Соглашение. Часть первая

vp-zarubezhje Креветки

в русскоезарубежье

Статья автора @mgaft1 для сообщества «Русское Зарубежье» @vp-zarubezhje.

Во время обсуждения моей недавней статьи меня спросили о моём собственном опыте с чернокожими американцами. И хотя с тех пор прошло солидное количество времени, эта история (точнее – важный разговор) гусеницами проехала по моей памяти.

В те годы мы со Стивеном работали над созданием софта для медицинских учреждений. Это не было нашей основной работой. Я работал программистом в ипотечной фирме, а у Стивена была мастерская по ремонту и сборке компьютерного оборудования. Он был англичанином и смешно выговаривал «Лос-Анджелес», ставя ударение на последнюю гласную, которую он произносил как длинное «и» – «Лос Энжил-иииии-с».

Судьба его изрядно потрепала. Когда Стивену было восемнадцать лет, его мать-разведёнка умерла от рака. Он устроил шикарные похороны и потратился так, что не смог платить за квартиру, его выгнали на улицу. Три года Стивен жил в машине и мылся в спортивном клубе для бедных WMCA (Young Men's Christian Association/Христианская Ассоциация Молодежи).

Затем один из его чернокожих друзей помог парню получить жильё с государственной субсидией – квартирку в паршивом районе. Именно здесь, в заставленной металлическими стеллажами квартирке, заваленной сверху донизу компьютерами, платами, проводами и периферийными устройствами, мы и работали по вечерам.

Стивен знал потребности заказчиков, так как его часто вызывали в медицинские компании на ремонт или замену оборудования. Мы вместе развивали бизнес-модель, ну а я программировал интерфейс и разрабатывал базу данных.

В один из таких вечеров к нему зашли клиенты. По выговору я понял, что эти чернокожие откуда-то с юго-востока, может быть из Луизианы или из Южной, или Северной Каролины. Но я не обернулся, продолжая работать. Ошмётки их разговора отскакивали от поля моей концентрации, как апельсиновые корки от мусорного ведра, когда в него не попадаешь.

Так продолжалось какое-то время, пока я не услышал вопрос, обращённый ко мне:
– Простите, а можно у вас кое-что спросить?

Я обернулся. Клиенты действительно были чёрными. (Я понимаю, что в России можно спокойно писать «н..р», но в Америке это до такой степени оскорбительное слово – гораздо хуже мата, что даже по-русски язык не поворачивается такое написать).

По цвету кожи они чуть различались. Цвет кожи женщины, скорее, напоминал кофе латте, а вот мужчина был действительно чёрным, как эбеновое дерево, и огромным. Лицо его было добродушным, почти квадратным, а в глубине глаз была грусть, замаскированная нарочитой заинтересованностью.

– Конечно.
– Джеримайя, – он протянул мне руку.
– Майкл.

Его рукопожатие не было крепким, хотя рука была намного шире моей. Наверно, он боялся сломать мою ладонь. Жена тоже представилась, но уже не могу вспомнить её имя. К тому же, она редко вмешивалась в разговор, а больше кивала в подтверждение слов мужа.

– Вот вы уже полчаса сидите с тех пор, как я пришёл, а ни разу даже не обернулись.
Мне стало смешно.
– Работы много, а времени мало.
– Как это – мало?
– Ну, мне завтра на работу. А в сутках всего двадцать четыре часа.
– А чем вы занимаетесь, если не секрет?
– Никакого секрета! – и я стал рассказывать о проекте.

Он кивал, выпятив нижнюю губу. Потом спросил:
– И вы вот так каждый вечер?
– Ну да, если обстоятельства позволяют.
– Это как?
– Ну вы же знаете, много разных проблем: счета, письма, страховки… дети, наконец.
– Да, уж это-то мы знаем! – они оба закивали, жена добавила: – Это очень даже хорошо знаем!

Затем Джеримайя продолжил:
– А днём вы где работаете?
Я ему рассказал, он снова закивал. – Это хорошая работа, – заключил он, покачивая головой.
– Да не жалуюсь. Но знаете – всю жизнь вот так «на дядю» ишачить не хочется. Хочется чего-то своего, свободы.
– Свободы… Это да, хочется. А вот скажите – вы же эмигрант, я по акценту слышу. Вот вы приехали – и сразу такую работу получили?

Я рассмеялся:
– Какое там! Я первую программистскую работу получил только через десять лет после приезда. И сейчас уже около десяти лет этим занимаюсь.
– А чем же вы занимались?
– Да чем придётся.

Я перечислил весь список дерьмовых работ, за которые мне пришлось браться. Он кивал, шумно выдувая воздух из ноздрей.

– А потом вы что, возьмёте заём в банке?
– Не думаю. Да и не знаю, сможем ли мы. Ведь мы оба эмигранты – и Стив, и я.
– Но вы же белые.
– Ну и что? Они там, в банках, прямо разбежались! – я рассмеялся.
– А мы думали, белым сразу дают.
– Да ну прямо! Кому мы нужны?

Мы оба рассмеялись.
– А это, – он указал на мои наушники, которые я снял, когда стал с ним говорить. – Музыку слушаете?
Я кивнул:
– Да, я люблю слушать старую музыку – рэгтайм. Это Скотт Джоплин.

– Подождите. Скотт Джоплин, а разве он не был чёрным парнем? Его голова дернулась и на лице появилось выражение нарочитого изумления.
– Разумеется. Ну и что? Разве мне нельзя слушать музыку, написанную чёрным композитором?
– Можно.

За окном закричала автомобильная сирена. Я встал, подошёл к окну и удостоверился, что это не моя машина. Вслух я заметил:
– Райончик здесь тот ещё!

Джеримайя, видимо, воспринял это в каком-то другом смысле. Наверное, он жил в этом районе и моё замечание воспринял как некий выпад против его жителей. Лицо его заметно ожесточилось.

– Ну а что вы думаете насчёт расизма? Он существует?
– Я думаю, что да. Знаете, мы все немного расисты.
– Как это?
– Ну вот, допустим, вы видите по телевизору, что дерутся чёрный и белый боксёры. За кого вы будете болеть? Ведь за чёрного, так?
– Ну... да.
– Ну, а я – за белого. Потому что они такие же, как и мы… За исключением Роя Джонса! Тут уже совсем другое дело, цвета кожи просто не замечаешь! То есть, замечаешь, конечно, но это не имеет значения. Рой Джонс есть Рой Джонс!

– Дело не в том, что мы болеем за свой цвет или за свою страну, – продолжал я. – А в том, что когда мы распределяем, скажем, стипендии или берём человека на работу, мы должны осознавать этот «пунктик» и не поддаваться эмоциям, а взять на работу более квалифицированного. Разве не так?

Он кивнул, шумно вздохнул, опустил глаза и задумался.
– Понимаете, мы, я имею в виду, чёрные люди... Эта жизнь в душных помещениях, в тесных маленьких офисах – она не для нас. Мы любим простор, поля, реки, песни, танцы.

Продолжение следует.