РОМАН "ЛЕММИНГИ" - Предисловие

Это сладкое слово «свобода».
...
В молодости мы относимся к различным запретам и ограничениям с любопытством: «а почему нельзя?» Потом некоторое количество набитых при падении с деревьев шишек и подзатыльников, полученных за порванные на коленках штаны, переходит в качество, и большинство родительских «табу» мы начинаем воспринимать органично – ради собственного комфорта и безопасности. Правда, не все этот барьер преодолевают. В школе, помнится, мы лазили по крышам невысоких подмосковных домов и швыряли снежки в проезжающие по довольно пустынным улицам грузовики. Пару раз водители останавливались и пытались выловить кого-нибудь из шалопутной компании второклассников, чтобы вложить ума самым примитивным методом – выдрав мелких озорников почем зря. В те буколические времена такое воспитание не только не запрещалось, но порой даже и поощрялось. Но мы растворялись в темноте чердаков, перескакивали с одного дома на другой, стоящий вплотную, и все это, непонятно как, обошлось без сломанных ног и свернутых шей. Однако, разнообразие развлечений такими рисковыми трюками не исчерпывалось. Появились «поджиги» - стреляющие дюралевые трубочки, заряжаемые спичечными головками и кусками гвоздей. В небольшом городе вести разносятся быстро – интерес к «поджигам» сошел на нет после того, как у кого-то на соседней улице повредило глаз, а кому-то оторвало часть пальца.

Правда, сменив форму, прогресс сохранил содержание. Страсть к громким и ярким эффектам мы начали удовлетворять подрывом бутылок с карбидом и водой, созданием из того же карбида «вулканчиков» с помощью продырявленной консервной банки, закопанной в землю, изобретением различных видов пороха и магниевыми «бомбочками». Видимо, в этот момент наши ангелы-хранители собрались на горний консилиум и были к нам особенно внимательны: пиротехническая эра миновала без травм.

Но были и трагедии. Как-то ранней весной мои одноклассники отправились на местный неглубокий пруд кататься по еле-еле освободившейся ото льда воде на «баллонах» - так назывались отслужившие камеры от автомобильных колес, латанные-перелатанные с помощью резиновых заплаток и клея. Самой большой ценностью считались камеры грузовиков – на них можно было плавать втроем-вчетвером, не замочив штанов и пальто. На таком-то большущем баллоне и открыли весеннюю навигацию мои приятели. Увы, одна из заплаток вдруг не выдержала, и камера начала активно выпускать воздух. Катавшиеся отчаянно погребли к берегу, но один из них – Владик Кривошеев – соскользнул в ледяную воду и сразу утонул: как потом выяснилось, сердце не выдержало холода и испуга. И снова полученный горький опыт запомнился: больше в городе на баллонах никто из пацанов не катался. Даже летом.

Теперь я порой задумываюсь о том, сколькими жертвами и слезами оплачены окружающие нас правила и запреты типа: «не влезай, убьет», «не стой под стрелой», «переходите улицу на зеленый свет». Сделавшись естественными и органичными, они уже утратили часть своего пугающего смысла, однако произошло это не вдруг и не малой кровью.

Времена меняются. Жизнь мегаполисов, население которых теперь значительно превышает возможности нормального человеческого сосуществования, изменилась и информационно. Мы уже не перестаем использовать неисправные электроприборы только от того, что в соседнем доме кого-то убило в ванной феном или произошел пожар от самопальной электроплитки – нам это фиолетово. На улице, где вчера кого-то сбило машиной, сегодня (на том же месте таким же образом) пересекают проезжую часть уже 5-10 человек. Газовые баллоны, способные при взрыве обрушить весь стояк многоквартирного дома, все так же хранятся на лоджиях. Бывшие жители окраин империи, поселившись в столицах, запросто справляют нужду на угол киоска, подключенного к линии электропередачи плохо изолированной «времянкой». Травмопункты работают, перевыполняя все мыслимые планы. В моргах не хватает столов для всех пострадавших по собственной дури. И это еще не считая жертв терактов, устраиваемых не нашедшими себя в новой реальности мальчиками-девочками, предпочитающими быструю смерть и обещанный рай с гуриями медленному загниванию в копошащейся среде усредненных судеб и их носителей.

И все-таки полезные запреты пока еще работают. Мы оглядываемся по сторонам на светофорах и не особенно рвемся заплывать за буйки. Мы не суем без особенной нужды пальцы в розетку и не заедаем холодной дыней раскаленный бараний плов.

Но что будет с нами, если в один не самый прекрасный день по какой-то важной причине из нашего сознания будут вынуты все наработанные ограничители? Многие ли переживут этот момент? А главное, какой именно может быть та причина, по которой табу и предупреждения перестанут работать? Управляющее нами бессознательное – сделает ли оно это с какой-то глобальной целью или просто от усталости и безразличия? Чем обернется для человечества и планеты этот неожиданный поворот к абсолютной свободе ото всех досаждающих нам барьеров? Каким оно прозвучит тогда для нас – «это сладкое слово – свобода».