Время и фриланс. От ректификата до гарта

Виктор Азаровский продолжает свой увлекательный рассказ в рубрике "Время и фриланс".

— Виктор Иванович, от тебя водкой пахнет. Нехорошо! – говорил я учителю истории, труда и рисования в одном лице Виктору Ивановичу Саяпину. Он стоял у школьного токарного станка в чёрном халате-спецовке и как-то вызывающе держал за спиной руки. Действительно, пахло спиртом, а ещё в прохладном воздухе мастерской – деревом, металлом, лаками.

— На, попробуй, не будет пахнуть, - сказал Саяпин и немедленно протянул левой рукой банку, которую и держал за спиной. – Ректификат! – многозначительно выдохнул он, поднимая и тряся указательным пальцем правой руки куда-то в потолок.

Саяпин оказался прав: я попробовал и пахнуть от него перестало.

— Статья твоя обо мне вышла в газете. Гонорар опять получишь, - уже спокойнее сказал Виктор Иванович, нарезая на фанере горбушу и хлеб. – Все говорят, что тебе надо было в журналисты подаваться, а не в народные учителя… А вот и Сергей Николаевич! Проходи, Сережа…

Ректификат и решил мою судьбу: в оживленном разговоре выяснилось, что я оставил не только институт, но и партийный билет вместе с партийной организацией. Индифферентное отношение к партии не поощрялось органами государственной безопасности. Поскольку в армии я был начальником аппаратной ЗАС (засекречивающей аппаратуры связи) и имел подписку о неразглашении, то меня «удостоили» кандидатом в члены КПСС. А в институте на какое-то замечание о моральном облике принародно вручил партийный билет секретарю организации, объявив, что я никогда не смогу оправдать столь высоких надежд на мои способности, несмотря на уважение к лысому дедушке, преобразившему человечество.

— Ребята, но не смогу я овладеть всеми знаниями, которые выработало человечество, хоть и стараюсь! – совершенно серьёзно сказал я друзьям, стекленея после третьего ректификата и как-то отрешённо думая о выражении «Чист как стёклышко».

— В общем, тебе пора валить отсюда. Скоро придёт запрос на тебя. Пока каникулы, можно оформить документы и слинять потихонечку. Смелый ты парень, - резюмировал Саяпин, - но помни, государство и общество всегда держат на прицеле тех, кто отличается от всех. Мушку чувствуешь?

Мушку эту я чувствовал всегда, чуть ли не с рождения. И когда второклассником принёс учительнице новогодний рассказ, а она начала смеяться, и когда в четвёртом классесказал, что татаро-монголы, изображенные на картинках, очень похожи на моих родственников, и когда видел отношения колхозного начальства, и когда спросил о военном бюджете СССР в институте, а преподаватель замешкался.

Чувство, что я на прицеле преследовало меня всю жизнь.

Через неделю после этого разговора я был уже дома. А ещё через две недели работал корректором в районной газете, которую через месяц стал заполнять своими материалами почти наполовину, за год став поэтапно – журналистом, заведующим отделом, ответственным секретарём.

Через много лет я узнал, что моими благодетелями были редакторы районных и городских газет, которые «прикрывали» меня перед партийными и государственными органами, видимо, запросы по месту моей прописки следовали постоянно. Неужели, мне ничего не следовало иметь?

А пока шёл 1979 год. Присмотревшись к работе районной газеты и типографии, я интенсивно начал учиться всему – и журналистике, и полиграфии. Гонорар всей газеты на 4 полосах был 40 рублей. Этот «пул» делили между сотрудниками и селькорами, в зависимости от вклада каждого. Всего набиралось человек 20-25. Это – редактор, его заместитель, ответственный секретарь, а также руководители и сотрудники отделов. Обычно это были партийный и экономический отделы, а также отдел писем. Зарплаты у всех были разные – от 200 до 100 рублей.Почти в каждом селе был свой местный корреспондент.

Вообще, это была насыщенная и довольно интересная жизнь.

Рубль с долларом в те годы держали паритет. Я приходил на работу раньше всех и первым делом заполнял информациями всю первую полосу, тем самым сразу зарабатывал 10 рублей. Остальные – 10 зарабатывал на других полосах, хотя чувствовал, что такую газету могу заполнять один, постоянно меняя тематику и стиль. А чем бы тогда занимались другие сотрудники, для которых любая «информашка» была делом раздора и препирательств? Ведь все получали заработную плату.

Народ в те годы особенно не задумывался о деньгах, жизнь и будущее потомства представлялись гарантированными. Нормы морали, чести и совести были на первом месте. Всё остальное было вторичным. Не знаю, как в городах, но в нашем районе люди всегда жили зажиточно. Только в колхозе моего родного села было 100 тысяч овец, всего в районе – более 300 тысяч, а поголовье овец Читинской области достигало до 4 миллионов. Мы занимали второе место в РСФСР по поголовью овец после Ставрополья.

Надеюсь, что после такого короткого экскурса в историю можно представить хотя бы приблизительно жизнь людей и экономику регионов. Естественно, сотрудники газеты были только рады моей активности и гонорарам. Никто не завидовал, к тому же мы все были друзьями. На всю жизнь. Да и газета стала интересной.

Наверное, планируя время таким образом и зарабатывая гонорар в то далёкое время, я занимался настоящим фрилансом…

Линотип

Изучение полиграфии я начал с плавки гарта. Это смесь свинца с другими металлами, кажется, оловом и ещё чем-то. Была специальная печь, в которой выплавляли «чушки» для линотипа – машинного набора текста. Кроме этого был ручной набор, при котором на особой «верстатке» из кассы набирали из литер заголовки статей, рубрики, был и целый отдел пробельного материала – разные линейки и т. д. и т. п.

Современным людям трудно объяснить эти темы, нужна специальная литература. Очень коротко: весь процесс набора и печати происходил на гарте, который в расплавленном виде поступал в каналы линотипа (машины для набора) и преобразовывался в пластины, на которых линотипист (обычно женщины) выбивали строки. Последний период эволюции полиграфии и редактуры – от кипящего свинца до компьютерного набора.

Никогда не понимал и сегодня не понимаю тех редакторов и журналистов, которые не знают и не хотят знать физического процесса превращения виртуальной мысли в буквы и тексты.Мне всегда казалось и кажется сейчас, что пишущий человек должен видеть свою мысль, в процессе изложения, в уже сверстанном и отпечатанном виде.

С этой целью, начав с гарта, я научился набирать и верстать газету. Теперь я мог излагать свою мысль посредством печатной машинки, набирать её на линотипе, верстать на монтажном столе, править, печатать на печатной машине, а кроме этого – нарезать бумагу нужного формата, набирать на «верстатке», работать в цинкографии, делая линейные и точечные растры и ещё многое, многое другое, попутное и необходимое. Всё это, как и современные процессы преобразования мысли в текст и графику, элементы фриланса. Об этом не надо говорить, но это надо знать и уметь…

Мне довелось видеть очень много надменных бонз и «слонов» от журналистики и литературы на разных «водопоях».Всегда считал их никчемными и бесталанными существами, способными только врать, живущими в каком-то особом «курятнике» по принципу: уклониться от верхнего, клюнуть ближнего и обосрать нижнего.

Мне кажется, что «курятник» этот не сломан и сегодня… Но какое дело до него и его обитателей фрилансеру, занятому непрерывным процессом, который всякие масштабы и явления рассматривает по мере их изменчивости.

@azarovskiy

Продолжение темы следует...