Пришла тут такая тема. Да как пришла? Вспомнилось, что кто-то, как-то, где-то (это из серии "если кто-то кое-где у нас порой… – суровые строки! (или наивные?) – ради Бога, никого не хочу обидеть!) взял и противопоставил двух поэтов. Так, почему нет, – для противопоставившему?
Идиотизм. В своё время Битлов противопоставляли много раз. Не просто так, нет, конкретно пластинки выпускались. Против Роллинг Стоунз, против много кого ещё. Вот:
и ти си
Компании хотели делать деньги, не думая ни о чём. Только деньги не делались – Битлы со всеми дружили, и дружили по полной программе – то бишь, и поддерживали ещё. Кому-то песни писали, за кого-то – открыто в прессе выступали. Про денежную поддержку мне ничего не известно – видимо, её и не было. Да и правильно. В шоу-бизнесе нужно вот этак, то есть по другому.
Открытая поддержка, – допустим, кого-то сажают за наркоту. Это сильный и уверенный, но очень скользкий шаг со стороны поддерживающих. Музыканты, поэты, певцы, художники, да все авторы – в них не то что стрелять нельзя – их вообще трогать нельзя. Есть такая хорошая команда для собак – "табу".
Полицейские – их к этой элите я не отношу. Риск – неотъемлемая часть их работы. Их учат, и им за это платят НАШИ деньги. Всем вышеперечисленным категориям никто ничего не платит. Они живут, как и храмы, на пожертвования. Наши платы за выступления, за пласты, – это плата за доставленное и полученное удовольствие. Мы не им платим, а себя ублажаем. Я не прав, нет?
О коммерции – слова излишни. Она никак не меняет сути отношений, только конкретизирует их, и не более того.
Смелая поддержка, когда друзей в газетах поносят – никогда Битлы друзей не бросали. Это было самое настоящее братство, типа армейского – сам погибай, а товарища выручай. Да хоть сфоткаться вместе – пресса – это самая первая власть, как была, так и осталась ею. Парламентаризм, институты президентства – вторично всё это.
Поэтому все эти пласты надуманные – проваливались, не покупал их никто.
Ну так, к нашим поэтам. К двум ярким (кто против?) представителям одной и той же эпохи – нашей с вами эпохи, пока мы ещё живы, приятно говорить. Так, и помрём – в ней же и останемся, вот это ещё приятнее… (сдохнем вместе, сдохнем дружно! – типа того, ага, правильно понял!)
Не пойму вот чего. Почему пресса долгое время (больше 50-ти лет) писала о каком-то конфликте, якобы существовавшем между вышеуказанными поэтами. При этом Евгений Александрович всегда обзывался как последний советский поэт, а Иосиф Александрович – ну, как типа первый несоветский поэт. Одеяло тянулось на Евтушенко, вроде, как он сам признавал случившееся своим самым больным местом. Я у него (или его) больше 20 томов прочёл, но такого не встретил. Так я же – не дока. Писакам-газетчикам виднее, видимо, где-то в прессе, в интервью каком (да ещё и кАком), просочилось – все газеты не перечитаешь…
Если верить газетам, то всё началось после возвращения Бродского из ссылки (был осуждён типа за тунеядство) – это 1965 год. Кстати, Евтушенко стоял в первых рядах нашей интеллигенции, ратующей за его возвращение в семью трудового народа (за это, сколько знаю, никому ничего не было).
Встретились. У Бродского денег не было, это понятно, поэтому в ресторан его пригласил Евтушенко. Посидели хорошо, и ещё пару недель Бродский жил у Евгения Александровича. Евтушенко был рад, а Бродский – так тому деваться было некуда.
Чему был рад Евтушенко? Издалека, как-бы невзначай, тут вот что было. Он (Евгений Александрович) в течение этих двух недель шёл к главному – к приглашению Бродского выступить (да просто стихи свои почитать). И вот тут – главное. Евтушенко умолчал, что это будет его самого авторский вечер. Умолчал, что вопрос сей ни с кем и никак и не согласован, и не урегулирован, и вообще, не решён (за Бродским продолжали наблюдать). И самое главное – Евтушенко не сказал, что выступление будет происходить не просто в МГУ, а в одной из её конкретных аудиторий, которая называлась Коммунистической. Так было запланировано уже пару месяцев назад, и ничего изменить было нельзя (по крайней мере, сам Евтушенко ничего тут не мог сделать), – и вот он пошёл ва-банк. Выступление Бродского на своём авторском вечере – это бомба, самая настоящая. Таков был план.
Своё выступление в этой аудитории (больше трёх сотен слушателей) – Бродский никогда не афишировал. А как по другому мог поступить так называемый диссидент? Чтобы элементарно жить за границей, ему нужно было печататься. Это факт, это откровение – и можно на всём ставить жирную точку. Нельзя его за это осуждать. Каждый – имеет право на жизнь. Даже когда тебя загоняют в самый-самый угол. А это вообще самое опасное. Разумеется, для тех, кто загоняет.
Тут – как с крысой, когда один на один в закрытой комнате, кафельком облицованной... Сначала ты её гоняешь, но это не долго. А вот когда она начинает гонять тебя… А вот когда ей терять нечего – нельзя, никогда нельзя никого загонять в угол. Не по-человечески это, и не по-звериному. Киса меня поддерживает. В общем, если кто чего не понял – не хочу имя Господа упоминать всуе. Крысу нельзя поймать и удавить, её можно только загрызть, схватив челюстями в её очередном прыжке. Сможете? Так, прошу извинить.
История повторяется – кто сказал? не помню, но не так и важно.
Год 1972-ой – КГБ неумолимо, всего лишь несколько дней было дано Бродскому "для покинуть" свою родину. Сколько у него сильных строк об этом, как ему не хотелось уезжать, как внутри всё протестовало, и в первую очередь – опять от своего бессилия. А что может сделать отдельно взятый человек против глобальной системы? Что мог, он делал, конечно. Только ежа не напугаешь голой задницей…
История неумолима – это есть, не перепишешь, хотя многие и стараются, но сейчас не об этом. Два поэта встретились в Комитете. Евтушенко трясли по поводу (ну, по вопросу) ввоза им из-за загранки запрещённой литературы. Ага, бомбу привёз. Он отбивался, как мог, но что против тупоголовых он мог сделать? А отречься от того, что ему нравилось, что было самой большой частью его жизни – ну, вы сами-то смогли бы? Вот. Примеряя на себя – тоже сложно сказать. Но, всё-таки, наверное, нет. Меня припирали за битлов в своё время, несколько раз. Но это был не Комитет. Вещи разные.
Отвлёкся, а они таки встретились, и именно в КГБ. Мнение Бродского было однозначным – Евтушенко настоял, чтобы его (Бродского) выпихнули из страны. Что ещё мог подумать человек в такой ситуации? Так просто в лабиринтах КГБ люди не встречаются. В общем, Бродский назвал Евтушенко стукачом. Заодно – сделал его главным злодеянином в своей высылке. Ну, что тут…
А кто устроил Бродского на работу в Квинс-колледж, когда он переехал в штаты, чтобы было на что элементарно существовать? Таки Евтушенко. После смерти Бродского он узнал, что, когда появилось желание и самому там поработать – ворота были закрыты. Причина опять-таки банальна – своему руководству Бродский письмо написал. Суть письма: Евтушенко – это человек антиамериканских взглядов. Вот и всё. Разве такого на работу примут?
Да, противостояние вообще перешло многие преграды. Вот, чего стоит такая штука: "Если Евтушенко против колхозов, то я – за них". Слова Бродского, горькие слова. Сильно газетчики старались. Упор делался на то, что Евтушенко умел ладить с властями (он на это обижался), а Бродский шёл всегда поперёк (он никак не реагировал, по известным причинам).
Газетчики – та ещё братия. Бродского – в элитарные поэты записали, Евтушенко – так это массовый поэт! И вообще, они по разные стороны баррикад!
А разве были эти баррикады? На пустом месте был раздут – да, и говорить уже не хочется.
Обоих уже нет. Но остались их стихи – для меня – сильные и очень хорошие. Очень хорошие – это моя самая большая похвала. Их стихи в ней не нуждаются, но я должен поднять заднюю лапу и брызнуть. Теперь нормально. Место помечено.
Было, Бродский – не проходняк.
