Золотые пузыри (50-50)

В XVI веке золотые и серебряные рудники Мексики и Перу приносили баснословные доходы владевшей ими Испании. И нигде так не завидовали ей, как в Англии, которая в следующем столетии неоднократно пыталась прорваться на южноамериканский рынок, но терпела неудачу за неудачей. Наконец в 1713 году победа англичан и их союзников в войне за Испанское наследство принесла Великобритании, помимо прочего, договор под названием «асьенто», позволявший ей раз в год направлять один торговый корабль в Мексику, Перу или Чили. Уступка это была, очевидно, пустяковая, тем более что судовладельцы обязаны были отдавать Испании четверть полученного дохода. Тем не менее этот пустячок позволил спешно созданной Британской компании Южных морей завоевать безграничное доверие общественности. По непонятной причине до населения не доходило, что проще получить золото из куска свинца, чем ждать щедрости от испанских королей.

В это самое время новый британский король Георг I, убедив парламент в необходимости выплаты государственного долга, пригласил к себе глав крупнейших финансовых организаций — Английского банка и Компании Южных морей — и спросил у них совета, как проще всего это сделать. Компания Южных морей предложила блестящий вариант: она выпускает акции на 2 млн фунтов стерлингов, и вырученные за них деньги идут на погашение долга. Правда, ее доходы от торговли пока невелики, но публика не сомневается в том, что скоро из Южных морей рекой хлынет золото, и люди с удовольствием рискнут потратить свои капиталы на акции в надежде на баснословные дивиденды.

Палата общин одобрила этот план 2 февраля 1720 года, и с этого момента курс акций Компании пошел в гору с головокружительной быстротой, порой утраиваясь в течение суток. Во время этой беспрецедентной спекуляции здравый смысл не изменил лишь депутату-вигу Роберту Уолполу. Он предупреждал соотечественников об опасности биржевой игры, однако никто не желал его слушать. В расчете на сказочные барыши люди готовы были закладывать движимое и недвижимое имущество. Даже парламентарии, прежде с большим вниманием относившиеся к любому выступлению Уолпола, покидали палату, едва он в очередной раз поднимал вопрос об авантюре с Компанией Южных морей.

Чтобы подстегнуть спрос на акции, руководство Компании распустило слух о новых, крайне выгодных договоренностях между Англией и Испанией. Получалось так, будто испанцы, прежде отказывавшие англичанам даже в заплесневелой горбушке, вдруг прониклись необъяснимым великодушием: они собираются предоставить своим исконным врагам эксклюзивные права на эксплуатацию рудников в Потоси (Перу), дававших около половины мировой добычи серебра. Значит, скоро в стране этого драгоценного металла будет не меньше, чем простого железа. Более того, в Мексике неожиданно полюбили английские шерсть и хлопок — на их покупку там готовы расходовать все добываемое золото. Результат был вполне предсказуем: курс акций Компании вырос до заоблачных высот — на их повышение играл, казалось, каждый лондонец. Улицы вокруг биржи были так переполнены народом, что экипажи не могли по ним проехать — даже высшие сановники пробирались к цели пешком. Компания между тем подливала масла в огонь, заявляя, что испанцы готовы обменять на Гибралтар часть своих южноамериканских владений и отменить предусмотренные «асьенто» ограничения, разрешив ей направлять в свои колонии целые торговые флотилии.

Пока мошенники из Компании Южных морей продолжали дурачить лондонцев, на свет, словно грибы после дождя, появлялись аналогичные ей фирмы, создававшиеся как уважаемыми бизнесменами, так и обыкновенными жуликами. На биржу выбросили свои ценные бумаги десятки новых акционерных обществ. Впоследствии их назвали «пузырями» — самый подходящий термин, поскольку лишь немногие из этих чисто спекулятивных предприятий просуществовали больше недели — большинству хватало для очистки чужих карманов гораздо меньшего срока. Одну из таких фирмочек возглавил сам принц Уэльский. Он заработал на своих акциях 40 тысяч фунтов стерлингов, после чего просто послал куда подальше несчастных «партнеров», потерявших на этой авантюре все свое состояние. Известные аристократы входили в правление многих других «пузырей», которых на бирже всегда было больше сотни. Под каким только предлогом не обиралось население! Одни фирмы собиралась делать доски из опилок, другие — доводить до ума вечный двигатель. Была даже компания, которая просто объявила, что «занимается очень прибыльным бизнесом, но каким именно — секрет». Ее остроумный управляющий утром открыл в Сити свой офис, распродал нахлынувшим лондонцам акций на несколько тысяч фунтов стерлингов и в тот же вечер покинул страну. Джонатан Свифт пытался урезонить обезумевших соотечественников насмешливыми строчками:

Это был глас вопиющего в пустыне. От финансовых спекуляций не могли удержаться даже представители высшего света. Джентльмены встречались с брокерами в тавернах и кофейнях, леди — в фешенебельных ателье, ювелирных салонах и галантерейных лавках. Это было повальным увлечением — как финансовые пирамиды постсоветского периода. И столь же «выгодно».

Однако 11 июня король объявил «пузыри» общественным злом, а продажу и покупку ими акций — незаконной деятельностью. Директоров лопнувших компаний-однодневок объявляли в розыск, судили и штрафовали. Впрочем, биржевые акулы уже уплыли вместе с проглоченными деньгами, и в сети правосудия попадалась лишь мелкая рыбешка. Вместе с тем, несмотря на высочайшее вмешательство, «пузыри» продолжали всплывать и финансироваться потерявшими голову акционерами. Они готовы были вкладывать деньги в самые безумные проекты типа получения серебра из свинца или, скажем, в «машину Пакла», которая, «стреляя круглыми и квадратными снарядами, совершает полный переворот в военном деле».

Тем временем акции Компании Южных морей продолжали дорожать. За май их курс вырос практически вдвое, достигнув уровня, заставившего большинство вкладчиков наконец прозреть и понять, что дальнейшая игра на повышение нереальна: крах возможен в любую секунду. Многие крупные игроки начали продавать свои акции, спеша сорвать куш. К 3 июня продавцов стало гораздо больше, чем покупателей, и курс стремительно понесся вниз. Руководству Компании удалось предотвратить крах, лишь лихорадочно скупая собственные акции. Доверие было восстановлено, по крайней мере на время. К августу акции все еще стоили вдесятеро дороже, чем в феврале, когда началась широкомасштабная спекуляция ими. Но тут пронесся слух, будто руководство Компании, включая ее управляющего сэра Джона Бланта, потихоньку распродает свои пакеты. Это было началом конца. Курс акций снова стал падать, мелкие вкладчики разорялись. Руководителей Компании останавливали на улицах возмущенные толпы, и правительство испугалось, что ее крах приведет к беспорядкам в столице. Георг I вынужден был прервать свое пребывание в Ганновере, в конце осени спешно вернулся в Англию и, созвав парламент, поручил ему искать выход из кризиса. По всей стране проходили шумные собрания вкладчиков, еще надеявшихся вернуть потерянные деньги. В Лондон хлынули петиции с требованием привлечь к суду мошенников из Компании Южных морей. Пятеро ее директоров были арестованы, но казначей, мистер Найт, успел сбежать в Кале со всей финансовой отчетностью. Король поручил своим послам добиваться выдачи Найта из любой страны, где он попытается укрыться.

Канцлер казначейства мистер Эйслеби, выступавший за принятие плана Компании во время парламентских дебатов в феврале 1720 года, был вынужден подать в отставку — его подозревали в финансовой нечистоплотности. Потом его исключили из палаты общин и посадили в Тауэр — чтобы не сбежал вслед за мистером Найтом. По дороге в тюрьму бедного Эйслеби чуть не растерзала беснующаяся толпа лондонцев. Не в силах расквитаться с самим опальным политиком, они сожгли его чучело. Роберт Уолпол, единственный среди парламентариев не терявший голову на протяжении всей этой грандиозной аферы, заявил, что главная задача правительства — восстановление народного доверия. В следующем году он занял пост премьер-министра. Благодаря его усилиям вкладчики смогли вернуть себе треть потерянных денег, однако вряд ли это спасло многие тысячи англичан от трагических последствий их собственной жадности и необъяснимого легковерия.