В продолжении: Тайны и загадки праздника Рождества Христова: Почему мы празднуем 25 декабря? Вера против Критики
Тайны и загадки праздника Рождества Христова: "Се, Дева во чреве примет". Вера против Критики
Тайны и загадки праздника Рождества Христова: Где родился Христос? Вера против Критики
Тайны и загадки праздника Рождества Христова: В поисках дня Рождества. Вера против Критики
Наше путешествие в тайны и загадки праздника Рождества Христова будет не полным, если я пройду мимо одного очень интересного апокрифа под заглавием "Протоевангелие Иакова". Несмотря на то, что этот текст не входит в канон Священного Писания, его значение для нашей темы колоссально! Тем более, что в канонических Евангелиях о самом моменте Рождества сказано очень кратко.
Критики долгое время пытались выставить этот текст "подделкой эпохи Возрождения". Почему? Потому что первая рукопись, найденная алхимиком Постелем в 1552 году, таинственным образом исчезла. Нет оригинала — нет доказательств! К тому же, автор рукописи явно был не иудеем. Но здесь в игру вступила серьезная наука. Великий исследователь Константин Тишендорф (человек, открывший Синайский кодекс Библии) провел колоссальную работу. Он сличил 18 различных кодексов этого текста! Оказалось, что его фрагменты встречаются в сирийских рукописях VI века. Что это значит? Это значит, что перед нами не просто "фантастическая сказка", а древнейшее эхо тех событий, которое Церковь бережно хранила в своем Предании.
Нырнём в 1552 год. Известный ученый, алхимик и искатель древних тайн Вильгельм Постель привозит с Востока в Европу рукопись, которая производит эффект разорвавшейся бомбы. В рукописи, названной позже "Протоевангелием Иакова", описаны очень интересные подробности Рождества, которые объясняют многое из литургической практики, предания и традиции Церкви. Так например, в тексте пишется, что Иисус родился не в Вифлееме, а в пещере. Как известно в канонических Евангелиях упоминаются лишь ясли. Именно благодаря этому апокрифу пещера стала обязательным элементом иконографии Рождества и паломничества в Святую Землю.
Судьба первой рукописи покрыта глубокой тайной. После публикации она бесследно исчезла. Однако, исследователи бросились искать другие копии и обнаружили десятки древних манускриптов — на греческом, сирийском, латыни... Самым древним фрагментам более 1400 лет!
И хотя текст Евангелие Рождества не старше Евангелий от Матфея и Луки, уже во II веке эту книгу цитируют величайшие умы христианства:
Святой Иустин Философ и Климент Александрийский (II век).
Ориген (III век) ссылался на неё в своих трудах.
Григорий Нисский и Иоанн Дамаскин — титаны богословия — доверяли этим сведениям.
Если бы это были "бабушкины сказки", стали бы такие интеллектуалы, как патриарх Фотий или гениальный Андрей Критский (он использовал сюжеты Протоевангелия для создания праздничных канонов и проповедей), опираться на него, как на надежное церковное предание? Разумеется Фотий понимал, что это Евангелие не написано самим Иаковом, но признавал за ним роль "исторической памяти" ранней Церкви.
В чём уникальность этой рукописи? Несмотря на то, что в 500 году "Декретом Геласия" (на Западе) она была официально признана апокрифом и отвергнута как богодухновенная, в православии её статус остался "гибридным". То есть, она не является частью Св. Писания, но почитается как важный памятник Св. Предания. Вот такое вот среднее положение между "еретическим вымыслом" и "священным фактом" как памятью очевидца.
Да, что важно? Когда папа Геласий составлял список книг, разрешенных и запрещенных для чтения, "Книга Иакова" попала под осуждение как апокриф, не потому, что там была ересь, а потому, что он был слишком... чудесный. Слишком много деталей, слишком много эмоций, слишком много "сказочного".
Вообщем, перед нами классический антагонизм. С одной стороны, строгие церковные каноны (официальные, сухие) и народная жажда чуда и умилительных деталей. Ох уж эта вечная, как само человечество, тема конфликта между строгим официальным подходом и... человеческим сердцем.
Канонические Евангелия поразительно лаконичны. Они почти ничего не говорят о внешности Христа, о детстве Марии, о том, как выглядели пещера Рождества или дом в Назарете. Официальный канон держит дистанцию. Бог в нем — это Грозный Судия или Высокий Логос. Протоевангелие Иакова делает священную историю "домашней", что-ли. Оно превращает титанов веры в живых людей! Престарелый муж Иосиф, который переживает, что он "старик", а Мария — "девочка". Анна, которая плачет в саду под лавровым деревом, видя птиц с птенцами. Всё это делает святость осязаемой, уютной и понятной сердцу живого человека. Даже "запрет" великого Рима был бессилен перед красотой этого сюжета. Поэзия веры оказалась сильнее юридических запретов. Народное сердце выбрало чудо.
Да и потом, откуда мы знаем имена стареньких родителей Девы Марии — Иоакима и Анны?
Вы когда-нибудь задумывались, почему на иконах Рождества мы видим вола и осла? Почему на старинных картинах и иконах святой Иосиф всегда изображается глубоким старцем? Или откуда взялась ветвь в его руках, а иногда — крошечный голубь, присевший на его посох? В Евангелиях об этом ведь ни слова. Или почему на западных картинах Младенец лежит в яслях, а на восточных иконах — в пещере? В канонических Евангелиях от Матфея и Луки этих подробностей нет. Весь этот визуальный и духовный мир подарила нам книга, которую Церковь не включила в Библию, но полюбила всем сердцем — "Протоевангелие Иакова".
Церковные иерархи понимали: если полностью запретить "сказочное", живая вера может превратиться в сухую, эгалитарную философию и... угаснуть. Так и произошло с очень заумными гностиками. Мудрость отцов заключалась в компромиссе. Они не ввели Протоевангелие в канон, но позволили его сюжетам расцвести в иконописи, литургии и проповедях. Таким образом, "сказка" не разрушила структуру организации, а стала ее удивительным украшением.
Протоевангелие Иакова — это победа человеческого воображения. Оно доказывает, что человечеству мало одних правильных, догматических формул. Человеку нужна История. Нужен Миф в самом высоком смысле этого слова. Миф как повествование, которое делает мир не просто понятным, а обитаемым и родным. Без "сухого" канона вера расплылась бы в суевериях, но без "умилительных" апокрифов она могла бы просто замерзнуть. И сегодня этот баланс между жёсткой структурой и человеческим чувством остается главным вызовом для любой современной идеи, претендующей на долголетие и признание миллиардов людей.
Разговор об апокрифах — это всегда разговор о том, как рождалась наша культура, как люди пытались "дорисовать" невидимое и как из множества преданий кристаллизовалось то, что мы сегодня называем Традицией. А любая традиция без живой человечности — это её надгробная эпитафия!
По сути, Вильгельм Постель, привезя эту рукопись, подарил христианскому миру не просто текст, а зеркало, в котором верующие увидели самих себя — со всеми своими чувствами и жаждой чуда, вписанными в канву вечности. Без этой "живой человечности" икона была бы схемой, а праздник — просто датой в календаре.
"Протоевангелие Иакова" практически сформировало Богородичный цикл праздников. На его сюжетах основаны многие гимны, каноны и праздничные службы Православной и католической церквей. Кроме того, имя Иакова связано с одной из древнейших литургий — Литургией апостола Иакова, которую и сегодня совершают в определенные дни (например, в день памяти апостола 23 октября или в Неделю по Рождеству).
Можно бесконечно спорить о датировках рукописей, о папах и умных критиках... Но все это меркнет перед одним фактом: христианское сознание жаждало этих подробностей. Ими жило религиозное чувство народа.
Почему? Потому что эти истории — о горе бесплодных Иоакима и Анны, об их мольбе, о явлении ангела — сделали Рождество близким и понятным. Они вдохнули жизнь в строки Евангелия.
На Востоке, где Православие особенно ценит Предание, "Книга Иакова" не пылилась в библиотеках. Она стала частью службы! Её читали на главных праздниках — Рождестве Богородицы (8 сентября) и в дни памяти Богоотец Иоакима и Анны.
Посмотрите внимательно на православную икону Рождества или Введения во храм. Вы увидите не просто "красивое изображение", а буквально ожившие страницы той самой книги Иакова. Восточная Церковь поступила очень мудро: она не стала вводить "театральные образы" в службу, но пропитала духом этого текста всё своё богослужение.
"Протоевангелие" — это не просто любопытный текст, а художественный код, без которого мировое искусство (от Андрея Рублева до Рафаэля) было бы непонятным. Знаменитые циклы фресок Джотто в капелле Скровеньи (история Иоакима и Анны) или "Обручение Девы Марии" Рафаэля были бы невозможны, так как в Библии этих событий просто нет. Книга Иакова и стала той почвой, из которой выросло всё мировое искусство. Это не просто книга — это благоухающая легенда, которая превратила сухие исторические факты в дивную поэму. Это удивительный пример того, как "наивная поэзия" древности стала фундаментом высокой культуры!
Это и есть истинная сила веры: когда история, рассказанная века назад, становится частью нашей личной семейной истории. Критика бессильна против чуда, которое живет в сердце миллионов верующих.
Знаете ли вы, что в момент Рождения Христа, согласно этой книге, время на всей планете на мгновение замерло? По дороге, уже вблизи Вифлеема, Мария чувствует приближение родов. Иосиф устраивает ее кое-как в придорожной пещере и отправляется в поиски за бабкой-повитухой, но по пути замечает странные явления в природе:
"И вот я, Иосиф, шел и не двигался. И посмотрел на воздух и увидел, что воздух неподвижен, посмотрел на небесный свод и увидел, что он остановился и птицы небесные в полете остановились, посмотрел на землю и увидел поставленный сосуд и работников, возлежавших подле, и руки их были около сосуда, и вкушающие (пищу) не вкушали, и берущие не брали, и подносящие ко рту не подносили, и лица всех были обращены к небу. И увидел овец, которых гнали, но которые стояли. И пастух поднял руку, чтобы гнать их, но рука осталась поднятой. И посмотрел на течение реки и увидел, что козлы прикасались к воде, но не пили, и все в этот миг остановилось".
Великое событие свершилось! Когда Иосиф возвращается к пещере, то находит уже Божественного Младенца на руках Пречистой Матери, а приведенная им женщина и еще другая женщина, Саломия, могут лишь с ужасом и благоговением констатировать дивный факт рождения Дитяти от Пренепорочной Приснодевы.
"И сказала бабка: душа моя возвеличена, глаза мои увидели чудо, ибо родилось спасение Израилю. И облако тогда отодвинулось от пещеры, и в пещере засиял такой свет, что они не могли вынести его, а немного времени спустя свет исчез и явился младенец, вышел и взял грудь матери своей Марии".
"Далее следует повествование о поклонении волхвов, приведенных с Востока звездой, и об избиении Иродом младенцев. Последний рассказ дополнен сведениями о чудесном избавлении от смерти младенца — Иоанна Крестителя: мать его Елизавета бежит с ним, преследуемая палачами, и в ту минуту, когда они настигают ее, по молитве Елизаветы расступается гора и скрывает в недрах своих мать и дитя. Ирод издает приказ разыскать во что бы то ни стало младенца Иоанна, полагая, что именно ему суждено быть Царем, предсказанным волхвами. Слуги Ирода пристают к первосвященнику Захарии с требованием указать, где скрывается его сын, и ввиду отказа Захарии убивают его в самом храме, перед алтарем; на месте убиения его остается кровавое пятно, которое никакими усилиями нельзя отмыть, и глас Божий возвещает священникам, что эта святая кровь останется несмываемой до пришествия Мстителя. Весь народ Израильский скорбит и оплакивает Захарию, на место которого по жребию избирается первосвященником Симеон, муж праведный, «которому обещано Духом Святым, что он не вкусит смерти, доколе не узрит воплощенного Спасителя мира».
На этом месте заканчивается текст Протоевангелия кратким сообщением предполагаемого автора — Иакова — о том, что после смерти Ирода и во время наступившего вслед за тем народного волнения он, Иаков, удалился в пустыню и здесь написал свою книгу во славу Бога и Господа нашего Иисуса Христа" (См. Юрий Николаев "В поисках Божества. Очерки из истории гностицизма» (1995)").
На Западе все эти предания легли в основу "Золотой легенды", вдохновившей все средневековое христианство. На этом стоит остановится.
"Золотая легенда" Якова Ворагинского (около 1260 года) - это сборник, который стал "бестселлером" Средневековья, уступая по популярности только Библии. "Золотая легенда" мастерски объединила официальное Писание с богатейшими апокрифическими преданиями заполнив пустоты. Сборник был составлен в соответствии с литургическим календарем, что делало его незаменимым пособием для священников при подготовке проповедей и для частного чтения мирян. До 1501 года количество её изданий даже превышало число изданий Библии! Именно она закрепила образы Рождества в западной христианской культуре. Почти каждый витраж в соборах или алтарный образ того времени — это иллюстрация к тексту Ворагинского. Книга не просто пересказывала жития, она давала готовые, яркие, легко визуализируемые сцены и детали, которые художники и скульпторы могли напрямую переносить на холст, в камень или стекло. Именно, "Золотая легенда" дала художникам и скульпторам Возрождения (от Джотто до Яна ван Эйка) иконографические каноны.
И если Вильгельм Постель вернул Европе "чистый" греческий текст Протоевангелия, то "Золотая легенда" (в которую входило "Протоевангелие") за триста лет до него уже подготовила почву, наполнив всё западное христианство этими образами.
Известный немецкий богослов и специалист по новозаветным апокрифам Эдгар Геннеке (1865–1951), отмечал, что "Протоевангелие" отражает уже сложившееся в то время глубокое почитание Девы Марии. Именно оно сыграло ключевую роль в формировании и закреплении учений о Приснодевстве и Непорочном зачатии Марии у католиков. И хотя в православии есть праздник Зачатия праведной Анною Пресвятой Богородицы (22 декабря), однако православная Церковь признавая это зачатие "чудесным" (по молитвам бесплодных родителей), не признаёт его "непорочным" (в техническом латинском смысле этого слова). Я объясню в чем суть проблемы:
В католической традиции (под влиянием блаж. Августина) первородный грех понимается как наследуемая "вина". Чтобы Мария была достойной матерью Бога, с неё должна была быть снята эта вина.
В православной традиции первородный грех понимается не как юридическая вина, а как "родовая порча" или болезнь природы (смертность). Если бы Мария была изъята из этого процесса, она была бы "сверхчеловеком", и тогда человечество Христа, принятое от неё, не было бы полностью нашим, человеческим.
Что очень интересно? Хотя оригинал II века, этой рукописи действительно не сохранился, как и в случае с каноническими текстами Нового Завета, в Египте в 1952 году был найден Папирус Бодмера V (Papyrus Bodmer V), который датируется III или началом IV века. Этот текст, озаглавленный в рукописи как "Рождение Марии. Откровение Иакова", хронологически наиболее близок к предполагаемому оригиналу (ок. 150 –170 гг. н. э.). Он содержит греческий текст, который современные ученые считают крайне близким к первоначальному. И если в случае с текстами Нового Завета исследователи располагают только более поздними списками и переводами, то ситуация с "Протоевангелием Иакова" снова оказалась уникальной.
В некотором смысле, эта рукопись даже "древнее" многих полных кодексов канонических Евангелий, сохранившихся до наших дней. Она доказывает, что образ Девы Марии и детали Рождества, которые мы считаем привычными, сложились в христианском сознании практически с самого начала, а не были придуманы позже в Средневековье или как утверждали критики в эпоху Возрождения. Критики оказались правы в одном: это не текст апостола Иакова (авторство остается псевдоэпиграфическим), но они ошиблись, считая его поздним подлогом. Это подлинный голос II века, та самая "наивная поэзия", которая веками питала христианскую Церковь.
История с Вильгельмом Постелем и "Протоевангелием Иакова" — это удивительное напоминание о том, что традиция жива до тех пор, пока в ней бьется пульс "человечности".
С Праздником, христиане!
