Недоноски-2 (вольные записки)

 Едва только утром я вышел из дома, как тут же засомневался: а стоит ли вообще доставлять мою писанину в солидную редакцию? Допустим, её примут к публикации, и где-нибудь через полгодика опубликуют… И что? Вот сейчас в киосках и библиотеках десятки журналов с разными чужими публикациями, - а я почему-то не выстраиваюсь в очередь за этой бумажной продукцией,равнодушно прохожу мимо,и авторы прекрасно это знают… Сперва страдали от неопубликованности, теперь страдают от невнимания к опубликованному… Причём второе страдание несравненно более тягостное, чем первое, ибо в нём отсутствует надежда, присущая страданию первого свойства… Когда-то Марк Твен сказал, что самое стабильное в жизни – это неизвестность… Как же он прав, этот прославленный на весь мир весельчак-ироник! Не захотел стабильности…  А, собственно, зачем далеко за примерами ходить? Не так ли и я, как эти далёкие от меня авторы, поместив какой-нибудь очередной стишок на поэтическом сайте, по нескольку раз на дню заглядываю на его страничку и с огорчением узнаю, что его почти никто и не заметил? Не скажу, чтобы это вызывало слишком глубокое чувство разочарования, но ведь его могло и вовсе не быть, если бы я не вытаскивал вирш на всеобщее обозрение!Подозреваю,что и твёрдое большинство моих сотоварищей по сайту испытывает нечно подобное… Сами себе навязали ожидание радости, - и почему-то искренне огорчаемся и негодуем оттого, что радость не соизволит явиться! Словно кто-то нам виноват…  За этими размышлениями я всё же неторопливо продвигаюсь в сторону моей первой редакции: то пешком, то на транспорте, то в чарующем облаке наивной мечтательности… Адреса толстых журналов я узнал заранее и решил обойти их все по очереди,словно уже имел с ними некую таинственную связь… Зачем обходить их все, я доподлинно не знаю… Вероятно, подспудно догадываюсь, что такая экскурсия неизбежна, но параллельно с этой догадкой живёт и надежда на благополучный творческий исход в какой-нибудь из редакций… Неужели те стихи, которые по временам доводилось мне читать в журналах, радикально лучше моих? Да ни в коем разе! Вот, например, такая моя  

«Почти частушка»: 

Стагнация, инфляция, 

Пустая ассигнация... 

Но червь позвал всю нацию 

На инаугурацию! 

Гуляйте, Бога ради, 

На празднике у бати: 

И тётеньки, и дяди, 

И честные, и ляди!   

И снова: профанация, 

Развал и деградация... 

И - на (вам) угурацию  

Под конченную нацию: 

Хотя и распевали 

С восторгом «трали-вали», 

Так часто угурали, 

Что, глядь, - поумирали!   

Стишок вполне в духе политической сатиры, но разве его кто-нибудь опубликует? Уходили-уходили от цензуры, - и опять практически туда же и пришли! Словно некий Моисей поводил нас несколько десятилетий по пустыне, соблазняя миражами словесных оазисов, и не столько отучил от прежнего, сколько приучил к нынешнему…А вот что оно такое, это нынешнее, - пусть каждый из нас определяет сам! Слегка перефразируя известную пословицу, можно сказать и так: «Гладок путь фата-морганы, да забыли про барханы…»  Уже когда выходил из троллейбуса, увидел вспыхнувшую ссору из-за билета, причём она, ссора, так и уехала дальше, не разрешившись… Трудно представить, сколько крови будет попорчено по крайней мере у двух людей, а цена вопроса – 25 рублей (подставьте любую подходящую сумму)… И день ещё не закончился, ещё столько негатива можно накопить на сон грядущий…  Вспомнил, как однажды меня самого в автобусе Одесса-Кишинёв (ещё в советские времена) жестоко избили... Не хватило буквально нескольких копеек до требуемой суммы (а меня и ещё человек десять подвозили без официальных билетов, чтобы «подработать» в свой карман…) Когда выяснилось, что я не могу до копейки оплатить поездку, меня вместо высадки решили везти аж до Кишинёва и там сдать милиции… Я понимал, что это катастрофа для меня: оказаться совсем без денег вдали от своего посёлка, да ещё попасть в милицию (которая никогда не отличалась особым милосердием), - это было абсолютно неприемлемо. В момент проезда через мой посёлок (это километрах в 40 от Одессы) я стал хватать второго водителя за грудки, требуя остановить автобус и высадить меня… Не тут-то было! Те «зайчики», что сели вместе со мной нелегально, встали на сторону водил, и стали рьяно драться со мной, пока, наконец, автобус не остановился, и я не был выброшен в придорожную канаву без обуви и в полуобморочном состоянии… Кругом не было видно ни зги, стояла глубокая ночь… Когда я очнулся и понял, в какую сторону нужно брести, я побрёл в одних носочках с такими стонами, что эхо раздавалось на всю округу… Утром добрёл до дома, жена сперва не узнала меня, настолько я был истерзан, а потом разрыдалась… А цена вопроса – несколько копеек…  Решил, тогда ещё, когда-нибудь написать об этом рассказ, но так и не удосужился… И лишь сейчас подумал, что можно ведь было рассказать об этом совсем через другой сюжет, была бы суть сохранена… Тут же присел на ближайшую скамейку и стал писать на обратной стороне моей рукописи, вовсе не думая о том, что теперь она не годится для редакции. Строки поначалу стали ложиться друг к другу не просто легко, а словно под диктовку незримого суфлёра, и я писал без перерыва не менее 20 минут, пока не закончилось пространство бумаги… Вот эти строки, с некоторыми поправками: 

« Я лежал на дне какого-то заброшенного колодца, содрогаясь от холода и ужаса. Медленно приходил в себя, пытаясь припомнить, как я сюда попал… «Неужели меня выкинули… эти? Неужели я ещё жив, после всего?»  Холод перекрывал пульсирующую боль, а ужас не давал рассиропиться и пожалеть себя. «Интересная штука жизнь,- начал я выуживать из своей расколотой болью головы спасительную «философию».- Где-то там тепло и уютно миллиардам людей, а я - всего лишь один-единственный помираю в ледяной грязи, и вместе со мной помирает целый свет, целая вселенная… Тут что-то не так… Миллиардам ведь хорошо и уютно? Следовательно… и свет, и вселенная остаются жить дальше… Без меня… Впрочем,я пока ещё жив… и,значит, где-то там живут ещё и мой свет, и моя вселенная…»  Я лежал на спине, и это спасло меня от мгновенного проникновения грязной жижицы в лёгкие, когда я был без сознания… «Мгновенная смерть миновала,- а дальше что? Подыхать медленно и мучительно?- Великий выигрыш!»  Ирония, едва забрезжив в моём мозгу, удержала меня в сознании, но не успела сдержать моего животного крика в пространство. Эхо этого крика, отражённое в шахте колодца и опавшее назад, превратилось в чудовищный рёв преисподней, - и словно придавило меня гигантскою ватной подушкой.  «Так и подохну от собственного крика, горлопан…» - бессильно возмутился я, с трудом отдышиваясь после истерического выкрика.-Песенки, что ли, помурлыкать?» Боль, разрывавшая меня на части, тут же напомнила мне: здесь - не до мурлыканий! Скорее мычи,скрежещи зубами, рычи,-но двигайся, шевелись,воссоединяйся с собой!..   Легко сказать - «воссоединяйся!» От нестерпимой боли теряешь ощущение рук и ног,- всё болит сплошным ушибом, словно ты не человек, а колобок, из которого сделали отбивную… И ничегошеньки не видно: какая-то серая хмарь где-то там, наверху; а вокруг,- только мерзкая хлюпающая темнота…  «Быть может, это я хлюпаю носом? Или - кровавыми губами?.. Нет, это какая-то капель… Сверху что-то капает…»  Я стал думать, как о чём-то важном,- что же это капает? «Если я в колодце,- то, может быть, это… дождь?» От одного этого слова у меня зохолонуло сердце: дождь! Где-то там, на белом свете, идёт дождь, и земля вокруг ласково впитывает эту влагу, и всё человечество наслаждается пряными запахами земли и растений!..  И вдруг меня осенило! «Эхо! Оно ведь от чего-то отразилось, оно не улетело в небо, а вернулось ко мне с удесятерённой силой!.. Значит?..»  В этот момент жирная, осклизлая жаба вспрыгнула на мои губы и деловито устроилась там на ночлег!Как ни ломало меня от боли,мгновенное омерзение заставило сильно мотнуть головой, чтобы скинуть это доисторическое животное с той части моего лица, которым я когда-то целовал женщин… От резкого движения я потерял сознание… и в голове одновременно зароились какие-то световые пятна, приглушённые звуки музыки и бессвязные слова,-так, словно некто великий взял в свои ладони идущий на сцене оперный спектакль, густо перемешал его и щедро вылил всю эту несусветную баламуть мне на голову…»  

То, что закончилась бумага, привело меня в ярость, и я чуть не сломал единственную ручку! Но, смачно выругавшись, немедленно стал писать на той стороне, где был напечатан текст для редакций, прямо поверх него, в разных направлениях, - лишь бы, как говорится, самому потом разобраться в своих каракулях! 

«Очнулся я с простой и ясной мыслью: нужно выбираться отсюда, и как можно скорее! Если не окажусь на поверхности земли через пару часов, - скончаюсь от холода и безнадёги… Эхо, скорее всего, отразилось от некоего выступа, и он вполне может стать опорой для подъёма моего тела с помощью моего разума… Ближайшая цель – добраться до этого выступа и укрепиться на нём хотя бы на несколько минут, чтобы отдохнуть и спланировать дальнейший путь наверх…  В густом, сопливом сумраке всё же удалось прикинуть, что до выступа около 3х-4х метров… Колоссальная высота! Даже для абсолютно здорового человека, а не то что для такой развалины, как я теперь… Но самое главное – как до него добраться, до этого спасительного выступа? Единственный способ – враскорячку, упираясь ногами в противоположные стены колодца… Если хватит, как говорится, широты шага…Но в  положении шпагата не то что вверх, - даже в сторону не сдвинешься хотя бы на полметра…  Опять припёрлась жаба и устроилась на моём лице… Далось ей, мрази, моё лицо, словно нет никаких других мест для жабьего ночлега! Но мотать головой больше не буду, сознание дороже… И я стал медленно и долго, преодолевая острейшую боль, доставлять свою ладонь к лицу, перебирая пальцами весь этот путь по миллиметру… И мне это удалось! Но в тот момент, когда я коснулся жабы, она меня укусила, и я это почувствовал…Почувствовал ещё большее омерзение, чем от её сидения на моих губах,словно все иуды мира нежненько поцеловали мою руку за предательство, которого я не совершал! Я отшвырнул её в сторону, уже не заботясь о своём сознания, и вслед за шлепком жабы о колодезную стену услышал, как она громко вякнула, словно косуля, вертикально подпрыгнувшая вверх…Ассоциация, надо сказать, на грани сумасшествия! Но–не беспочвенная: когда-то я это видел и слышал, ещё в той, далёкой теперь жизни...Звук оказался чрезвычайно похожим!  Слава богу, я не потерял сознание - и с ума не сошёл… Напротив: я понял, что вполне могу двигаться и что-то делать!И не умереть от этого! И я стал -подниматься…  …Долго ли, коротко ли, - но я поднялся! И встал на широко расставленные ноги! Теперь предстояло самое тяжкое – добраться до выступа… Первая же попытка запрокинуть голову вверх привела к сильнейшему головокружению и краткой потери сознания. Краткой, потому что я успел очнуться в момент сползания по стене и всё-таки не удариться головой, что могло бы закончиться катастрофой. Я плавно сел в жирную донную грязь и просидел так минут пять, приходя в себя… Начиналась крупная дрожь, вызывавшая нестерпимую боль тела. Я завыл, заскулил, возвысил голос, - и снова, не контролируя себя, оглушительно выкрикнул какое-то незнакомое междометие, напрягая все силы… На этот раз эхо меня пощадило и умчалось в глубины Вселенной…   Вдруг, перед глазами, забрезжил какой-то свет… Не наверху, в устье колодца, а именно перед моими глазами, в полуметре от лица… И в этом просветлении, словно сквозь матовое или запотевшее стекло, я увидел очертания озера, в котором часто купался в детстве… Любимейшие места, любимейшее озеро, любимейшее время!..  Видение помаячило, колыхаясь газовой косынкой, и медленно уплыло в распахнутую пасть жабы: обнаглевшая тварь сидела напротив меня, и пока косынка не исчезла в её фиолетовой пропасти, жаба была видна мне в жемчужных отсветах пожираемого видения…»  

Закончилось пространство и исписанной бумаги, и больше писать мне было не на чем! Я встал и побрёл домой, надеясь пешей прогулкой помочь досочинить рассказ в уме, но ничего из этого не вышло, всё куда-то пропало... Дома я переписал свои уличные, вкривь и вкось написанные строки, и вставил их в эти записки… Когда перечитал всю вторую порцию моей повести, решил на этом порцию и завершить. Как ни странно, но эта вторая часть обладает большей стройностью, чем первая, и мне хочется, чтобы и читатели это почувствовали… Остальное – уже в следующих частях, по мере их вызревания в моей душе…   

(Продолжение следует)    

источник фото

часть 1