Чёрные крылья

В восьмом классе я неожиданно увлёкся театром и стал заниматься в классе театральной игры при нашем местном ТЮЗе.
А потом, уже учась в университете и приехав домой на зимние каникулы, зашёл туда по старой памяти.

А там - всё по-прежнему: ёлки!
Ёлки, друзья мои, это околоновогодний период, когда дети толпами идут в ТЮЗ и смотрят специально для них приготовленные спектакли.
Напряжённый и ответственный, заметим, период.

Вы уже, наверное, догадались, к чему я клоню.
Мне обрадовались и тут же сказали, что некоторые наши побратимы так и не смогли выйти из праздничного запоя.
И было бы здорово, если б я кое-кого подменил.
Я, разумеется, согласился.

Подменить надо было тетерева в спектакле про жизнь лесных животных.
Мне выдали костюм - огромный чёрный балахон с пришитыми к рукавам крыльями, и мы приступили к прогонам.
Текст оказался лёгким - сперва обхитрить лису, сказав ей, что идёт охотник, потом собраться строить себе дом, а после решить, что дом тетереву ни к чему.
В общем, никаких сложностей.

Начались спектакли.
Они шли в малом зале - зрители сидели на небольшом возвышении, а остальная комната была сценой.
Всё близко и все рядом, никакой пресловутой четвёртой стены.
Там, собственно, даже рампы не было.

И вот, значит, произношу я свой монолог о том, что нужно дом построить.
И выглядит он довольно скучным.
Дети смотрят вполглаза, сейчас заснут.
Надо что-то делать.

А как раз для таких случаев в актёрском ремесле есть полезный приём.
Называется он приспособление.
Суть его в том, что актёр начинает выполнять какие-нибудь действия, не связанные напрямую с текстом пьесы.
Набивает, допустим, трубочку табаком.
Или башмак, к примеру, починяет.
И оттого речь его становится живее и свободнее.

Вот я и решил свой монолог обыграть.
В углу стояла коса и лежала охапка сена - видимо, реквизит с прошлых спектаклей.
Я взял косу, поставил стоймя и побежал за сеном, бормоча при этом, что сейчас-таки отстрою себе избёнку.
Коса упала, я снова её поставил, кинулся обкладывать сеном.
Она снова рушится.

Дети немедленно оживились, увидев, как безумная птица представляет себе процесс возведения стен.
Вскочили, кричат, смеются.
А я мечусь взад-вперёд, поднимаю косу, тащу сено, на ходу проговаривая текст.
И уже приближаюсь к тому моменту, когда надо в отчаянии махнуть крылом и заявить, что никуда мне этот дом не упёрся.

А в это время сопровождающая, приставленная к нашим юным зрителям, отлучилась и начало волнующей сцены пропустила.
И вот она возвращается, подходит к залу.
Слышит - подопечные орут!
Открывает дверь и останавливается, потрясённая.

В воздухе висит густая сенная пыль.
Дети прыгают и кричат от восторга.
А перед ними мечется человек в чёрном балахоне.
И в руках его сверкает коса!

Войти внутрь испуганная женщина не решилась, побежала за режиссёром.
Но к тому моменту, когда они пришли, страсти улеглись.
Актёры вышли на поклон.
Довольные зрители хлопали в ладошки.

Режиссёр собрала нас сразу после спектакля.
Долго молчала - мы предчувствовали разнос.
Потом сказала, обращаясь ко мне:
- Идея очень хорошая. Только строй в следующий раз дом чуть подальше, ладно? В уголке где-нибудь.
Я, конечно, спорить не стал.

Эту иcторию мы потом вспоминали то и дело.
И даже иногда разыгрывали.

Кто-нибудь хватал косу, махал ею, зловеще скалился и кричал:
- Уахха-ха! А вот и я! ВАШ ТЕТЕРЕВ!