Искусство требует... мышь

Что интересно, самцы в процессе пения часто вступают друг с другом в весьма стремительные по темпу дуэли-диалоги. Общаясь посредством песен, указанные тропические мыши используют почти 100 слышимых нот (человеческие уши далеко не всегда могут уловить такого рода мелодии), реагируя друг на друга почти мгновенно, почти так же, как люди отвечают друг другу в разговоре. Одним словом, скорость реакции-ответа у мышек-собеседников-дуэлянтов столь высока, что может показаться невероятной (по крайней мере, в исполнении данных существ), ибо требует чрезвычайно быстрой координации между ответственными за певческие действия областями мозга и выполняющими соответствующие действия мышцами.

Некоторые другие животные, такие как дельфины-афалины, также обладают способностью к беседе в весьма высоком темпе. Однако ученые пока не смогли определить, какие именно части мозга дельфинов делают их эффективными Трындычихами. Отчасти потому, что феномен, подлежащий изучению, сам по себе является весьма сложным, а с другой стороны – нелегко изучать таких животных, как дельфины, в лаборатории. С точки зрения упомянутого последним момента, поющая мышь Алстона – просто находка; ибо это вполне себе лабораторный зверёк; по сути, она – двоюродная сестра Mus musculus, (в том числе) классической лабораторной мыши.

Кроме того, если от дельфинов подняться «чуть» выше (ну, люди так думают) по эволюционной лестнице, то, по мнению специалистов, именно «человек разумный» окажется «экспертом» в разговорах на повышенных тонах скоростях (впрочем, и тонах тоже). Будь то монолог, диалог или даже полилог. Так, паузы между «человекообразными» собеседниками при сравнительно активном диалоге обычно составляют около одной пятой секунды. На вопрос, как именно «тыковка» homo sapiens(а) реализует такого рода деятельность, специалисты пока чётко ответить не могут. И трудно сказать, когда смогут, – человеческий мозг с его почти 100 миллиардами нервных клеток является крайне сложным феноменом, как минимум не проще чем у дельфина (ну, люди так думают)... А вот мозг мыши (как бы) намного проще. Потому предполагается, что изучение этого более простого феномена может стать отличной отправной точкой для понимания работы мозга человека (угу, правильный классический путь «от простого к сложному»).

Всеми вышеперечисленными соображениями и руководствовались специалисты Нью-Йоркского университета, привезшие в свою лабораторию из Коста-Рики «коллектив» поющих мышек.

Сначала исследователи попытались выявить «правила» пения мышей. Поэтому в рамках первого эксперимента учёные поместили двух мышей, которые прежде не были знакомы, в клетку, где те слышали, но не могли видеть друг друга. Оказалось, что грызуны из трущоб в процессе музыкального диалога ведут себя весьма вежливо – не перебивают «визави» и не поют «в параллель», что свидетельствует: один участник «дуэта» чётко понимает-улавливает момент, когда другой «исполнитель» может остановить или начать свою партию. Причем мышки проделывают это (не то, о чём можно подумать, а то, о чём выше написано) очень быстро (впрочем, мышки всё быстро делают) – когда «собеседник» останавливается, другой участник отвечает в течение доли секунды.

Следующей задачей исследователей стало определение областей мозга, ответственных за вежливое пение-общение мышей. Учёные имплантировали в мозг мышек электроды [1] и попытались измерить электрические сигналы от участков, которые были так или иначе связаны с сокращением-функционированием челюстных мышц грызунов во время пения. По сути, исследователи смогли наблюдать, какие именно участки мозга «загораются» от активности задействуемых мышами в процессе пения мышц.

И вот тут «загорелся» участок... Короче, исследователи обнаружили у грызунов область мозга, которая отвечает за тот самый быстрый разговор-песню. Им оказался участок так называемой моторно-лицевой коры – orofacial motor cortex, далее – ОМС. Чтобы лучше понять, за что именно отвечает данная область, исследователи, используя всё те же ранее вживлённые электроды, стали ускорять (стимулировать) или замедлять (затормаживать) электрические токи-импульсы в ОМС. При чрезмерной стимуляции мыши останавливались или пели неправильные ноты. Когда же экспериментаторы «притормаживали» ОМС, мыши пели правильные ноты, но намного медленнее.

Тогда исследователи совсем озверели решили на время вовсе отключить ОМС. Они ввели мышкам химический препарат, который деактивировал деятельность соответствующего участка мозга. При этом для возможности дальнейшего сравнения часть мышей отделили и использовали в качестве контрольной группы, получившей вместо «тормозящего» препарата инъекцию физиологического раствора (простейший вариант – раствор NaCl – соли поваренной, хоть столовой; можете в домашних условиях приготовить самостоятельно; вводить самостоятельно в домашних условиях не надо).

Далее учёные воспроизвели через динамики заблаговременно записанные мышиные песни, чтобы побудить испытуемых к пению «в ответ». Грызуны, которые получили плацебо (контрольная группа), пели как обычно. А вот мыши с деактивированной областью OMC не смогли петь «в ответ». При этом они вполне могли петь в одиночку; у них не получалось именно в диалог вступать. То есть на поверку вышло, что участок OMC отвечает не за процесс пения сам по себе, а за способность к диалогу, быстрому разговору с партнёром.

Короче, результаты исследования могут оказаться весьма полезными (для людей), если предположить, что у человека область OMC функционирует аналогичным (мышиному) образом. Как отмечают исследователи, примерно каждый десятый человек страдает от затруднений в коммуникации с другими людьми, например, вследствие таких расстройств как аутизм или инсульт. Результаты же исследования, дающие столь чёткие представления о функционировании участков мозга, отвечающих за способность поддержания гибкого и быстрого диалога, пусть даже и у столь «простых» животных как мыши, открывают немалые возможности для развития методов терапевтического воздействия при нарушениях в сфере общения у человека.

[1] Это, как нам в своё время преподавали, совсем не больно – в мозгу нет болевых рецепторов; в голове обычно болят оболочки, в частности, сосудистые; потому засандалить себе в мозг (в обход оболочек) всякую дрянь может любой придурок; чем некоторые придурки охотно пользуются.

--

Теперь к делу – пару-тройку примеров из личной жизни практики.

Была у меня девушка. Звал я её Мышкой. Ну нравятся мне мышки – милые, маленькие, глазки бусинками. Лапочки. Но девушка хотела быть кошкой. При этом по профессии она – режиссёр массовых действий и, вообще, танцовщица...

Есть у меня девушка. Зову её Зайкой. Ну нравятся мне зайки. Сидят спокойно, никого не трогают, милые, пушистые, жуют травинку. Лапочки. При этом девушка рисует, пишет прозу и стихи. Точнее, наоборот – стихи и прозу. И кричит поёт. Но хочет быть кошкой.

(Да, все девушки «почему»-то хотят быть кошками. А я кошек не очень люблю. Перестал любить. Когда узнал, что они не такие уж и хорошие. Угу, извечный вопрос: почему девушкам нравятся плохие парни. Впрочем, и парни тоже. Хотя мне жаловаться грех – я сам нехороший. С другой стороны, не всё так плохо: и девушки не всегда нехороших любят, и я (пока ещё?) не столь плох. Но это неважно.)

И уж совсем в юности был у меня крысёныш. В буквальном смысле – лабораторный белый крыс-мышь. Нет, он не пел. И кошкой быть не хотел. Наверное. Но как его не забрасывали помещали в озеро... он всегда разворачивался к берегу. Гений!

Одним словом, подтверждаю – эти лапочки (не кошки!), кем бы они ни были или не хотели быть, о-о-очень талантливые ... лапочки.