[ДЕТЕКТИВ] Увлечение. Эпилог

Со дня событий в промзоне прошло уже больше месяца. Убитого никто не хватился. Тело Зайцев перепрятал, чтобы Журавлёв вдруг не побежал с повинной.

Коля Журавлёв никому ничего не сказал, только при встрече с Анатолием смотрел ему в глаза со значением, как будто чувствовал себя разведчиком, выполняющим секретное задание. А Мидлихин вёл себя так, словно вообще ничего не случилось.

Несмотря на это, произошедшая с ними история продолжала мучить Зайцева: у неё не было финала. А он требовался - и чем дальше, тем сильнее.

В планах Анатолия всё было просто: они находят убийцу и отдают его полиции. Всё, конец. Или он убивает киллера, когда тот будет с оружием в руках, идёт сдаваться, его закрывают, разбираются и выпускают. Точка. Или не выпускают, но Костя его в тюрьме не бросит и семью без средств не оставит. А потом он выйдет - и пусть хотя бы так всё закончится.

Сейчас же Зайцев чувствовал, что отсутствие завершения преследует его неотступно, не давая ему передышки. Со временем он ощутил, что ему уже не хочется знать, как всё было, не нужны подробности. Достаточно знака. Символа. События, подводящего черту. Но знака не было. Видимо, оставалось просто терпеть. И Зайцев терпел.

После работы он поставил машину в гараж и шёл домой. Неожиданно похолодало. Анатолий вспомнил, как купил себе первую кожаную куртку - ещё в молодости. Гулял в ней и удивлялся - идёшь против ветра, а не продувает. В кармане завибрировал телефон. Зайцев, не глядя на номер, ответил.
Голос с лёгким восточным акцентом проговорил настойчиво и энергично:
- Ваш друг лежит. Приезжай скорее. Тебя надо.
- Куда?
- "Изюм", - ответил голос, и связь прервалась.

Анатолий вернулся в гараж, сел в машину и поехал. В этот раз он не торопился. У ресторана не было ни полиции, ни "Скорой", но беспокойство не оставляло Зайцева до тех пор, пока он не нашёл пьяного вдрабадан Мидлихина.

Анатолий вытащил Костю на улицу, принялся заталкивать в машину и вдруг, не выдержав, пнул изо всей силы по башмаку, надетому на свисающую с сидения ногу. Мидлихин свернулся калачиком и выглядел в этот момент совершенно беззащитным.
- Поросёночек, - пробормотал Зайцев, захлопнул дверь и повёз его домой.

То, что Костя начал пить, было очень плохо. Пьяные люди склонны делиться своими переживаниями с кем ни попадя. И хотя никаких доказательств, кажется, не осталось, Толе всё равно было не по себе. Закинув так и не проснувшегося шефа на кровать, он сварил себе пельменей, есть их не стал, сел смотреть телевизор и смотрел до тех пор, пока не уснул на диване.

Утром его поднял Костя. Был он на удивление свеж, сходил, оказывается, в магазин, приготовил завтрак и отправился будить друга. Анатолий умылся, зашёл на кухню, увидел на столе ветчину, хлеб, салат из помидоров и огурцов, бутылку вина, маслины и почему-то торт. День начинался с праздника.

- Запой? - добродушно поинтересовался Зайцев. - А вино для чего? Водки не было?
- Водки нам не требуется, - стало ясно, что Мидлихин страшно проголодался. Он с удивительной скоростью умял миску салата, съел мясо, а про бутылку даже не вспомнил. Анатолий смотрел на всё это с удивлением, а когда Костя, взяв чашку с маслинами, начал выхватывать их пальцами и поедать одну за другой, встал и включил чайник. Мидлихин замотал головой, Толя успокаивающе похлопал его по плечу:
- Ты кушай, кушай. Я сам заварю.

Перед тортом Костя замер.
Выпил кружку чая и угомонился.
- Ну, - Зайцев и себе налил чаю, - что случилось?
- Я вчера пил... - Мидлихин осёкся, потому что Толя вдруг захохотал, кружка в его руке задрожала, чай перелился через край и закапал на стол.
- Да ты чё? Прямо вчера? В ресторане, небось? Спасибо, что признался, конечно... Я, кстати, уже начал что-то такое подозревать!
Но мидлихинского задора ему было не сломить.
- В ресторане. - радостно поддакнул он. - С Эдуардом Марковичем.
- А Эдуард Маркович это...
- Следак! - бодро отозвался Мидлихин. - Тот самый, с которым я в прошлый раз...
- Ага... - Зайцев понял, что совершенно забыл имя следователя, когда-то едва не посадившего его шефа и друга. - Здорово! Но разговора ты, как обычно, не помнишь?
- Помню. Звал меня в свидетели против Васи Дорофеева. Всё, как ты и предполагал. Но без угроз. Уговаривал.
- Уговорил?
- Нет, не уговорил. Но кое-что сообщил. - Мидлихин раздражался оттого, что его перебивают. - Ты не думай, я тебе доверяю. Всегда доверял. Но как-то оно было... Понимаешь, всё с твоих слов... Только со слов... Киллер, заказ... Короче, меня всё это мучило и не отпускало. А вдруг не было никакого заказа? Вдруг твой приятель ошибся?
Анатолий ничего не ответил.
- И вот вчера он мне заявляет... Эдуард Маркович, в смысле... А ты, мол, знаешь, что Дорофеев тебя убить хотел?
Зайцев улыбнулся.
- Я ему - серьёзно? Да, говорит. Имеется оперативная информация! Нанял киллера, отдал ему какое-то бабкино золото, потому что денег не было, но, видно, лишнего дал, потому что тот смылся с драгоценностями и заказчика кинул. Золото, понимаешь? А помнишь, я тогда тебе... Ладно, не важно.
- А ты?
- А я подскочил! Всё, говорю. Пока убийцу не поймаете, я к вашему ведомству на километр не подойду. Он ведь никуда, небось, не смылся! Выжидает просто, гад! Мне нужна охрана!
Толя криво ухмыльнулся.
- А он?
- А чё он... Поуговаривал ещё. Напились сильно. Потом он ушёл, я один пил. Твой телефон официанту оставил. Думал, сегодня сдохну с похмелья, а проснулся счастливый. Отпустило меня, Толька.

Мидлихин рассказывал о том, что сам себе удивляется - тому, как себя повёл, и вообще, надо же, чего с ними приключилось, а ведь жили себе спокойно, но Анатолий его почти не слушал. Его тоже отпустило, точнее, отпускало прямо сейчас. Сидя за столом и грея ладони о горячую мокрую кружку, Зайцев чувствовал, что мысли о случившемся утрачивают свою непрекращающуюся болезненную тревожность, постепенно становясь совершенно нестрашными воспоминаниями.

Ему тоже захотелось есть.
Он встал, вытер руки, взял нож и принялся резать торт.