансамбле, играющем джаз!).

Чем дальше я слушал доклад, тем яснее становилось, что докладчик не просвещает свою публику, а выдерживает перед ней строгий экзамен на знание главных и второстепенных музыкантов, песен, политических реалий и культурного ландшафта СССР образца 80-ых годов. Мне даже показалось, что он занял слишком уж оборонительную позицию. Неужто советские люди на части порвут из-за неточного слова при описании импровизации на концерте раннего «Аквариума»?

Наконец доклад закончился, и начались вопросы. Сразу стало понятно, что докладчик прочувствовал нашего брата гораздо лучше, чем я. Из всех присутствующих, я оказался чуть ли не единственным, кто не счел своим долгом в чем-нибудь поправить, дополнить или уточнить сделанное сообщение. При этом, иных не остановило даже весьма слабое владение английским языком. Если одни замечания носили довольно точный характер (например, докладчик немного недооценивал, насколько изменился политический климат в стране между 1982-ым и 1987-ым годом), то другие скорее относились к области воспоминаний о бурной молодости.

Однако американский ученый стоически сносил это шквал реплик (вопросов среди них не оказалось), и старательно благодарил каждого, кто решил высказаться. Все-таки он заранее упомянул, что пишет очень-очень толстую книгу о поздне-советской культуре и будет рад любой реакции на этот скромный «пробник» из его труда.

Я свою реакцию никаким образом выказывать не стал, решил приберечь ее, чтобы поделиться с вами. Так вот, относительно американского взгляда на русскую культуру. С одной стороны, в поведении докладчика считывался крайне сильный интерес к предмету изучения и желание донести его до широкой публики, даже в ущерб научной составляющей: все-таки, советская экспериментальная сцена 80-ых годов по местным меркам — удивительнейшая экзотика.

С другой стороны, мне показалось, что из всего разнообразия экспериментальной музыки того времени, он выбрал именно какие-то джазовые вещи, как нечто очень хорошо знакомое и понятное западной аудитории. Материал, который позволяет проводить параллели с американской сценой того же и более раннего времени.

При этом, нельзя сказать, будто автор доклада умышленно ограничил предмет исследования. Он то и дело отвлекался, чтобы расширить контекст за счет кинематографа, музыкальной журналистики, и прочих областей, которые в лучшем случае можно было бы считать «смежными» по отношению к музыке.

Мне даже пришло в голову, что подобный доклад мог бы сделать какой-нибудь продвинутый старшеклассник в какой-нибудь «продвинутой гимназии», если бы он очень увлекся музыкой определенного периода, и если бы ему не терпелось поделиться всем тем, что он о ней разузнал.
Однако «разузнавать» российскому школьнику было бы значительно проще, чем американскому ученому из Аризоны. Отчасти из-за этого, та степень погружения в материал, которую продемонстрировал докладчик, вызывает уважение, а также некоторую радость за нашу экспериментальную сцену, которая снискала себе не только любовь и славу на родине, но и таких вот страстных исследователей за рубежом.

Фото из личного архива автора

Из Чикаго, ваш @lologom