[Проза] Прогулка. Глава третья. Нож

Редактор: @ladyzarulem

Первая глава
Вторая глава

Слово редактора:
Развитие сюжета подходит к своему пику. Борьба, происходящая на побережье, на самом деле происходит в человеческих душах. И не дай Бог нам встретить людей, в душах которых не осталось ничего человеческого...

Глава третья. Нож

Длинный, не отводивший глаз от Кати, громко свистнул. Коренастый неторопливо двинулся следом, полагая, наверное, что ей всё равно не уйти, и можно будет немножко поиграть, устроив небольшую увлекательную погоню.

Всё уже изменилось, а он так ничего и не понял. И рукоятку по-прежнему небрежно держал двумя пальцами.

Дима догнал его в три прыжка, кинулся на спину. Зазевавшийся долговязый что-то крикнул, пытаясь предупредить, но опоздал: Летнёв перехватил нож и несколько раз ударил в живот сбитого с толку противника.

Сдерживаемая злость прошла по его телу горячей волной — он бил человека ножом впервые в жизни, но думал только о том, чтобы не попасть в рёбра.
— Серый, не спи! — заорал длинному некстати ускакавший вдаль толстяк.
— Ты сер, а я, приятель, сед, — подумал почему-то Дима, продолжая бить.

Голова стала вдруг пустой и ясной, и удивление от этой неожиданной пустоты тоже было каким-то прозрачным. Уловка удалась, и теперь Катя была у него за спиной, а нападавшие — спереди. И у него был нож.

Не переставая наносить удары обмякшему коренастому, Летнёв заслонился его телом от подскочившего долговязого. Тот заметался, стараясь обойти, попробовал пнуть. Дима поймал его за штанину, дважды сунул остриё в бедро, повалил и принялся добивать. Оглянулся — Катя неслась, словно на соревнованиях. И ударил снова.

Двое напавших лежали, истекая кровью. "А третий?" — подумал Летнёв и только тогда заметил краем глаза толстяка с красным перекошенным от ненависти лицом, умело забегающего ему за спину. Самый опасный враг был цел и не собирался проигрывать.

Дима вскочил и побежал, оглядываясь, а разозлившийся гигант неторопливо прижимал его к морю. Ножа он, кажется, уже не боялся.

Летнёв прибавил ходу, преследователь не отставал. Он словно разминался, постепенно наращивая темп, двигался легко, ноги аккуратно держал под собой и по-прежнему выглядел неутомимым.

Не оторваться, слишком быстрый. Ладно, иди сюда — Дима нарочно споткнулся и сбавил шаг. Чувствуя, что вот-вот догонит, толстяк рванул и полетел, едва касаясь земли. Он мчался на носочках, ловко и страшно, но именно этого Летнёв и ждал, и когда догонявший почти врезался в него, быстро упал ему под ноги, прикрыв руками голову.

Повернувшись, Дима увидел мелькнувшие шорты, чёрные подошвы кроссовок, пятна пота под мышками, всё это покатившееся кубарем по земле, вскочил, подбежал к толстяку, пнул с разбегу в пах, попал неточно, но сильно, сам, запнувшись, упал, нож, к счастью, не выронил и не поранился, встал быстро, быстрее противника, который тоже поднимался довольно шустро, хоть и скалился от боли. И руки толстяк держал перед собой.

И тогда Летнёв, вспомнив совет одного своего бывалого приятеля, служившего когда-то в разведке, даже не вспомнив, а почувствовав, как это будет больно и неожиданно, ударил противника ножом в лицо — не полоснул наотмашь, а коротким быстрым движением вогнал остриё куда-то рядом со скулой. Тот взвизгнул, присел, замер, но рук не опустил. Дима выдернул нож и с усилием сунул ему в висок.

У толстяка словно вырвали внутри провода с питанием. Он упал сразу, без стона, без вскрика, без паузы. Просто обрушился куда-то вниз всем своим мгновенно ставшим безжизненным телом.

Дальше Дима ничего толком вспомнить не мог. Кажется, он побежал к морю и что-то кричал на ходу, затем сел на обломок парапета и погрузился в тупое оцепенение, прерываемое иногда вспышками ярости.

Потом пытался сообразить, где же Катя, пока она сама к нему не подошла и не начала вытирать ему руки носовым платком, смоченным в морской воде. Хотела постирать рубашку, но он не дал. Сидел, застыв, ничего не говорил, иногда поглядывая в сторону убитого им врага.

Тот лежал неподвижно огромной тушей выбросившегося на берег кита, и нож всё так же нелепо торчал из его головы.

Глава четвёртая