... У меня немного бабла, которое Большая Берта сохранила как дань былых времен. Я тогда навестил летний дом корпоративного адвоката Сондерса. Но в его сейфе оказались только бумаги. Я взял только брахло – сотни на две. Смешно сказать: несколько картин, столовое серебро и хрустальную вазу. Стыдно было уходить с пустыми руками. Отнес все это в гадюшник к Большой Берте. Оставил себе только вазу. Давно присматривал посудину под цветы. И напрасно. Большая Берта спец в своем деле, а я вот из-за этой гребанной вазы подзалетел, когда ко мне вломились следаки. Глупо, попался как кур во ощип, а все из-за хорошего вкуса. Ну да что былое поминать. Сейчас нужно было что-то делать, чтобы вернуть меня на путь истинный; что-то более существенное, чем переворачивание гамбургеров в Макдональдсе — версии, которую я выдвигал офицеру УДО.
Дыра, куда УДО меня забросила, не представляет интереса для человека моих наклонностей и образа жизни. Единственное, что её оправдывает, как я узнал, таскаясь по местным барам, это тараканьи бега.
Облупленная комнатушка, которую я занимаю, так и кишит этими тварями. Но, будучи в глубине души профессионалом, хотелось подойти к задаче ответственно. В округе два зоомагазина. Меня, естественно, заинтересовал тот, в котором, как поговаривали, продаются гоночные тараканы.
Выглядит как типичный зоомагазин: груды кормов для домашних животных, игрушки и домики для собак, клетки с кроликами и хомяками, баки для рыб и улыбающаяся рожа продавца.
– Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
Я делаю безразличное лицо.
– Конечно. Хочу купить пару гоночных тараканов.
Беспокойство морщинами набегает на его лоб.
– Вы же понимаете, что тараканьи гонки запрещены?
Век живи, век учись.
Парирую. – Ну... Разумеется! – Хожу вокруг, осматриваю все с умным видом.
– Вы что зоолог? – Прощупать меня хочет.
– Вроде. – Ну да, нашел зоолога.
– Я рад, что мы друг друга понимаем. – Морщины на его лбу разглаживаются, улыбка возвратилась. – Конечно, у нас большой выбор гоночных тараканов. Какой подкласс вас интересует: спальный таракан, светло-коричневый, темно-коричневый, восточный?
«Надо же, какое такое широкое предложение», но признаков невежества не показываю.
– Разве у вас нет обыкновенного американского подвида?
– Вы имеете в виду Periplaneta Americana? Конечно. Вот, идите сюда. Смотрите.
Проводит меня через комнату к покрытому стеклом инкубатору. Каждая секция роится разного рода тварями, некоторые побольше, некоторые поменьше, и одни мерзее других.
– А скоростные качества проверить можно? – Продавец выглядит озадаченным, будто фраза на древнем китайском.
– Прошу прощения, сэр?
– Я имею в виду... можно испытать, как они быстро бегают?
– Нет, сэр, и по двум причинам. Во-первых, как вам хорошо известно, закон запрещает тараканьи бега.
Я важно киваю в знак согласия.
– Во-вторых, – он сделал паузу, давая понять, что это действительно его главное возражение, – тараканы не бегут из-за любви к искуству, сэр. Они бегут, потому что голодают и чувствуют запах пищи на другой стороне беговой дорожки. А мы... мы естественно не морим их голодом. Голодающие животные, да, даже тараканы, - добавил он, реагируя на мою ухмылку, – это жестоко.
– Кроме того, мы занимаемся продажей и, конечно же, избегаем опасности для здоровья животных.
– Но как долго их нужно морить голодом?
– Это нужно выяснить самостоятельно. С одной стороны, они должны быть голодны, чтобы бежать, и все же не слишком ослаблены от голода, чтобы бежать быстро.
Я подумал: «Прямо как рабы на плантации». А вслух сказал:
– Ну, а приблизительно?
– Не знаю. Это очень индивидуально для каждого человека... то есть, я имею в виду, каждого таракана и зависит от того, к какому подклассу принадлежит ваш, хм, ваш бегун.
– Но какой подкласс самый быстрый?
– Этого я просто не знаю, – продавец разводит руками и по тому, как прямо он смотрит мне в глаза, очевидно, что он искренен.
– Можете ли вы, по крайней мере, посоветовать мне специалиста, знающего о гоночных характеристиках тараканов? С научной точки зрения, конечно. – Добавляю я, видя, как он опять подозрительно кривится.
– Есть один человек, я слышал. Но…
Я вопросительно поднимаю брови.
– Но я не знаю, как его зовут. Люди называют его «Тараканом».
– Тараканом? Какое совпадение! – Усмехнулся я. – И где я могу найти этого специалиста?
– Точно не знаю, но говорят, что он всегда в барах торчит.
Я обхожу несколько баров и говорю с барменами. Все, казалось, только что его видели. Наконец, нагоняю его в «Дикой лошади».
У Таракана волосы собраны в жирную косичку, на голове залысины, изогнутый красный нос, мешки под глазами и грязная бороденка. К счастью, он трезв – никто еще не предложил ему выпить, – и именно по этой причине он путешествует из бара в бар. Говорили, что он выдает ценную информацию после третьего шкалика. А после восьмого становится слюняво сентиментальным и переходит на тему о своей несчастной любви к местной шлюхе «Сиси».
Я сажусь рядом с ним, называю его хорошим парнем, спрашиваю, как зовут, и предлагаю выпить. Когда продвинулись к третьему шкалику Бурбона, я пробую почву.
– Послушай, Бобби, – так он себя назвал. – Ты, наверное, понял, что я здесь не для того, чтобы говорить о спорте и политике.
Он кивает.
– Ты здесь по поводу тараканов, так?
Я киваю в ответ.
– Хорошо. – Он поднял свой шкалик и рассмотрел его содержимое на свет. Цвет у жидкости коричневый, как у спинка у таракана.
– Ты, похоже, неплохой парень. Расскажу то, что тебе нужно знать... Гонки происходят каждое воскресенье в подвале зоомагазина. – Начинается в десять вечера. Обычно забегов двадцать за вечер. Когда-нибудь бывал на скачках? – Я кивнул. Он опрокидывает остатки выпивки в горло, и я махаю бармену, чтобы ему опять наполнили.
– Ограничений по породам нет. То есть можно использовать любую особь, купленную или найденную.
– И какую породу ты бы рекомендовал?
– Обычно я советую купить самого большого и энергичного. Но ты, похоже, хороший парень, и я скажу тебе правду – не покупай в магазине.
– Что же ты порекомендуешь? – Я машу бармену, чтобы тот снова заполнил его стопку.
– Купи кусок свинины, оставь ее в стеклянной банке где-нибудь в уголке. Я гарантирую, через час она будет полна тараканами.
Я прикинул, что в моем случае даже хлебных крошек хватит.
– Но какого из них я должен выбрать? Бармен, ещё одну стопку для моего друга! – Мне пришлось кричать, потому что бармен занят в другом конце бара.
– Это уже тебе решать. Тебе придётся устроить между ними соревнование и выбрать чемпиона.
– Но как я смогу устроить такое соревнование?
– В том же магазине купи тренировочные дорожки.
– Ты имеешь в виду, он их продает?
– Уверен.
– У меня создалось впечатление, что он любитель животных и всё такое.
– Не беспокойся. Все они такие. Лицемеры и вруны. О, Старик, Бобби кое-что знает о вранье. Я тебе расскажу одну историю. Был у меня романчик с милашкой по имени Сиси.
Как только он произносит это имя, я понимаю, что больше выпивки ему покупать не надо.
Я делаю то, что он посоветовал. Покупаю гоночные дорожки – уменьшенную версию и секундомер. Наспаю в большую банку крошек от кекса и ловлю целую кучу тараканов. Потребовалось пару недель, чтобы выбрать самого быстрого, а затем проверить его на время оптимального голодания. Пробовал все возможные варианты, начиная с двух до четырех дней, но боялся провести более длинный тест, опасаясь, что подохнет. Да и необходимости не было. Результаты самые впечатляющие после двадцати четырех часов. Он унюхивает хлебные крошки на другой стороне трассы, и когда я поднимаю барьер, бежит как ветер.
Подвал слабо освещен лампой, которая висит над двенадцатью пластиковыми дорожками длиной около пятнадцати футов. Закрываю глаза и считаю до двадцати, давая им привыкнуть к слабому свету. Большинство людей сидят вокруг дорожек в ожидании. Небольшая группа толпится, обступив толстяка в бейсболке. Он кратко обменивается словами с каждым человеком и делает заметки в записной книжке. Букмекер. Подхожу ближе. Дождаюсь своей очереди.
– Вы участвуете или просто делаете ставку?
Я показываю ему банку с тараканом.
– Пять долларов за участие. Следующий забег – через восемь минут. Сколько вы ставите?
– Пять, – передаю ему смятую банкноту.
– Имя?
– Моё?
– Нет, – он раздраженно мотает головой. – Имя бегуна.
Я на секунду теряюсь и говорю первое, что приходит на ум. – Великолепный.
– Хорошо. – Он записывает. – Великолепный, дорожка номер пять, второй забег. Пройдите к маркировщику.
Маркировщик поднимает тяжелые очки с лупами на лоб. Его глаза выглядят усталыми и красными на круглом и потном лице. – Номер пять? Я киваю и вытягиваю вперед руку со стеклянной банкой.
Маркировщик опять надевает очки, одним быстрым, уверенным и с виду грубым движением подхватывает Великолепного с боков и начинает водить ему по спине миниатюрной кисточкой.
– Эй, поаккуратней там, – не могу удержаться от окрика.
Тот только отрицательно качает головой, продолжая красить. Когда он закончил и положил Великолепного обратно в банку, на крыле моего мальчика (или девочки) виден стартовый номер.
– Отнеси его к стартовой будке. Вон тому. – Он указал на человека в клетчатой рубашке.
Я с беспокойством смотрю, как этот человек опускает Великолепного в стартовую будку перед барьером. Мой мальчик сначала вертится без толку, но затем останавливается перед барьером. Его усы шевелятся. Видать учуял крошки по другую сторону дорожек. Я вздыхаю и иду к своему месту.
Оглядываюсь по сторонам. Лица всех приклеены к треку. Полуосвещенные и полусогнутые, как крупные насекомые.
«Вот так и мы?» – думается мне: «Нас соблазняют крошками, и мы готовы бежать. А куда – неизвестно».
Звонит звонок, и барьер поднят. Раздаются крики и свист. Большинство из двенадцати конкурентов застревают на старте, и только три рванули вперед. Среди них номер пять – мой Великолепный. Дрожу от возбуждения.
Великолепный мчится вперёд. Усики трепещут, как флаги на ветру. Он оставляет соперников в «пыли», говоря фигурально. Толпа ревет, когда мой чемпион пересекает финиш. Букмекер хмуро отсчитывает выигрыш — пятнадцать баксов, чистыми. Не Бог весть что, но для начала хватит.
Я забираю Великолепного и возвращаю его в банку. "Хорошо сработал, приятель, ты мой счастливый талисман! Ещё пара забегов, и мы в шоколаде". А сам вспомнил тот зоомагазин моего дяди в Бронксе, где я пацаном кормил хомяков. Нда... А вместо этого — столовое серебро, картины и та ваза, из-за которой зацапали. Бывали правда и неплохие времена, когда мы с Сэмом... Ах да, вот с кем нужно наладить контакт!
— Эй, приятель, можно воспользоваться телефоном? — я старался звучать как можно дружелюбней. Банку с Великолепным оставил в номере подальше от глаз портье.
Тот оторывает нос от газеты — заголовки кричали о биржевом крахе и обещаниях Рузвельта, — и окидывает меня полным презрения взглядом. Как говорится "с высоты лошадиного зада", чтоб его.
— Ещё один бродяга? — буркает он, почёсывая седую щетину. — Nickel вперёд, и не больше пяти минут. Long-distance? Два никеля.
Я сую ему дайм, и монета тонет в пухлой ладони. Он кивает на аппарат в углу лобби: старый, потрёпанный, с трубкой, висящей на крючке, и диском, который крутился с ленивым скрипом. Сняв трубку, прошу оператора соединить с Рино, Невада. "Сэм "Шулер" Харрис, бар "Серебряный доллар" на Вирджиния-стрит". Оператор — девчонка с усталым голосом — бормочет про ожидание, и через минуту в трубке раздается треск, а потом знакомый хриплый смех.
— Дэнни Ловкач? Чёрт меня дери, живой? — гремит Сэм. — Думал, тебя Гувер в свою помойку засосал, как всех нас. А ты вон как, вышел из-за кутузки и сразу в Неваду?
Я усмехаюсь, прижимая трубку плотнее к уху — портье косо поглядывает, делая вид, что читает.
— Почти угадал, Сэмми. Сижу в этой дыре, где даже тараканы быстрее, чем поезда. Помнишь, как мы в Бронксе с дядюшкой моим в зоомагазине ошивались? Так вот, я тут ввязался в тараканьи бега. Не смейся — мой Великолепный только что выиграл пятнадцать баксов. Ещё пара забегов, и у меня будет достаточно, чтобы прикатить к тебе в Рино.
Сэм фыркает, но в голосе сквозит любопытство — он всегда был падок на азартные истории.
— Тараканьи бега? Ты серьёзно, Ловкач? В наши времена все дерутся за крошки, а ты на них тараканов тренируешь? Прямо в твоем стиле. А твой Великолепный — он что, с золотыми усиками? Приезжай, приятель. Здесь в Рино казино ещё крутятся, несмотря на депрессию. У меня бар на живую нитку, но с партнёром вроде тебя могли бы запустить что-то новенькое для туристов? Ставки на тараканов под видом шоу. Стартовый взнос — полста баксов, и ты в деле.
Я киваю — сердце колотится, как тогда, когда Великолепный чесал лапки перед барьером.
— Договорились, приятель. Выиграю ещё, и прыгаю в товарняк. С Великолепным в кармане. Не подведи, приятель.
— Не подведу, — хохотнул он, — Жду тебя, Ловкач.
Я повесил трубку. Портье сверлит взглядом. «Это тебе не за крошками бежать» — мысленно показываю ему язык.
В следующие выходные возвращаюсь в подвал вместе с Великолепным — подкормливаю его ровно за сутки до забега, как по науке. Выигрываем ещё три раза, каждый раз удваивая ставки. Толпа начала узнавать "номер пять", букмекер косо поглядывает, но платит. Накопил девяносто долларов — хватит на еду и стартовый взнос Сэму. Поймал товарняк и в путь.
Перед отъездом перекладываю Великолепного в маленькую коробочку с крошками и отверстиями для воздуха и проверяю коробочку каждые пару часов. Великолепный сначала шевелился, жевал крошки, но на второй день затих. Когда я открываю коробку в мотеле у дороги, он лежит неподвижно — усики замерли, лапки поджаты, панцирь потускнел. Может, жара, может, стресс от тряски, может, просто тараканий век закончился. Слёзы навернулись. "Ты меня вытащил из дерьма, приятель, а я тебя не уберёг". Похоронил его под кактусом у мотеля, как дурак. Поехал дальше.
В Рино Сэм встречает с ухмылкой: "Ловкач, наконец-то завязал с крошками? А где твой чемпион?" Я рассказываю про смерть в пути. В горле комок. Он хлопает по плечу: "Значит, он своё отработал. Теперь твоя очередь".
Открываем мы "Тараканий трек" — шоу для публики, с призами. Легально, с лицензией на развлечения. Не зоомагазин, конечно, но близко. Я даже называю первое шоу в честь моего чемпиона — "Великолепный бег". И никаких следаков у двери. Впервые за годы я бегу не за крошками, а за чем-то бОльшим — и с воспоминанием о маленьком чемпионе, который изменил всё.
