В эпоху мировоззренческого кризиса, обращение к истокам христианской мысли приобретает особое значение. Споры II-III веков о природе Церкви, каноне Писания и власти прощения грехов, представляют особый интерес. В цикле статей, я расскажу о двух мощных фигурах ранней Церкви, чьи представления оказались Вызовом для христианского учения, каким мы его знаем сегодня. Маркион, оспаривавший внутреннюю связь юного христианства с Ветхим Заветом, и Тертуллиан-монтанист, утверждавший превосходство духовных людей над церковной иерархией.
Современная ситуация в российском религиозном пространстве во многом напоминает эпоху этих прошлых споров. Сегодня, среди образованных людей наблюдается тенденция — отрицания необходимости Ветхого Завета для христиан и «очищение» от его иудейских корней. Одновременно возрождается монтанистская тоска в форме движения, ставящее личное духовное откровение выше церковной традиции. Надеюсь, что понимание древних кризисов поможет читателям осмыслить прошлое и понять современные вызовы.
Маркион: первый реформатор

Маркион (ок. 85–160 гг.), уроженец Синопа в Понтийской провинции, был не просто еретиком, как его часто представляют, а реформатором, чьи действия заставили Церковь впервые четко определить свои границы.
Прибыв в Рим около 140 года как богатый судовладелец и вложив 200 000 сестерциев в церковную кассу, он быстро занял видное положение в общине. (Прим. - 200 000 сестерциев была очень большая сумма, эквивалентная 80 000 дневным заработкам или стоимости примерно 80 рабов. В пересчете на современные реалии и среднюю заработную плату, эта сумма представляла собой огромное состояние, сопоставимое с десятками или сотнями миллионов рублей, если не больше, в зависимости от того, какой экономический эквивалент считать).
Это был не просто щедрый прихожанин, а олигарх раннего христианства, чьи деньги открыли доступ к высшему церковному руководству. И когда спустя 4 года (в 144 году) он разорвал отношения с Церковью, то это стало поворотным моментом в истории христианства.
После отлучения Маркион не просто ушел, а основал собственную, быстро распространившуюся церковную структуру (маркионитские общины), которая просуществовала несколько столетий, особенно на Востоке Римской империи. Влияние Маркиона было огромным: он был одновременно и первым «олигархом», попытавшимся купить себе место в церковной иерархии, и реформатором, чьи враждебные действия парадоксальным образом помогли Церкви.
Важно понимать, что он действовал не в вакууме. Его учение возникло на фоне интенсивного гностического влияния в Риме (Валентин, Кердон) и глубокого кризиса идентичности ранней Церкви, все еще искавшей ответ на вопрос: каково отношение христианства к иудаизму?
Суть маркионитского учения: радикальный дуализм и библейская критика
Маркион развил систему, основывающуюся на радикальном дуализме:
Бог Ветхого Завета (Демиург) — справедливый, но жестокий создатель материального мира;
Бог Нового Завета — Всеблагой, Непознаваемый, открывшийся только в Христе.
«Маркион не допускал даже символического толкования Ветхого Завета и отвергал его целиком. Для оправдания своего резко отрицательного отношения к еврейской Библии он составил особую книгу, под заглавием Антитезы ('Αντιθεσεις), в которой сличал тексты Ветхого и Нового Заветов и доказывал их непримиримое противоречие, полное несогласие их основных воззрений. Так, он сопоставлял библейский рассказ о том, как по молитве пророка Елисея Бог послал двух медведиц, растерзавших 42 детей за то, что ребятишки непочтительно назвали Елисея «плешивым» (IV Царств. II, 23–24), с евангельскими текстами, проникнутыми теплой любовью к детям».
Думаю, сегодняшние критики христианства полностью подписались бы под этими, реконструируемые мною вопросы, согласно сути маркионитской аргументации:
—Как может один и тот же Бог сначала приказывает убить младенцев в Египте, а затем гневается на учеников за то, что они не пускают детей к Нему?
—Как может Бог, вчера приказывавший истреблять целые народы, сегодня призывать любить врагов? Это же два разных Бога!
—Один Бог карает смертью за сорванные колосья в субботу, другой говорит, что суббота создана для человека!?
—Один Бог требует, чтобы отец убил сына, другой Бог Сам жертвует Своим Сыном ради спасения людей!
—Как может Бог, вчера клявшийся в мести против врагов, сегодня учить прощать их и молиться за них?
Ветхий Завет: Бог является «Господом Саваофом» (Богом воинств), который обучает людей войне, приказывает использовать оружие и лично участвует в битвах за Израиль (например, останавливает солнце, чтобы Иисус Навин добил врагов).
Новый Завет: Иисус говорит Петру: «Вложи меч твой в ножны» и провозглашает блаженными миротворцев. Как может Бог, который учит воевать, быть тем же самым Богом, который заповедует мир любой ценой?
Ветхий Завет: Бог часто «раскаивается» в содеянном (например, что создал человека) и проявляет сильный, испепеляющий гнев.
Новый Завет: Апостол Павел говорит, что Бог не меняется, и в Нем нет тени перемены. Как может один и тот же Бог испытывать эмоции раскаяния и гнева, а потом стать полностью неизменным и лишенным страстей?
Ветхий Завет: Бог создает физическое, материальное тело человека и считает его «хорошим». Он обещает земные блага и физическое потомство.
Новый Завет: Иисус подчеркивает примат духа над плотью; спасение представляется как избавление от материального мира. Маркион верил, что материальный мир создан злым Демиургом и тело не может быть добрым творением истинного Бога.
Эти контрасты вызывали у Маркиона нравственное отторжение. Для него это были не просто теологические расхождения, а вопрос нравственной целостности Бога.
Следует заметить, что у Маркиона не могло быть противоречия во взглядах на этическую сторону христианского учения. Именно эта сторона являлась у него наиболее продуманной, была основой всего его мировоззрения.
В итоге, этот дуализм привел Маркиона к бескомпромиссному выводу: «Цель всего Нового Завета — в отрицании и в отмене Ветхого».
Когда я читал эти аргументы Маркиона, то понял, почему сегодня многие образованные люди задают похожие вопросы. Не потому, что они против христианства, а потому что ищут логически непротиворечивую веру.
По Маркиону этот мир сотворен Демиургом из первобытной, аморфной материи, противополагаемой Неизреченному Божественному Началу. Этот низший Демиург — Зиждитель мира — отождествлялся с ветхозаветным Богом. Богом жестокого мирового закона, карающий за всякое нарушение этого закона.
Под Демиургом подразумевалась высшая космическая сила, создающая вселенную в бессознательной эволюции мировой энергии. Созданный мир подчинен вечному закону причинности. Всякое отступление от закона неизбежно влечет за собой возмездие. Высшая, Непознаваемая, Всеблагая Божественная Сущность не имеет никакого отношения к этому миру материи. Однако, в Своем безграничном милосердии желает его очистить и спасти. С этой целью ниспосылает в него Христа для возвещения Царства благодати. Явление Христа открыло роду человеческому познание Неведомого Высшего Божества. Оно научило стремиться к Нему, отринув власть Демиурга и узы плоти. Люди, отрешившиеся от материи, получают возможность ожить в созерцании Божественного Начала и радостно слиться с Ним. Материального воскресения нет. Всякие толкования текстов в смысле указания на воскресение плоти отвергались Маркионом с особенным раздражением. Между Божеством и материей ничего общего быть не может. И то духовное совершенствование, которое приближает человеческий дух к Божеству, немыслимо без полного презрения к материи. Без полного отрицания плотских вожделений и потребностей.
Маркион учил абсолютному воздержанию, совершенному безбрачию. Строжайшему аскетизму, отказу от всякой мясной пищи и от вина, полному по возможности забвению всякой скверны плоти. Материя есть зло, враждебное Богу начало, — и все сопряженное с материей отделяет человека от истинного познания и созерцания Божества.
Христос в маркионизме — это прямая манифестация (явление) Самого Благого Бога, принявшая иллюзорную форму человека, чтобы обмануть Демиурга, который не знал о существовании высшего Бога.
Он был вестником и спасителем, но его природа была чисто божественной и нематериальной.
В отличие от других гностиков, Маркион не скрывал своего учения в тайных школах, а вынес на общее обсуждение, сделав практичным и доступным для широких масс.
Его библейская критика была революционной для своего времени:
Он создал первую известную редакцию Нового Завета, включавшую лишь очищенную версию Евангелия от Луки и десять посланий Павла.
Составил труд «Антитезы» (Противоречия), где сопоставлял противоречащие, по его мнению, тексты Ветхого и Нового Заветов. К сожалению, этот труд до нас дошел только в цитатах и опровержениях его оппонентов (например, Тертуллиана и Епифания).
Бескомпромиссно отвергал все ссылки на телесное существование Христа, развивая докетическую христологию.
Ирония истории в том, что Маркион, желая реформировать Церковь, стал невольным катализатором формирования её ортодоксального самосознания. Маркион первым поднял знамя борьбы во имя церковного авторитета! Именно борьба с маркионизмом привела к:
Формированию канона Нового Завета.
Утверждению преемства епископов от апостолов.
Разработке аргументации «прескрипции против еретиков» (еретики не имеют права обсуждать основы учения, существовавшего до них).
Ириней Лионский сформулировал ключевой принцип будущей ортодоксальной экклезиологии: «Церковь — хранительница истины, потому что она обладает Священным Писанием, не только его текстом, но и правильным истолкованием». Этот принцип остается фундаментальным для понимания авторитета в христианстве до сих пор!
В статье: «Разум против Веры: Неразрешимый спор длиною в века?», есть такие строки: «исторически выживает в этом мире только то, что приспосабливается к человеческой психике, а не к логике».
Реформаторская энергия Маркионы была обречена. И вот почему.
Согласно духу и смыслу учения и реформ Маркиона, он был однозначным и радикальным сторонником модели «Общество святых» (или, точнее, «Общество чистых и избранных»).
Его подход был основан на принципах ригоризма и эксклюзивности:
Требование чистоты: Маркионитские общины отличались строжайшей дисциплиной. Чтобы стать полноправным членом (оглашенным), человек должен был вести аскетический образ жизни, часто включая обет безбрачия и строгий пост.
Исключение недостойных: В отличие от формирующейся ортодоксальной Церкви, которая принимала всех, кто крестился (как «врачебница» для больных), Маркион стремился создать церковь, состоящую только из тех, кто уже очистился от скверны материального мира и влияния Демиурга.
Отвержение Ветхого Завета: Он считал, что христиане должны полностью дистанцироваться от всего, что связано с Богом-Творцом материального мира, включая его законы и этику, чтобы принадлежать исключительно благому, чуждому Отцу Иисуса.
С точки зрения духа и учения Маркиона, понятие «христианский воин» — это абсолютный оксюморон! Война — дело Демиурга: Военные действия, насилие, месть и пролитие крови — это характерные черты Ветхого Завета, где Бог сам командует армиями и приказывает истреблять целые народы. Истинный Бог Нового Завета чужд этому.
Невозможно служить одновременно Богу Ветхого Завета, который требует войны, и Богу Нового Завета, который требует мира. Христианин Маркиона должен был выбрать путь абсолютного мира и аскетизма. Учение Иисуса, которое Маркион считал единственно истинным, призывает любить врагов, прощать обидчиков и не противиться злу силой. Это требовало от последователей полного отказа от насилия.
Кстати, отцы ранней Церкви, полемизируя с маркионитами, упоминали, что те хвастались наличием у них "бесчисленного" множества мучеников.
Маркион был одним из первых христианских мыслителей, кто остро поставил проблему насилия в религии. Он неудачно попытался создать версию христианства, которая полностью исключала бы поклонение воинственному божеству.
Маркион не рассматривал Церковь как больницу, куда приходят лечиться грешники (которые все еще живут по законам мира сего). Он видел ее как ковчег для избранных, которые уже готовы к спасению и строго следуют радикальным заповедям Павла и Христа, отвергая мир. Именно этот элитарный и ригористический подход стал одной из причин, почему его церковь, в конечном счете, уступила место более гибкой модели «врачебницы», которая стала доминировать в христианской Церкви.
Христианская Церковь, напротив, нашла психологически более приемлемый подход. Она объединила обе части Библии, используя аллегорические и символические интерпретации, чтобы примирить противоречия. Церковь предложила модель, которая была доступна широким массам людей с их слабостями и потребностями.
И если Маркион предложил стройную, но суровую логическую систему, которая была слишком требовательна для большинства, то ранее христианство предложило более сложную, но при этом более человечную веру. Это отвечало широкому спектру психологических, социальных и государственных потребностей будущей вселенской эклессии. В итоге, эта стратегия психологической адаптивности и сыграла решающую роль в истории победившего христианства.
P/S. Это только первая часть нашего путешествия в кризисы ранней Церкви. Во второй части мы поговорим о Тертуллиане, который ушел из Церкви из-за спора о том, могут ли грешники получить прощение за самые тяжкие грехи. Этот спор имел решающее значение в определении двух ключевых аспектов развития христианства.
Спор не просто отразил разные мнения, он стал тем поворотным моментом, когда христианство выбрало свой путь: путь институционализированного милосердия и прощения, управляемого церковной иерархией, что и позволило стать мировой религией на следующие две тысячи лет.
продолжение следует...






