Люблинская уния и белорусский язык. Как они связаны? Часть 1

В истории нет белых пятен. Все тайное, когда-нибудь становится явным. Далеко не всегда факты разложены по полочкам, порой их приходится находить в самом дальнем углу пыльного чулана. Но они есть, терпеливо дожидаясь своего часа, пока их не коснется рука исследователя.

Источник изображения

Сегодня я начинаю рассказ о времени, которое покрыто более чем 500-летней пылью истории. Но именно в это время белорусский язык, вернее, старобелорусский, получил свой статус, как языка, который способен не просто ютиться в крытых соломой лачугах бедняков, не только вызывать презрение магнатов и шляхтичей, которые, услышав белорусскую речь, презрительно цедили сквозь зубы его носителю: «От тебя смердит псиной…».

Пусть это был еще маленький саженец, который раскачивался на бурном ветре эпохи. Но он пустил крепкие корни, каждую весну покрывался зеленым ковром листьев. И не только каждый выдающийся белорус лелеял и холил его. Его поливали слезою, потом и кровью миллионы простых людей, для которых временами единственной отрадой, надеждой и спасением даже на чужбине был и оставался белорусский язык.

Если вы готовы отправиться со мной в далекий мир Средневековья – милости прошу. Возможно, вы узнаете нечто новое, что заставит вас посмотреть на многие вещи иными глазами.

Приступая к этой работе, я мечтаю о том, что когда-нибудь расскажу эту историю в аудитории Белорусского государственного университета, с которым у меня связано немало светлых минут. И пусть моей фамилии нет в скрижалях выдающихся выпускников старейшего учебного заведения Белоруссии, но его аудитории и холлы еще помнят и мои шаги. Разве этого мало?

Но в сторону – лирику. В путь!

Братья-кузены

Работая над биографией последнего магистра Тевтонского ордена и первого герцога Пруссии Альбрехта (1490-1568), я обратил внимание на то, что его матерью была София Ягеллонка (1464-1512) – дочь польского короля Казимира IV Ягеллончика. Женщина очень крепкая, выносливая и чадолюбивая. Она рожала 17 раз – принцесса, между прочим, а не простолюдинка. Последний магистр Тевтонского ордена был ее восьмым ребенком.

София Ягеллонка (1464-1512)

Прадедом Альбрехта является король польский и великий князь литовский Ягайло (1350 – 1424). В свою очередь, матерью Ягайло была русская княжна Ульяна Тверская (1330-1391).

А кто был последним представителем династии Ягеллонов? Сигизмунд II Август. Его отец и тезка – Сигизмунд I Старый был прозван так из-за того, что был пятым сыном короля Казимира IV Ягеллончика и дождался трона после смерти старших братьев. А теперь первый приз, который меня ожидал: Сигизмунд II Август был двоюродным братом как раз герцога Альбрехта.

Можно было, наверное, обойтись и без цифр, – чай, не на кладбище. Но мне хочется поскорее погрузить своего читателя в мир Средневековья, чтобы вы почувствовали и эти времена, и эти характеры, и эти страсти. Да-да, именно в этой среде великий русский изобретатель Яблочков мог бы изобрести свою лампу накаливания – искрило так, что Польшу, Литву и Белоруссию видно было из космоса.

Молоденькая итальянка – белорусская королева?

Сигизмунд I, отчаявшись дождаться наследников, женился в возрасте за 50 на Боне Сфорца, дочери миланского герцога, которая была моложе его ровно в два раза. Вначале она не оправдала возложенную на нее роль и родила дочь, потом исправилась и разрешилась сыном, названным в честь отца.

Бона Сфорца (1494-1557)

Первый раз я услышал о Боне Сфорца в Несвиже – замке, расположенном примерно в 100 км от Минска и считающемся одним из богатейших и красивейших в Европе. За глаза ее называли предельно просто: «Наша белорусская королева».

Добрейшей души была женщина. Когда сын, за полгода до смерти отца, втайне от матери женился на горожанке Барбаре Радзивилл, Бона вроде бы смирилась, на людях радовалась красивой невестке, чуть ли не пылинки с нее сдувала, а спустя несколько месяцев после женитьбы сына, позвала его на смертный одр Барбары. Молодая женщина угасла неизвестно от чего на руках у безутешного мужа. Впрочем, средневековые врачи с диагнозом справились и констатировали смерть от нарыва пупка…

Барбара Радзивилл (1520-1551)

Примерно 95 % подданных польской короны были уверены – без Сфорца тут не обошлось – отравила. Но ведь за руку ее никто не держал…

Сделаем лирическое отступление. В польской и литовской литературе образ отравленной королевы эксплуатируется разве чуть поменьше, чем драмы Шекспира. Сигизмунда и Барбару называют даже «Ромео и Джульетта». История их взаимоотношений не угасла и спустя много веков – стараниями литовского прозаика и драматурга Юозас Грушас драма перекочевала в театры – в Каунасском государственном драматическом театре пьеса поставлена в 1972 году; в Клайпедском драматическом театре годом позже; в Русском драматическом театре Литвы в 1980 году.

Знали ли они друг друга?

Но вернемся к Сфорца. «Белорусская королева» владела не только замком в Несвиже. Обманом ли, лестью – она завладела еще шестью замками – в Кременце (ныне – Тернопольская область, Украина), Баре (ныне – Винницкая область, Украина), в Кобрине, Рогачеве, Мотоле и Пинске.

А теперь вздохните чуть поглубже – именно в Кременце, в 1533 году, работал над изданием Библии первопечатник Франциск Скорина.

Франциск Скорина (1490-1551)

И вот с этого места поподробнее…

В истории Польши век правления Сигизмунда Старого и отчасти его сына в чем-то приравнивается к эпохе Екатерины Великой на российском престоле. В этом территориальном пространстве в те же самые годы раскрылся, например, талант Миколая Коперника, в русской транскрипции – Николая. Это не секрет – Скорина и Коперник жили в одни годы…

Франциск родился в Полоцке, в семье купца Луки Скорины, который остался в истории упоминанием в жалобной книге Казимиру IV Ягеллончику, за то, что он вместе с неким купцом Прокофьевым хитростью заполучил сорок два рубля у Дорони Иванова из Великих Лук. Давайте чуть-чуть смягчим - воспользовался простодушием…

Иные платят миллионы за то, чтобы: а) их имя осталась в анналах истории; б) за то, чтобы воспитать такого сына. А тут все уложилось в 42 рубля на двоих.

А теперь вопрос на засыпку: знала ли о существовании Франциска Скорины «белорусская королева» Бона Сфорца? Не просто знала – она старалась ему покровительствовать. О причинах «благородства» гадать не приходится – как же мама всех белорусов не может позаботиться о самом известном своем сыне?!

Но это только первый этаж наших знаний.

Путь первопечатника

И еще один вопрос по ходу пьесы. Как вы думаете, где учился Скорина? Естественно, в древней столице Польши – Кракове. Первые два года – в Краковской академии, где за два года окончил факультет вольных искусств. А после этого поступил на факультет медицины, где проучился пять лет.

Но защищался-то он не в Кракове, а в Падуе, в местном университете. Стал доктором медицинских наук (в Польше ни тогда, ни сейчас не было кандидатов наук – только доктора). И именно в Падуе он знакомится с литовским княжичем Яном, внебрачным сыном кого бы вы думали? Самые сметливые уже догадались – польского короля и литовского великого князя Сигизмунда I Старого.

Более того – после свадьбы Сигизмунда и Боны Форцы (1518) именно Скорина становится лекарем и личным секретарем княжича Яна.

К тому времени он уже считается известным печатником. За 1517-1519 годы он издает 23 книги Библии, в том числе «Псалтырь», первую печатную белорусскую книгу.

Источник изображения

Случайно или нарочно, но одним из его меценатов является князь, воевода трокский и великий гетман литовский Константин Острожский. Не кроется ли за этим тайная рука именно Боны? Моя интуиция подсказывает – дыма без огня не бывает.

Круг замкнулся?!

Продолжение следует...

Автор: Юрий Москаленко @biorad