ЛАБИРИНТ 28
Надо ли говорить о том, что она оставила меня и пошла за ним?
Надо ли говорить о том, что я не смог оставить её и пошел вслед за ней и философом. Я ходил, как тень, везде, шаг в шаг, следуя за ними, сжигаемый ревностью и раздираемый противоречиями. Моя внутренняя боль опутала меня и мои мысли настолько, что стала родной и не покидала меня ни на минуту. Я искал подтверждения своим сомнениям, но где-то в глубине меня самого мне не хотелось их находить, но я искал, я следил, я вслушивался в каждое слово, брошенное ими, я ловил каждый жест, каждый взгляд, улыбку, печаль, каждую эмоцию, каждый вздох…
Я был одержим, и прекрасно понимал это.
Не было покоя ночью мне, потому что картины, рисуемые воображением, были ужасны. Мне представлялось, как он лунной ночью прикасается к ней, скользя своими руками по неё обнаженному телу. Я видел, как в сладкой истоме приоткрываются её губы, жаждущие поцелуя, и как он целует её, и совершает все то, чего хотелось с ней совершить мне…
Меня тошнило от этих видений, а сторону, где было сердце, словно бы резали на куски каким-то тупым ножом. Я хватался руками за сердце и пытался сжать его, чтобы боль унялась, но меня выворачивало наизнанку тошнотой, и я исступлённо кричал. Мне не было покоя, боль раздирала меня изнутри.
Не было покоя и днём, потому что я искал подтверждения увиденному и пережитому ночью. Я ненавидел себя за это чувство, но побороть его в себе я не мог. Оно мучило меня и ослепляло, я ничего другого перед своими глазами не видел, как только их двоих, кружащихся в каком-то соблазнительном танце и смеющихся, как тогда казалось, надо мной.
Я приносил жертвы Всевышнему, но Он их не принимал, потому что облегчения не было мне. Тогда я убегал, чтобы очистить себя в микве, но омовения не очищали меня, и мне с каждым разом становилось все хуже и хуже. В одну из таких иступленных ночей, я увидел одинокого козленка, лежащего спящим у камня. Всего лишь одним взмахом своей руки я перерезал ему горло. Кровь хлынула так, что залила собой весь камень, возле которого он лежал, окрасив мои руки и ноги в красный цвет также.
Я поднял его к небу и закричал:
- Освободи меня! Слышишь?! Я убил его во славу твою!!! Ты меня слы-ы-шишь? Я убил! Ты слышишь меня?
А в ответ была повисшая надо мной тишина и сгустившийся мрак. Я ненавидел себя.
Бросив козленка на землю, я даже не потрудился предать его огню, чтобы завершить жертвоприношение.
Я просто ушел на три дня пути в пустыню, чтобы провести их тишине, накрывшей меня.
Я думал, что нужно молить Бога о прощении и, быть может, он услышит меня снова.
Но вместо молитвы я бесновался три дня и три ночи, я изрезал ножом свое тело, я пытался разбить свою голову о камни, качался по земле и просил себе смерти, но не происходило ровным счетом ничего. Мне казалось, что даже ни одной живой души нет рядом со мной. Черви не ели мое тело, стервятники не кружили, никакая мошка не пролетала, чтобы полакомиться кровью моей. Я был один на один с самим собой.
На третий день, ближе к началу следующего, я увидел слегка покачивающийся полупрозрачный образ женщины. - Кто ты? – спросил я её.
- Мое имя Кинаа. – ответила она. – Если хочешь, я уйду.
- Кто ты? – снова спросил я.
- Он просил за тебя. Но хочешь ли ты этого? Что останется у тебя, если и я тебя покину? – с сожалением в голосе произнесла она.
- Кто ты? – закричал я так сильно, насколько был способен в своем состоянии.
- Моё имя Кинаа. – повторила она совершенно спокойно свое имя.
Я понял, что значит её имя. - Ревность. Ты моя ревность. – я упал на землю. – Оставь меня, не мучай больше.
- Оставлю. Он просил за тебя. Но я вернусь, ибо ты сам позовешь.
Она растаяла в воздухе и вместе с ней исчезла мучавшая все это время меня боль. Впервые за это время я смог заснуть, заснуть крепким сном без сновидений и терзавших меня картинок предательства.
Проснувшись, я решил возвратиться в Шалем – близился праздник, и я был уверен в том, что найду там и философа и её тоже.
Так и случилось.
В доме своего давнего знакомого я обнаружил философа с его учениками, она была с ними же. Они рьяно обсуждали некое событие, произошедшее накануне.
Она сидела у его ног и ловила каждое слово, слетавшее с его уст. Жгучая ревность вновь подобралась к моему горлу и перехватила его. Мне хотелось быть на месте философа, сидеть… и чтобы она у моих ног, точно также…чтобы смотрела на меня также, как смотрит на него…чтобы слушала также…чтобы ловила каждое слово, каждый жест, улыбку, вздох…чтобы была поглощена мной так же, как была поглощена им…
Я не имел ничего против философа, но между нами была она…
И больше всего на свете мне хотелось, чтобы его не было. Я понимал, что просто завидую тому, как она сидит у его ног и смотрит на него. Я ревную о его прикосновениях к ней, об их взаимных взглядах, которые непонятны больше никому, кроме них самих. Я все это понимал, и это знание разъедало меня изнутри, постепенно убивая меня самого. Мне было сладко в моей невыносимой боли, хоть она и убивала меня. Именно этой болью я начал ощущать жизнь, ведь, раньше я был словно заморожен своей нечувствительностью, не было внутри меня чувств, не было эмоций, не было ожиданий и жажды перемен. Всё было до тошноты понятно и предсказуемо во всём, что меня окружало, пока я не встретил её и философа.
Встреча с ним дала мне пусть и маленькую, но трепетную надежду, что можно все исправить. Что может быть все совершенно по-другому, и можно реально выйти за пределы клетки, предназначенной тебе от сотворения мира.
Но была еще и она, та, которая в противовес всему, открывала ворота совершенно другой клетки. Я стоял и думал, что лучше: выйти на свободу из одной, уже известной и понятной, или зайти в другую, где правила игры совершенно неизвестны тебе. Трудный выбор между свободой и клеткой. И я четко осознавал тот момент, что большинство предпочитают клетку…
На свободе только философ, пытающийся найти таких же, как он…зовущий за собой…
Но кому нужна его неизвестная свобода? - Ты хочешь сломать систему? – спросил я его, проходя вглубь комнаты, в которой они беседовали.
- Я пришел, чтобы исполнить закон, а не отменить его. – тихим голосом ответил он мне.
- Закон? – я рассмеялся. – Какой закон? Согласно закону мы уже все должны быть преданы земле. Ты не боишься смерти? Закон убьет тебя, разве ты этого не понимаешь?
- Не говори так, - крикнула мне она и выбежала из комнаты.
Он вздохнул так, что внутри меня поселилась полная уверенность того, что он знает, он все прекрасно осознает и готов, даже, пойти на смерть, если понадобится. - Не думай, что я пришел принести мир на землю. Не мир я принес, а меч! – ответил он мне.
« Вот что…он совершенно не боится смерти!» - понял я тогда.
Человек обретает свободу, когда перестает цепляться за жизнь. И он это знал.
Философ улыбнулся, потом сделал знак мне, чтобы я наклонился поближе к нему и прошептал так, словно бы вложил каждое слово мне в ухо: - Веришь ли ты в то, что даже если умрешь – оживешь?
- Пока не умру, а потом не оживу, не узнаю этого – ответил я.
- Если будешь верить, то увидишь.
- Я верю, но не знаю…
- А я тебе говорю, что твои глаза увидят это. Просто верь…
Я хотел было еще что-то сказать ему, но в комнату вошла она, неся с собой какие-то масла и притирания. Её взгляд скользнул по мне, как по какому-то предмету, находящемуся в комнате, и ушел от меня к философу, так и не зацепившись на мне. Этот легкий скользящий взгляд оставил на моем сердце огромную рану, из которой моментально брызнула кровь, в ушах зашумело, а виски сдавила невыносимая боль.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Ваш пост поддержали следующие Инвесторы Сообщества "Добрый кит":
frodogrodno, vika-teplo, delectat
Поэтому я тоже проголосовал за него!
Узнать подробности о сообществе можно тут:
Разрешите представиться - Кит Добрый
Правила
Инструкция по внесению Инвестиционного взноса
Вы тоже можете стать Инвестором и поддержать проект!!!
Если Вы хотите отказаться от поддержки Доброго Кита, то ответьте на этот комментарий командой "!нехочу"
dobryj.kit теперь стал Делегатом! Ваш голос важен для всего сообщества!!!
Поддержите нас:
@vik 100%