По следам юбилея. Часть 5-ая

И вот теперь, держа в голове представление современников о чахотке и её природе, давайте посмотрим на «фигурантов дела» повнимательнее. Прежде всего, не будем забывать, что Генрих Маркс был преуспевающим адвокатом. Нас не должно смущать его еврейское происхождение: да, в Пруссии правоверному иудею жить было несладко – многие пути для него были заказаны, а в 1826-ом году рейнский провинциальный ландтаг так и вообще обсуждал законопроект о лишении евреев всех гражданских прав, однако, крестившись, человек открывал для себя дверь в совершенно новую жизнь – с массой возможностей и перспектив, причём окружающим теперь была совершенно не важна форма его черепа или длина носа. Так и Гершель Леви Мордехай, совершив таинство крещения в родном Трире, моментально превратился в Генриха Маркса и получил возможность заниматься любимым и весьма доходным делом. Работая, он достиг весьма неплохих результатов: семья Маркс в Трире считалась уважаемой и состоятельной, сам Генрих был одним из отцов-основателей и завсегдатаев местного Философского клуба, слыл вольнодумцем и водил дружбу с «главой администрации города» Людвигом фон Вестфален. Короче говоря, образ и условия жизни Генриха Маркса и членов его достаточно многочисленного семейства никак нельзя назвать нищенскими.

Впрочем, мы впадать в крайности не будем: хотя современники и считали чахотку болезнью далеко не пролетариев, умирал от неё народ без всякого деления по возрасту, полу, конфессиональной принадлежности и социальному положению. Убедиться в этом легко: достаточно бросить взгляд сперва на восточную окраину Европы, а затем переместиться на её крайний западный рубеж – и сопоставить наблюдения. Вся русская литературная классика петербургского периода буквально напичкана героями, умирающими от чахотки: их бьёт озноб, по телу катится липкий болезненный пот, а горлом идёт кровь. Впрочем, и сами авторы этих произведений порой оказываются заражены этой, как её называли современники, Великой белой чумой. Почему так? Люди XIX-го века склонны были объяснять этот бич Божий строительством столицы на болотах: оно и верно – чего от того Питера народу ждать? Одни комары да чахотка!

Надгробная доска на семейном кладбище Бронте в Хоуорте

Почитай, то же самое творилось и на Британских островах. Примеров тому несть числа, но я всё же выбрал для шановного панства свой любимый – печальную судьбу известного литературного семейства Англии, семьи Бронте. В апреле 1820 года в Западный Йоркшир, в местечко Хоуорт, приехал новый приходской священник церкви святого Михаила и Всех Ангелов ирландец Патрик Бронте с супругой и шестью детьми (мальчик и пять девочек), где они и осели на долгие годы. Места были пустынные, на границе с промышленным Лидсом. Уж и не знаю, что да как (то ли воздух был плохой, то ли ещё что), но к лету 1855-го года преподобный Бронте остался один, похоронив жену, сына и дочерей. Как, наверное, уже догадался читатель, всех детей Патрика Бронте, включая и знаменитых сестёр-писательниц Шарлотту, Эмили и Энн, погубил туберкулёз: никто из них не перешагнул сорокалетний рубеж (дольше всех прожила Шарлотта, умерев за три недели до своего тридцать девятого дня рождения)! И вот глядя на этот пример, не могу упустить такой великолепный шанс и не спросить уважаемую публику: есть ещё желающие, промокнув кружевным платочком увлажнившиеся глаза, мечтательно прошептать «О, Боже! Какая любовь! Какая романтика!! Как бы я хотела жить во времена Джейн Эйр!».