В лабиринтах памяти

ЛАБИРИНТ 10

Это был двухэтажный каменный дом с большой террасой, высоким каменным забором, двором, мощенным каменной плиткой, а у лестницы, ведущей на террасу, сидели два огромных каменных льва.
Девочка лет шести, качающаяся на качелях террасы, что-то сказала мне на иврите и скрылась за дверями дома, ловко спрыгнув со своих качелей.
Я подошел к террасе и, бросив сумку на пол, уселся на качели, оставленные девочкой.
Однажды я уже был в Израиле. Я тогда много путешествовал, чтобы понять себя в этом мире и свое одиночество во всем его многообразии.
Вы знаете, что такое одиночество?
Многие скажут, что знают, что часто ощущали его и находились в нем. Они знают, как терзается душа, ощущая отсутствие кого-то нужного и важного в их жизни. Но нет, это не одиночество. Тоска по человеку или общению – это еще не одиночество.
Вы ничего не знаете об одиночестве. Миллионы бумажных листов исписаны в попытках объяснить одиночество, но нет среди них ни одного листика, ни одной строчки, которая бы объяснила, что есть одиночество на самом деле.
Это сделаю я, однажды постигший его и оставшийся в нем, без надежды на то, что оно когда-нибудь разбавиться.
Одиночество – это когда тебя все устраивает, ты всего достиг, тебя ценят и уважают, тебя даже любят и множество людей окружает тебя.
Ощутил это эфемерное счастье своей устроенности и нужности? Можешь передать привет своему одиночеству. Одиночество тебя поджидает именно там – на пике твоей славы.
Почему?
Потому что все это иллюзорно, твое окружение – это всего лишь мираж, спроецированный твоим одиночеством, чтобы ты не сошел с ума в своем коконе, в котором ты вынужден будешь провести остаток своих дней, выделяя в мир часть своей энергии.
Кокон, в котором ты находишься, соткан из множества нитей, представляющих собой людей, отношения, работу, быт вокруг тебя. Они отгораживают тебя от мира, накрывая твои глаза иллюзиями жизни и действия.
Но на самом деле, ты словно спящий в своей постельке-коконе и видящий сны. Проснешься ли ты?
Однажды я проснулся и понял, где я нахожусь.
Да, я понял этот механизм тогда, когда путешествовал по миру, рассматривая быт и устройство жизни разных народов. Сопоставляя их с самим собой и моими ощущениями.
Я лежал под пальмой в Израиле, любовался тремя крокодилами у небольшой лужицы с зеленой водой и прелестнейшими розовыми лилиями. Ощущения были непередаваемые. Но именно в тот момент я осознал свое одиночество.
Оно таится не в нехватке общения, ощущения ненужности и отсутствия любви, нет. Оно именно там, где тебе хорошо, где ты счастлив, когда у тебя есть все и не нужно ни о чем заботиться, ни о чем беспокоится – у тебя есть все.
Оно в раю.
Ты смотришь на этот рай, и как-то уж очень хочется, чтобы это принадлежало только тебе.
Привет одиночество! Ты не хочешь это делить с кем-то еще. Ты не против других жильцов в этом мире, но ты хочешь владеть им сам, ты хозяин этого мира, один единственный, никто больше не может разделить твою власть с тобой.
И, Бог, ходя в прохладе дня сказал, что нехорошо быть человеку одному. Сотворил помощника подобного человеку, жену вывел из кости, дабы отвлечь внимание человека. Показать ему, что и ей принадлежит то, чему радовался человек.
История о сотворении мира рассказала мне об одиночестве, которое само избирает для себя бога.
И этим богом является сам человек.
Понял я тогда, что мир, сотворенный мной – это иллюзия. Просто я как-то смог научиться управлять своими иллюзиями и улучшать их. Я смог проснуться, но вышел ли я из своего кокона?
И с появлением в моем мире Алёны и Марины все пошло наперекосяк: мир начал рушиться.
Против своей воли и желаний я оказался сначала женат, потом в дурдоме, теперь в Израиле в ожидании непонятно чего, но с надеждой вернуться снова в дурдом.
Из дома вышла женщина в длинной черной юбке, черной тунике и черным платком на голове, поставила возле меня чашку кофе, стакан льда и низким бархатным голосом сказала по-русски, чтобы я ждал.
И я ждал.
И я прождал всю ночь и практически всё утро, и только к половине двенадцатого меня пригласили в дом. Девочка, катавшаяся вчера на качелях, провела меня в комнату, в которой сидел тот знаменитый раввин, с важным словом для меня. Она показала рукой, куда мне присесть, а сама убежала из комнаты, прихватив с собой какую-то книгу. Я внимательно рассматривал раввина и ничего особенного в его облике не находил, хотя нет. Он излучал собой какую-то доброту и умиротворение, ему хотелось доверять.

Ты постиг время и потерялся в нем. – сказал он. – Поэтому то, что будет, для тебя уже было, вернись в свое прошлое и найди в нем свое будущее. За светом, ты столкнешься с тьмой, но не стоит её бояться, ибо это и есть настоящий свет.
Он замолчал и начал, слегка раскачиваясь, что-то бормотать на иврите, и я понял, что на этом аудиенция закончена. Пришла женщина, вся в черном, и вывела меня на кухню, где меня ждал обед – жареное мясо и овощи.
Отец иногда говорит загадками. – сказала она. – Но через какое-то время эти загадки разгадываются сами по себе, нужно дождаться только, а ты терпеливый, ты дождешься.
Спасибо. – ответил я, прожевывая мясо.
Однажды он мне сказал, что видимый мир это ложь и все в нем ложь, иллюзия, посеянная в сознание.
Я тоже так считаю, - ответил я ей, удивившись тому, что есть еще кто-то пробудившийся от спячки.
И тогда я поняла, - продолжила она, словно я ничего не говорил, - что, мой мозг только фиксирует уже произошедшие события, и каждый день напоминает мне о них, чтобы я не потерялась. Другими словами, все, что я вижу – я это уже видела, это было уже когда-то, проекция моего мозга… и я совершенно ничего не знаю о том, что будет, хотя мой мозг уже был там и зафиксировал грядущие события.
Такая же фигня – ответил я ей и протянул сигареты.
Она взяла сигарету и закурила.
Он говорил мне, что ты придешь и поможешь мне.
Помогу? – удивился я. – Интересно чем? Я сам нуждаюсь в помощи и ничего не понимаю.
Я тоже не знаю, но отец сказал, что только ты сможешь помочь.
Откуда он про меня знает? – спросил я.
Однажды в будущем он видел тебя… - она замолчала.
Молчал и я, переваривая услышанное. Как я, когда-то видел Алену в кабинете дока, так и он меня где-то видел и для него это уже прошлое и очевидное, а для меня еще недоступное будущее или тоже прожитое и забытое мной прошлое? Как он сказал? Вернись в свое прошлое, чтобы найти там свое будущее… Хм, странный дядька, вот кого нужно в дурдом запереть за мистицизм и тягу к тайнам.
Слушай, а твой отец не может сам тебе помочь? Он ведь такой умный и все знает, все видел. – спросил я её.
Он сказал, что только ты сможешь это сделать.
Я? – удивлению моему не было предела. – Но, что я должен сделать?
Пошли. – сказала она вставая.
Мы сели в машину и поехали. Она много курила, практически сигарету за сигаретой и это чем-то напомнило мне об Алене. Я закрыл глаза, чтобы привести сои мысли в порядок, но незаметно для себя самого заснул, и проснулся только тогда, когда моя попутчица, потрясла меня за плечо и сказала, что мы приехали.
Мы приехали куда-то в пустыню, кругом были камни и песок, никаких обозначений и указателей, но попутчица сказала, что мы недалеко от Бер-Шевы.
Выходи из машины. – сказала она. – тут недалеко.
Я вышел, и мы с ней пошли куда-то глубже в пустыню к каким-то скалам. Возле одной мы остановились.
Вот. Это здесь. – сказала она и закурила очередную сигарету.
Что именно? – поинтересовался я, рассматривая груду наваленных камней.
Я… я…- она запнулась немного, потом, глядя пристально в мои глаза, произнесла. – Я здесь похоронена.
Будешь похоронена? – уточнил я.
Нет. Уже похоронена. Три года назад я умерла и похоронена здесь. – она вздохнула и добавила. – Я действительно умерла.
М-м-м…
Я внимательно ее осмотрел.
Вроде как нет.
Вроде как нет, а вроде как да.
И что ты себе думаешь?
Понятия не имею.
А отец что?
Ничего, говорит, что ты придешь и спасешь меня.
Каким образом? Спасу от чего? Завалю обратно тебя камнями или что? Осиновый кол вгоню в сердце?– неопределенно пробормотал я. - тоже мне – спящая красавица, восставшая из ада.
Знаешь сколько мне лет? – спросила она.
Пятьдесят. – ответил я. – ничуть не сомневаясь в своей правоте. – И про поцелуй любви тут сказка не проканает.
Мне двадцать три года… Вернее я умерла в двадцать три, прошло три года, значит мне уже двадцать шесть.
Неважно выглядишь для двадцати шести, но если брать в расчет, что ты труп, то неплохо, очень даже неплохо…
Ты циник…ужасный… - она улыбнулась и покачала головой.
Я присел на камень, достал сигареты и мысленно спросил себя, а для чего мне это вообще нужно, но ответить, кроме того, что когда-нибудь я узнаю для чего – мне было нечего.
Ты умерла…- заговорил я. – кстати, от чего ты умерла?
Меня убили. Я должна была выйти замуж, но знаешь… - она открыла бутылку с водой, и отхлебнув от нее глоток, продолжила. - это была свадьба-договоренность, я не любила своего будущего мужа... вернее как…они, родители, договорились и нужно было выполнять условия… откуда им было знать, что, когда мы вырастем мы не сможем полюбить друг друга… Откуда они могли знать это? Откуда они могли знать, что пробуждает в душах любовь? Откуда? Я не виню их… потому что я сама не могла знать этого, до того момента, пока я не встретила его. Это произошло незадолго до свадьбы - я встретила его. Это было случайно, хотя нет в мире случайностей…итак, я встретила его не случайно и словно ток пропустили через наши тела. Нас бросило в объятья друг друга так, словно мы бумажные куклы, а не живые люди. Все рухнуло в одночасье, вся прежняя жизнь была перечеркнута одной встречей… только он и я, и мы вдвоем… вместе, как одно целое и неразделимое, вдвоем, но едины… это было восхитительно, необъяснимо и непреодолимо. И каждую ночь мы с ним встречались и были едины, и каждое утро мы боялись рассвета, потому что нам нужно было расставаться.
Тьма объединяла нас, а свет разрывал на две части, отделяя нас друг от друга…
Невыносимая мука, когда твою плоть отрывают от тебя! Невыносимая!
Мы хотели сбежать, но…- она опять отхлебнула воды. - Мой жених узнал об этом, и однажды вечером, он отвез меня сюда, бросил, связанной в яму и забросал камнями. Он исполнил заповедь. – хмыкнула она. – блудницу побить камнями до смерти. И я не виню его в этом. Он не хотел позора для моего отца. Я не виню… – она замолчала.
Ну хорошо. – сказал я. – пока все понятно. Как ты ожила и раскопалась?
Я не помню. Прошлой зимой я проснулась в своей кровати, как будто ничего и не было. Все, произошедшее со мной, мне показалось дурным сном. – она сделала еще один глоток воды и закурила новую сигарету.
А это был не сон, да?
Это не сон.
А отец что? А жених? А следствие было? Какое заключение? Ты там продолжаешь лежать или тела там нет? – закидал я ее вопросами.
Когда, через три дня жених прибежал к отцу, и рассказал ему о том, что я натворила, и что он убил меня, отец с ним приехал сюда. Но тела в могиле не нашли, и я считалась без вести пропавшей… Жених сошел с ума от этого, его душу мучили и терзали демоны, а потом он не выдержал этого и повесился неподалеку отсюда, а мой отец… отец знал, что это правда и жених меня убил.
Откуда он это знает, если тела в могиле не нашли? – удивился я.
Он многое знает, многие миры открыты для него, но он может только быть наблюдателем, изменять что-то там он не может. Он сказал, что однажды придет тот, который все сможет изменить.
И это буду я?
Да. Я, правда, не знаю как, но я верю своему отцу. – она замолчала.

ПРОДОЛЖЕНИЕ