Круассан

Все началось с латыни. Я ее прогуливал. Видимо, это объединяло меня со многими уважаемыми людьми в истории человечества. Что, конечно, было лестно, но и ставило определенные задачи. Например, куда пойти? А надобно же, чтобы всякому человеку было куда пойти. В тот день я пошел в Эрмитаж - на привозного Матисса по второму разу.
Картины я уже видел, поэтому больше глазел по сторонам. И тут встретил ее - представляете себе юную Настасью Кински? Вот примерно то же самое.
Несколько залов я следовал по пятам на расстоянии, разглядывал, неопределенно улыбался.
Наконец, я понял, что меня не замечают.
Нехорошо как-то в самом деле. Ходить, преследовать. Я знаю, что сейчас предприму. Точно.
Душа переполнилась благородством.
Я сейчас подойду, сделаю комплимент и удалюсь. Стремительно. А уж там - если захочет, пусть бежит за мной.
Что же сказать?
Еще несколько минут я формулировал. Придумал “Простите, что любовался вами, а не картинами, вы мне кажетесь интересней”.
- Простите, что...
- Pardon, je ne parle pas Russe, je suis Francaise.
- Aha!
Еще час мы ходили по Эрмитажу, потом бродили по набережным, потом переписывались и созванивались.
Наконец (в скобках: я рванул на день в Москву, только чтобы выпить с ней кофе), Сольвейг - а её чудесным образом звали именно так - пригласила меня в Париж.
Степень моего радостного возбуждения стремилась к превосходной.
Первый раз в жизни, после унижений от не вылезавших оттуда одногруппниц, я летел во Францию, в столицу.
Так совпало, что тогда я как раз писал диплом “Антропоцентричность притяжательного местоимения my в “Тропике Рака” Генри Миллера”. А там все про Париж, про молодость, голод, бесприютность и счастье.
Странно только, что Сольвейг не встречала меня в аэропорту, а предложила самому приехать в кафе Бобур.
В кафе она была с подругой. Предложила пообедать. Я после самолета есть не хотел. Посидел за компанию.
Потом долго добирались в пригородный дом. Выяснилось, что я зря не стал обедать, ужин еще не скоро, совсем не скоро.
За ужином говорили по-французски. Поскольку я говорил не очень, со мной беседовали мало.
На завтрак кофе. И с вещами в город.
Потому что вечером планировались танцы в каком-то спортзале. До утра. А утром - на неделю в Лилль.
А еще выяснилось, что у Сольвейг есть бойфренд - ударник институтской рок-группы.
Поездка стала приобретать новые смыслы.
Все это открылось, когда я после дня одиноких шатаний по Парижу добрался до вечеринки с пуншем и оливками.
Отвергнутая любовь, плохое питание, перспектива бессонной ночи и недели в провинции - все как-то сразу навалилось на меня, толкая в экзистенциальную тоску и к резким движениям.
Я рванул в Кельн, оттуда - через несколько дней - в Амстердам.
Ночевать было негде, и я сел на ночной автобус до Парижа.
Обратный билет был из Шарль-де-Голля, как ни меняй дату.
В автобусе пили, курили и пели песни под гитару. Я-то пытался спать.
В 7 с чем-то я сидел на чемодане у освещенной витрины дорогого магазина и перечитывал Генри Миллера для диплома.
Париж, молодость, денег мало, пойти некуда, есть нечего - романтика! Как же здорово, наверное, вот так оказаться в Париже, подумал я и вдруг сообразил, что так все и есть. Только в книжке все выглядит гораздо привлекательней. Ну так волшебная сила искусства.
Девушки, круассаны, кафе - это для кино, для туристического сектора. Как оканье Горького. Жизнь жестче. И вообще в жизни иначе. И если для понимания такой банальности надо смотаться в Париж - окей, уплачено.
Но надо было что-то делать. У меня на крайний случай имелся один телефон - изрядно обрусевшего от частых поездок в Россию парижского приятеля. Приятель - громко сказано. Он как-то раз зашел за моей одногруппницей, познакомились, поболтали, оставил контакты, звал в гости.
Настал момент, когда пришлось понять его буквально.
- Да, заходи, - он продиктовал адрес, - конечно, можешь у меня пожить, не вопрос.
Я приехал в Маре, нашел дом, поднялся по крутой лестнице, позвонил в дверь. Открыли не сразу.
- Здорово, старик.
Из спальни выпорхнула очаровательная, стройная, без духов, без туманов, утренняя, заспанная.
- Бонжур!
Быстро оделась:
- Пейте кофе. Я только сбегаю вниз за круассанами...