ЛЕММИНГИ (роман) Глава 4

Утром следующего дня Ольга пошла с сыном в магазин. Памятуя вчерашнее, внимательно огляделась на уличном переходе: не летит ли какой джигит на красный. За завтраком Димке происшествие пересказали без наиболее красочных подробностей, но взяли клятву на красный никогда через дорогу не бегать, есть ли там машины, или отсутствуют. Сын отнесся к словам предков серьезно, хотя и подосадовал, что проспал приход настоящего следователя.

Асфальт улицы не хранил следов трагедии. То ли затерли его шины, то ли утренние поливалки хорошо поработали, но пятен крови на дорожном покрытии не было. Только у самого бордюра тускло поблескивал небольшой осколок прозрачного стекла – остаток разбившейся водочной бутылки.

В «Перекрестке» стояла воскресная тишина. У касс прогуливался новый охранник – форма на нем топорщилась, явно еще не обношенная, как полагается. Две сидевшие в соседних ячейках кассирши вполголоса обсуждали случившееся – Ольга уловила отдельные фразы: «Бог наказал!.. А уж как права качала!.. Ну а Игоря-то за что? Он ведь помочь хотел… Кто теперь знает, чего он хотел? Может просто из интереса туда рванул. Ей-то точно помочь ничем нельзя было…» Уже подходя к кассе, чтобы расплатиться, молодая женщина услышала: «А тот-то мужик каков, а? Просто перешел дорогу, как ни в чем не бывало, и даже не притормозил. Вот сволочь! Таким паскудникам всегда ничего. Хоть молния ударь, все как с гуся вода!»

– Хорошая у Андрея тут теперь репутация, - подумалось ей. Она посмотрела на Димку. Сын сжался, делая вид, что его ничего не касается, но услышанное ему явно не понравилось. Исподтишка почти незаметно для окружающих он сложил пальцы в кукиш и направил этот знак презрения в сторону говорливой кассирши.

– Мам, - спросил он, когда они с полными пакетами покинули магазин, - А чего это они папу сволочью назвали? И по-другому по-всякому. Или они не про него?

– Про него. Будь уверен. Досадно хабалкам, что еще одного человека грузовиком не сшибло.

– Почему?

– Потому что не такой, как они. Если б тот грузовик на пять минут позже подъехал, и кассирш бы этих тоже там накрыло. Они ж наверняка просто подойти не успели. Заробели на счастье свое.

– А ты бы подошла?

– Нет, конечно. А ты?

– Ну, я не знаю… - сын задумался. – Мог и подойти. Не каждый ведь день такое увидишь.

– А теперь как?

– Теперь нет. Я бы просто по телефону позвонил в скорую. Все равно ведь я без врача бы ничем помочь не мог, правда?

– Правда. Молодец. Тебе еще вообще рано в такие ситуации влезать. А вот взрослым надо было подумать. Если бы даже кто-то и попробовал помочь – пульс пощупать или еще что – то уж остальные точно должны были не на покойницу глазеть, а место происшествия огораживать. Вон у магазина решетки стоят. Или хоть тележки бы из «Перекрестка» вокруг выставили. Глядишь, следующий водитель и свернул бы, заметив. Так ведь нет – любопытно им было. Ну и поплатились.

За разговором Ольга с Димкой отошли уже довольно далеко от улицы, как вдруг сзади раздался разноголосый звук сирен. Оба обернулись. По мостовой пронеслась с мигалками кавалькада пожарных машин и пара «Скорых». Через несколько секунд проехали и пара белых милицейских «Фордов».

– Гос-споди! – Ольга даже притормозила. – Опять что-то стряслось. Прав был этот Ничипоренко. Каждый день новые беды. Может и вправду к родителям в Карелию уехать, а сын? Черт бы с ней с работой. Тут теперь как на фронте. Не знаешь, откуда прилетит. А там бы и пересидели полосу несчастий.

– В Карелию скучно, мам, - возразил Димка. Он уже забыл про скрывшиеся за домами пожарки. – Мы ж в последний раз думали в Италию рвануть. В Матеру. Каменный город посмотреть. А чего там в этой Карелии – одна рыба, да дедушки с бабушками.

– Ну в Матеру, так в Матеру, - согласилась Ольга. – Тогда будем пока поосторожнее.

У подъезда сидела соседка с третьего этажа. Бесформенная женщина запенсионного возраста, вне зависимости от погоды вечно одетая во что-то неопрятное и демисезонное, выгуливала двух своих собак – огромную добродушную рыжеватую овчарку и малокалиберную истеричную чихуахуа. Всех проходящих собаковладелица громко приветствовала, но умудрялась при этом обязательно ввернуть что-нибудь сочувственно-неприятное. Вот и в этот раз, поздоровавшись с Ольгой и Димкой, скроила скорбную мину и поинтересовалась: «Отдыхать-то не едете, Олечка? Димочка бедный выхлопными газами дышит. Как он? Не болеет?»

– Здоров. – отрезала Ольга. – И вам не хворать. Жара и вправду разгулялась. Говорят, у собак в такую погоду блох особенно много. Справляетесь?»

– Нет у моих лапочек блох, нету! – возмутилась было соседка, но мама с сыном уже открыли магнитный замок, дверь щелкнула, и спорить стало не с кем. Старуха пожевала беззубым ртом и поерзала на скамейке. Удовольствие было испорчено. Оставалось ждать следующую жертву своего сочувствия. Однако в жаркий выходной во дворе было пустынно. Утро, обещавшее много интересного, пропадало впустую.

– Петровна! – донессся вдруг из окна второго этажа визгливый женский голос. – Ты слыхала, чего деется? Рынок-то у метро сгорел!

Старуха привстала, спустив собачонку с рук на лавочку.

– Да, брось! Правда? То-то мне казалось, что я сирены слышала. А ты откуда узнала?

– Так вот в новостях уже показывают. Пламя с дом высотой!

– Поди подожгли? Рэкетирцы?

– Нет. Само полыхнуло. Вьетнамцы там жили. Говорят, плитка электрическая у них проводку пережгла. Все начисто погорели.

– Грехи наши тяжкие! – Петровна перекрестилась. – Упокой их душу. Хотя, они ж язычники вроде? Из огня да в полымя значит.

– Выходит так.

– Что делается, а! – последнюю фразу Петровна произнесла уже вполголоса. Овчарка в ответ глухо тявкнула.

Из кармана, таящегося где-то в многослойной, несмотря на жару, одежде старуха извлекла кнопочный мобильник. Прищуриваясь, натыкала номер.

– Галя?! Алло! Галя?!! Доча! – так, словно хотела докричаться без телефона, проорала она. – Ты меня слышишь?

Видимо в трубке ответили утвердительно.

– У вас там пожар что ли?!.. И чего?!.. А сколько?.. Ишь ты!

Последовала пауза, вовремя которой бабка вслушивалась в то, что говорили в трубку.

– Так им и надо!, - резюмировала она. – Житья от них не стало! Куда ни плюнь, везде инородцы! Бог все видит… Да, какие они люди!? Одна корысть, что о двух ногах. Сидели б у себя во вьетнамщине, целее бы были. Все на наше добро зарятся. А власти и дела нет. Эту-то власть надо было в тот же пожар сунуть… Ну бывай. Воняет там у вас поди? Ну тогда я к тебе пока в гости не соберусь. Пусть рассеется. Бывай!

Отключив телефон и засунув его снова куда-то под одежду, старуха засобиралась домой. Чихуахуа заняла свое законное место на руках хозяйки, а овчарка, зная порядок наизусть, без понуканий неторопливо подошла к двери подъезда. Бабка достала внушительную связку ключей, нашла среди них магнитный и приложила его к кнопке открывания двери. Раздался тоненький писк. И вдруг овчарка отступила от двери, ощетинилась, зарычала, а потом протяжно и жалобно заскулила, отказываясь заходить в дом.

– Ты чего это, Лайба? – опешила хозяйка. – Сдурела на старости лет? Жрать что ль не хочешь? Домой не хочешь? Чего рычишь-то? У нас в подъезде небось медведей нету.

Овчарка глухо гавкнула, но с места не двинулась.

– Как хошь, дура. – Старуха разозлилась. – Тоже мне. Характер она показывать будет. Ща вот пристегну тебя к перилам, и сиди тут до завтрева.

С этими словами она застегнула карабин поводка на перекладине поручней, решительно распахнула дверь и шагнула внутрь. За судьбу собаки старуха не опасалась. Эта форма наказания, когда псина выказывала непослушание, уже применялась, и спустя час-полтора сердобольные соседи, пожалев скулящую овчарку, отстегивали ее и приводили к дверям хозяйки. Так должно было случиться и на этот раз.