Деньги в Средневековье

Давайте поговорим про деньги теперь. Вы же любите деньги? Говорят, они красивые. Деньги в Средневековье и раньше. Да-да, они тоже воспринимались по-другому. Не только время, не только пространство, но и деньги. Хотя, казалось бы, что тут можно воспринимать не так? Можно. Для начала давайте вспомним, какую функцию они выполняют сейчас.

Между прочим, если спросить об этом среднестатистического человека, не факт, что он ответит. Мы настолько привыкли к концепции денег, наш мир изначально предполагает их существование, что мы перестали их осознавать. Только, может, на экономических и финансовых факультетах, этот вопрос рассматривают подробно.

Базовых функций денег две: мера меновой стоимости, и средство сбережения. Давайте начнем разберем на пальцах что это значит (прошу прощения у экономистов за возможную боль и прочите недомогания).

Древнее хозяйство не знало денег. Оно было натуральным. Меновым. Одни товары меняли на другие. Курс этого обмена определялся непонятно как. Точнее жизненными потребностями. Условная деревня, которая кормила кузнеца или лекаря. Они всех подковывает/лечит, их все кормят. Одни товары (позже, видимо и услуги) менялись на другие. Если все довольны, то и ладно. Вопрос излишков не стоял — их просто не было. Все едва-едва сводили концы с концами. В этой ситуации принцип «ты мне — я тебе» работал отлично. Товары, в отсутствии денег имели только потребительскую стоимость. То есть ту ценность, которую они имели для потребителя — насколько хорошими они были. Качественный товар имел большую потребительскую стоимость, потому что удовлетворял потребности лучше или дольше.

При обмене товарами вопрос сравнения ценностей не возникал хорошее менялось на хорошее. Только в условиях производства возникала странная потребность — оценить, сколько стоит один товар по отношению другому. В простых случаях можно было как-то выкрутиться — сравнить быка и свинью по весу мяса. Но как менять корову на сапоги? В корове нет ни одной подошвы, ни одни сапоги нельзя подоить. Эту проблему решили деньги. При развитой денежной системе мы имеем возможность сравнить несравнимое — потому что есть уникальный денежный эквивалент. Это первая функция денег.

Реплика в сторону: кстати, в рыночном обществе, как отлично показал Э. Фромм, товаром становится сам человек, что прождает типично современные сложности, которые бы были непонятны средневековому человеку. Подробнее можно посмотреть в «Человек для себя» (глава 3, если быть точным).

Вторая функция — служить способом сохранения (если не товара, то пользы, которую из него можно извлечь). Вырастить большой урожай это полдела, надо его каким-то образом сохранить. В обществе, где технологии консервации неразвиты это просо невозможно (впрочем и в XXI веке сгноить урожай — плевое дело, хи-хи). Совсем другое дело, если в вашем обществе приняты деньги — излишки можно продать кому-то, кто в них нуждается, а деньги сохранить — они чудесно хранятся, не гниют и не тухнут (и места занимают меньше, что немаловажно). Правда, такая проблема возникала только в обществе, где были излишки, а в древности таких мест было существенно меньше чем теперь. Но тем не менее.

Зачем я это говорю? А затем, что весь мир развивался неоднородно. Иногда случались инволюционные скачки (то есть скачки назад — регресс). Где-то деньги уже были в ходу, например в античном мире, а вот варвары не особо понимали их смысл. Для них они были чем-то другим. Блестящими кругляшками. Но не только. И когда деньги одного мира (античного) попадали в руки представителям другого (варварам) получались странные вещи. Как если бы человек, который не понимает, что такое электронный микроскоп, стал забивать им гвозди. Давайте посмотрим поподробнее.

Средневековые представления о деньгах были сложным синтезом античных, варварских и христианских представлений. Цивилизованные соседи варваров жаловались, что те падки на чужое добро. Главной целью варварских набегов был захват добычи. Им было проще силой отнять чужое, чем создать свое.

Однако, если мы думаем, что варвары набивали сейфы в швейцарских банках, то ошибемся. И не потому, что швейцарских банков тогда не было. Просто варвары тратили награбленные богатства очень специфично. Тацит писал, что когда варвары не воюют, они проводят время в пирушках. Захваченное добро в первую потреблялось, причем публично. Добыча была не просто источником прокормления, но и средством сплочения коллективов. Воинские подвиги, про которые никто не знал, не имели никакого смысла. Захваченные богатства — были ярким подтверждением воинской славы. На все это богатство, которое мы копим, раньше любовались. Странно да? Богатства показывали, ими доказывали свою доблесть и удачу. И все. Никаких «сгоняй за пивком, сдачу оставишь себе».

Золото и серебро не играли у варваров роль денег. В их хозяйстве преобладал обмен в натуральной форме. Монеты, захваченные в «культурных», городах переплавляли в бруски металла, рубили, превращали в украшения (публичная демонстрация). То есть полученное богатство имело смысл социального отличия. Золото и серебро не было источником накопления, не пускалось в оборот (до этого вообще дошли только в позднем средневековье, да и тогда очень осуждали). Драгметаллы имели знаковую функцию.

Некоторые могут возразить — а как же известные факты про обычай варваров прятать захваченные сокровища? Раскопки на данный момент обнаружили несколько сотен тысяч монет, и все время обнаруживаются все новые и новые клады. Считалось, что закопанные клады это те, которые не смогли найти или не кому было выкопать (потому что хозяева погибли). Ошибка в том, что мы объясняем эти находки так, как понятно нам, но существует и другое объяснение. Никому не приходит в голову, что ценности можно закопать для того, чтобы потом не найти.

Археологи свидетельствую об обычае погребения богатств в болотах. Понятно, что такой клад невозможно извлечь назад. Это посылка в один конец. Тут же уместно вспомнить «золото Рейна» — наследственные богатства, затопленные Нибелунгами. Утопить что-то, это очень плохой способ сделать вклад, если ты предполагаешь его вернуть. А как не предполагать? Объяснение очень простое. Сокровища, которыми обладал человек, воплощали его удачу и личные качества. Утратить их (отдать кому-то), означало погибнуть, потерять свои свойства и удачу. А спрятать — означало сохранить. Клад, пока он лежал нетронутым на дне болота или на дне реки, хранил в себе удачу господина и поэтому был неотчуждаем. Богатство имело символический, сакральный смысл. Никаких векселей и процентов.

Ту же роль играли украшения. Их выставляли напоказ. Можно вспомнить строчку из Кавафиса (простите, можно было обойтись, но я его люблю):

Зачем же наши консулы и преторы
в расшитых красных тогах появились,
зачем браслеты с аметистами надели,
зачем на пальцах кольца с изумрудами?
Их жезлы серебром, эмалью изукрашены.
Зачем у них сегодня эти жезлы?

Ведь варвары сегодня прибывают,
обычно роскошь ослепляет варваров.

Именно! Кавафис очень точно понимал эти вещи. Вравары ослеплены не богатством, а удачей тех, кто их носит эти бирюльки. Варварские вожди носили украшения сами и щедро их дарили. Это считалось «поделиться своей удачей». Не отдать (утратить), а щедро раздать. В акте такой раздачи ничего не терялось. Как солнышко — все время светит, но не становится менее светлым. Вождь не раздающий колец и украшений, скупой на дары, был просто немыслим — от него отвернулись бы все воины. Вождь щедро делился, расточая магическую силу удачи и счастья. Щедрость — определяющее качество вождя. Раньше, когда я читал всякую древнотину, я удивлялся, откуда у них эти бесконечные дары, подарки, что они оставляли себе, думал я. Ответ прост — ничего не оставляли. Когда кончалось, снова шли воевать. Богатство, это не то, что считали. И не потому что считать не умели, скорее наоборот — не умели считать, потому что было не нужно. Такое отношение к деньгам во многом сохранилось и у средневековых феодалов. Они одаривали своих вассалов, устраивали пиры и празднества. Логика та же. Другое дело, что деньги приходилось откуда-то брать, и этим источником был разбой и эксплуатация крестьян.

С таким восприятием денег как не денег связаны такие обычаи как дарение (чаще всего взаимное) и обычай вергельда — денежной компенсации за убийство свободного человека. Кстати, несмотря на то, что в правдах «цены» указывались в деньгах, чаще всего платили натурой (рабы, оружие, кольчуги, земля, скот, ткани и др.). У Гуревича не совсем понятно почему именно иногда на повышенных выплатах настаивали те, кому их предстояло платить. Как я понял, как и сама вира, это было не возмещением «недополученной выгоды», а статусное действие, которое показывало таким, несколько странным, надо признать, образом, значимость тех, кто совершил убийство. Что-то типа «Я так крут, что могу позволить себе убийство свободного». То есть носило символический характер.

Про дары, их взаимность и многие другие подробности можно посмотреть в книжке. Там много разных деталей, которые тут будут лишними. Главная идея состоит в том, что деньги в то время не были тем, чем они являются сейчас. Внешне похоже, но суть была совершенно другой. И этого понимания часто не хватает современному читателю или зрителю, когда он сталкивается с исторически достоверным повествованием. А вот те сюжеты, которые нам кажутся достоверными, с большой долей вероятности — чушь.

Фото pixabay. Лицензия CC0