Ты деревья любишь?

– Вик, привет! А ты деревья любишь?

Такой вопрос, звучащий в восемь утра в трубке домофона, вполне способен вывихнуть слушателю мозг невзначай, но вполне ощутимо. Мой собственный уцелел лишь потому, что еще спал. Глухо.
Отвечая трубке ожидаемым и произнесенным на автопилоте «да», я и представить не могла, что это не совсем вопрос. Точнее, это совсем не вопрос. Это такая просьба открыть дверь. Дереву.

Дерево вошло в дверной проём ногами вперед. Обутыми в горшок ногами.
– Не к добру… – сонно подумалось мне.

– Эээй, просыпайся! – ввалившиеся в дом вслед за деревом моя подруга и её муж, непонятно с чего бы в такую рань такие жизнерадостные, требовали общения, восхищения и чаю с бубликами.

– Представляешь, у нас в офисе новую мебель поставили, и это деревце уже больше никуда не влезало. Вот вроде и не очень большое, а прямо совсем из-за него не протиснешься! Я вот и подумала: Вика должна же любить деревья! – сквозь бублик с чаем чревовещала Таня.

Её супруг молча поддакивал, буровя меня умоляюще-заклинающим взглядом:

– Ты любишь деревья! Лю-бишь! Очень сильно! Намного сильнее, чем я люблю тащить его отсюда обратно по лестнице!!! Эта трёхметровая дрыняка в лифт не помещается, по лестнице с ней не развернёшься. Немедленно люби дерево! Вслух! А то Танька меня опять с ним через весь город еще куда-нибудь потащит…

Вовин немой посыл был осязаемым. Представив, как мы вдвоём с ним вытягиваем это дерево из дому, а оно упирается и шлёпает нас ветками по щекам под Танино бубубу о нелюбви к природе, проснулась окончательно и поняла: в моём доме теперь будет жить дерево. Здоровенное. Займёт полкомнаты. И деть его никуда нельзя. Вообще никуда.

Горе заливала чаем, конечно. Таня уже допила свой и развернула кипучую деятельность по внедрению дерева в окружающую обстановку.

Я в это не лезла, ибо контрпродуктивно: она всё равно сделает, как решила. Разве что собралась с духом и отвоевала у Татьяны доступы ко всем телевизорам в доме не из-под дерева, не через крону дерева, не с дерева, а вообще без дерева рядом.

– Как его хоть зовут? – обреченно поинтересовалась я. А действительно: кто-кто в теремочке живёт?
– Кажется, это осина!
Ого. Что ж так везёт-то с утра. Осина. Проклятое дерево, на котором повесился Иуда. Нешто удавиться?

– Да какая осина! Это берёза! – Вовина версия мне понравилась больше. Против неё говорили только совсем не белый ствол и нулевое воздействие на ностальгию по моему беззаботному утру: берёзы ностальгию лечат, эта – нет.

Допросили Интернет. Гугл был краток:
– Дерево большое! – о, да. Йес, кэп…
Яндекс поведал, что это
– Фикус Бенджамина.

Этого милого джентльмена Бенджамина мечтаю встретить с апреля. Надеюсь, что заберёт свой фикус.
Заберёт еще до того, как он воткнётся верхушкой в потолок и уж точно до того, как пекинес с йорком повыкидают из горшка всю землю: пекинес любит под деревом закапывать свои косточки, а йорк – выкапывать их… Когда и как эта шерстяная братия пробирается в закрытую комнату – никто не знает, загадка природы.





А пока фикус живёт у нас. В комнатке-кладовочке, рядом с гладильной доской, швейной машинкой и прочими очень нужными, но согласными не мозолить глаза ежеминутно, вещами. Дождь я ему обеспечиваю из брызгалки (паркет готов терпеть дождь лишь через клеёнку), а солнце – ну что ж, какое есть, такое и солнце...