Детство

    В своей жизни никогда не вел дневник, а зря, годы бессовестно крадут воспоминания, стирая имена, даты, заставляя думать, что жизнь была лишь одним мигом. Возможно она и есть миг, как в песне поется, но этот миг включил в себя много дорогих сердцу людей, добрых событий и интересных встреч. И самая главная встреча из всех, это встреча с Богом, которая чудесным образом случалась в моей жизни.  Родился я в небольшом станционном поселке Сары-Озек, который обязан своим появление ТуркСибу, железной дороге, связавшей Азию с Сибирью. Частью поселка был военный городок, в котором квартировались офицеры частей, во множестве раскинутых вокруг станции. Воинских частей было много: танкисты, ракетчики, автомобилисты, какие только шевроны не доставались нам, мальчишкам, в детстве. С гордость мы пришивали к своим рубашкам погоны, играя в войну. Все берега мелкой речушки, которая звалась просто Первая Речка, были изрыты нами окопами и блиндажами. Отсюда, из детства, мечта многих стать военными. Была такая мечта и у меня.   Поселок строился в Советское время. О церкви никто и не помышлял. Слышал изредка о бабушках, которые ходили читать по покойнику, и собирались на квартире у кого-нибудь для молитвы. Но близко с ними не разу не сталкивался, были они для меня загадочными и таинственными людьми. Храма не было, родители были не верующие и крестить меня не стали. Казалось бы, узнать о Боге, услышать проповедь в те времена было невозможно. Но даже неразумному, малолетнему мальчику Он показал себя.  

  Как я первый раз задумался о Боге, уже писал, отвечая на вопрос, рано ли я пришел в храм.  

  Спустя некоторое время от описанных событий, мы с другом затеяли спор. Есть Бог на свете, и откуда взялся человек. Мы жили рядом и были не разлей вода. Он был тезкой, и жил с бабушкой, в комнате у которой висела икона. Андрей стал доказывать мне что Бог есть, и именно Он создал человека. Я в то время был отличником и пионером, поэтому с жаром стал доказывать обратное. В споре я победил, привел много убедительных примеров, что человек произошел от обезьяны. Андрей, не зная, что еще сказать, чуть не плача проговорил: - "ну и пусть ты от обезьяны, а меня Бог сотворил!" И как-то мне после этих слов стало не по себе. Ликовать и радоваться победе не очень-то захотелось. Как-то не приятно мне вдруг стало родство с шимпанзе. Перед сном, в постели, мои мысли вновь были заняты размышлениями о вечном. Не помню, что я думал тогда конкретно, но помню то состояние на сердце, которое и сейчас бывает во время молитвы.  

  Но сама молитва, первое обращение к Богу случилось немного позднее. На следующее лето отец взял меня с собой в Алма-Ату. Стояла жара более 40 градусов. Мы ездили на своей машине, отец взял с собой двух племянников, моих двоюродных братьев, которые были старше меня более чем на двадцать лет. На обратной дороге планировалась рыбалка на реке Или, ниже Капчагайской ГЭС. У Или скалистые берега, близко к воде не подъехать. Машину приходилось оставлять за несколько километров и идти к воде. Чтоб не оставлять машину одну у гор, требовался охранник. В принципе отец и взял меня в столицу с условием, что на обратной дороге, пока они рыбачат, я покараулю транспорт. Я всегда с радостью соглашался на подобные предложения. Места там очень красивые, скалы, река. За все время "охраны" я не видел не одного человека, места были пустынные, а вот живности различной было много. Брал книгу и читал в тиши. Уроки, поливка огорода, присмотр за младшим братом были очень далеко, и это расстояние наполняло сердце счастьем. Обычно на рыбалку отправляли к вечерней зорьке. Когда жара спадала, и вечерняя прохлада освежала. Но в этот день было по-другому. Был выходной, управившись с утра в городе со всеми делами, рыбаки прибыли к речке в самое пекло. По тропинке отец и братья ушли к реке, а я остался один. Начал было читать книгу, но вскоре обнаружил, что в машине это делать невозможно. Она раскалилась как духовка, пот лил градом дышать стало тяжело. Впрочем, и на природе было не легче. Тенька нигде не было, а ветерок даже и не тревожил ковыль. Прошел час, другой, третий. Закончилась вода и терпеть жару не было сил. А ведь недалеко река! Там можно искупаться и набрать воды. Эта мысль не давала мне покоя. А чтоб отец не увидел, что я оставил машину, пойду в другую сторону. Река в этом месте огибала гору и что направо идти, что налево, через пару километров будешь на берегу. И не выдержав искушения я пошел к реке. Взял из багажника трехлитровую банку, чтоб набрать побольше воды, отправился левым путем. Подойдя к берегу увидел, что он довольно крут и высок, немного другим я его представлял. Но все же не смутившись, спустился к воде. На ходу раздеваясь, кинулся в реку, нырнул, поплавал, пофыркал от удовольствия. Вода в Или как слеза, но теплая. Напиться невозможно. Но все же зной отступил. Я оделся, набрал в банку воды, повернулся чтоб идти к машине и ахнул. 

Передо мной стояла скалистая стена высотой с девятиэтажный дом! Как я спустился по ней к воде, ума не приложу. И как подниматься тоже не знал. Постояв в растерянности все же начал потихоньку карабкаться. Увидел небольшую тропку, вероятно козью, пошел по ней, придерживаясь рукой за скалу. Метров через 20 неловко поскользнулся, и банка что была в руке, разбилась вдребезги. Вновь вспотел, вновь пот лил градом, но это уже было второстепенным. Нужно было подняться на плато.   И тут надо мной начали кружить орлы. Они кричали, подлетая довольно близко, наводя страх хлопали крыльями. Мне сразу же вспомнился рассказ бабушки, о том как дед решил полезть однажды на скалу в гнездо за орленком. Разъяренная мать с такой силой ударила крыльями незадачливого охотника, что переломила плечевую кость. Страшная картина моей ломающейся руки повергла в слезы. Я остановился, тем более идти дальше было не куда. Козья тропка вдруг оборвалась и отвесной скалы, окончившись небольшой площадкой, на которой и присесть было невозможно. Я был примерно посредине утеса, что взбираться вверх, что спускаться вниз - одинаково. Птицы все кружили и кричали. Я плакал и не знал, что делать. Руки были ободраны, колени в ушибах, ну а самое главное не видел пути ни вперед, ни назад. Так простоял, прислонившись к скале, около двадцати минут. И вдруг стал молиться. Я просил Бога помочь мне выбрать из западни, обещая, что никогда не забуду эту первую молитву. Вытер слезы, посмотрел на солнце, оно уже клонилось к западу, и почему-то подумал, что нужно хорошенько запомнить этот день. Запомнить к чему может привести непослушание и своеволие, как надеясь на свои силы, вдруг оказаться между небом и землей.   Через несколько минут я увидел продолжение тропинки. Она была метрах в трех от меня. Но немного ниже, так что оттолкнувшись хорошо можно запросто допрыгнуть. Еще она начиналась в расселине скалы, и справа и слева были стены, словно одна плита немного отошла от скалы. Это удержало бы меня, промахнись я мимо тропы. Постояв еще немного, решился и прыгнул. Пролететь пришлось над небольшим ущельем, но приземлившись, устоял на ногах. Обернувшись назад даже не разглядел, где была площадка на которой стоял. Пошел по тропе, она становилась все шире и шире. Через некоторое время и почти бежал по ней. И вот подъем закончился, машина была видна, хоть тропа вывела довольно далеко от нее. Только лишь подошел к машине, увидел отца и братьев, вышедших из-за горки. Папа спросил: -"ты что плакал?" Я сослался на жару, и на пот, который якобы ручьем тек по щекам. Потом обманул еще раз, у ручья, где отец хотел набрать воды в банку. Сказал, что выложил ее из машины и забыл положить на место. 

    После этого случая я уже не спорил с другом о сотворении мира и человека. Мы с ним стали усердно искать место, где можно было приобрести нательные крестики. Повторюсь, храма в поселке не было, и это задача была не из простых. Но все же мы решили ее. Однажды на рынок заехали цыгане, в ассортименте их товара среди других подвесок оказались и кресты. 

Я уговорил маму купить мне крестик, и с гордостью повесил его на шею. Возможно это не был акт веры как таковой, наверное, тут сыграла роль и мода на религиозность, которая после 1988 года стала появляться у молодых и не очень людей. Но тем не менее с тех пор я стал ходить с крестиком. Некоторые люди говорили мне, что раз не крещен, нельзя носит крест, это мол великий грех и так далее. К счастью я не послушался этих слов.   К Андрею часто приезжали родственники из Киргизии, которых он называл верующими. Приезжали по работе, были фотографами, и курсировали по дальним аулам и стоянкам нашего района в поисках клиентов. У них получались красивые портреты в рамках и семейное фото. Понемногу я узнавал у друга об их вере. Оказалось, что они не православные христиане, а субботники. Впрочем, в то время существенной разницы для нас не было. Часто гости молились на коленях в комнате у Андреевой бабушки. Потом я узнал, что они не почитают иконы и не едят свинину. Однажды мы с другом занимались спортом у него в палисаднике, где оборудовали некоторое подобие тренажёрного зала. С голым торсом крестик был хорошо виден. Один из гостей, дядя моего друга, подошел к нам и стал внимательно следить за тем что мы делаем. Потом вдруг обратился ко мне: - «У Вас крест на груди, Вы верующий человек?» Я, зная с кем имею дело, в смысле, практически с собратом, ответил утвердительно. «И Вы верите, что Христос распялся за Вас на кресте?» Таких подробностей я еще не знал, но отступать было не куда: - «Конечно верю!» Я повернулся лицом к гостю и приготовился к продолжению разговора. Всем видом я показывал собеседнику, что мы с ним одной крови. Он верующий, ну и я тоже, хоть пока и на словах. Но видя мою решительность гость не стал почему-то продолжать разговор. Он пристально посмотрел на меня и ушел в дом. Я остался доволен беседой, а в голове на долгое время засела уверенность, что и собеседник был мной доволен. Каково же было мое удивление, когда я через несколько лет, уже сознательно придя к вере, прочитал о субботниках. Они живут по Ветхому Завету, поэтому и чтят субботу, день покоя у иудеев, не верят в Христа и не признают Его спасительной жертвы! Вот тебе и довольство! Получается я с упорством засвидетельствовал перед оппонентом свою веру в Христа, ею по сути не обладая, а своею решительность как бы дал понять, что разговор на том и окончен. Это, скорее забавный случай, но как имеющий отношение к вероисповеданию, хотелось бы привести его в контексте повествования.  

   Еще один, на первый взгляд курьезный случай, произошел немного позднее, когда мне было уже лет пятнадцать. Однажды я заболел, и кто-то посоветовал маме свозить меня в соседний город к бабке. Город располагался не близко, в двухстах километрах. Выехав рано утром, к девяти часам, как было условлено по телефону, подъехали к белому аккуратному домику. Бабушка, выслушав меня, что случилось, мол, как часто мне бывает плохо, что болит и так далее, ничего не стала делать. Никаких лечений, просто достала молитвослов из комода, протянула маме. Записывай дочка, сказала она, и стала пояснять какие молитвы и сколько раз нужно читать. Причем и маме и мне. Мама, как человек в религиозных вопросах полностью несведущий, все перепутала. Ей объясняли, читай Трисвятое по «Отче наш…», потом «Верую…», потом еще молитвы, а в конце «Господи помилуй» 40 раз. Через месяц нужно приехать и рассказать, как идут дела. А мама записала, что все вышеперечисленные молитвы нужно читать по сорок раз. И мы с ней целый месяц, часа по полтора - два уделяли чтению молитв. Я завел тетрадку, где по примеру Робинзона отмечал палочками, сколь раз уже прочитал молитву. Прочту все молитвы, одна палочка, еще раз, вторая, и так сорок штук. Через месяц бабушка улыбалась нашим молитвенным подвигам, когда мы рассказывали порядок своего правила. Но этот курьез, как думается, сыграл в дальнейшей судьбе определяющую роль. Количество молитв сократил, но не оставил их вовсе. Не зная, когда нужно креститься, когда кланяться, да и можно ли мне это делать не крещенному, придумал для себя особый порядок. Когда становиться на колени, и как выражать особые чувства. Не крестился, но определил для себя, что в важные моменты буду ложить левую ладонь на правое плечо, и соответственно правую ладонь на левое плечо. В таком положении и стоял во время чтения молитв. Сам того не понимая, придавал рукам положение, в котором держит их каждый христианин во время Причастия.  Крестили меня лишь в 17 лет. После окончания школы родители решили переехать в Россию, в город Алейск Алтайского края. Случайно на жизненном пути встретились люди, которые помогли с переездом. В этом городе купили дом, который оказался недалеко от церкви великомученика Димитрия Солунского. Через некоторое время в гости приехали два моих дядьки, по отцовской линии, которые давно распределили меж собой, кто будет крестным у меня, а кто у моего младшего брата Алексея. Так в 1992 году мы в один день и приняли крещение, а этому храму суждено было стать первым местом моего послушания, когда через два с половиной года, вернувшись из армии  переступил вновь его порог со словами «разрешите мне тут чем-нибудь помогать».