«Премьера Голоса». Рассказ Юрия Москаленко «Немая розга» (часть 4-я)

Автор: Юрий Москаленко @biorad

Продолжение. Часть 1-я, часть 2-я, часть 3-я

Часть 4-я

Настя бегло осмотрела комнату. Шкаф стоял возле стола, а за ним восседал какой-то толстяк в чёрном мундире. Эсэсовец.

В дверь постучали.

— Разрешите, герр штандартенфюрер?

— А-а, это вы, штурмбаннфюрер Мольтке. Входите.

— Я подготовил небольшой доклад об использовании диффенбахии. В Южной Америке она применялась для наказания рабов. Те же приспособили сок растения для борьбы с грызунами. А по сообщению некоторых астрологов Рейха, это растение — вампир, то есть отбирает энергию у тех, кто слишком долго находился в комнате, где оно растёт.

— Что говорят медики об использовании этих диффенбахий? Рейхсфюрер поставил задачу построить в каждом крупном фильтрационном лагере оранжереи и выращивать в них этого зелёного убийцу будущих рабов.

— Не понял, герр штандартенфюрер…

— О, это будет страшное оружие против недочеловеков. Чтобы славянская нация не множилась, не плодила наших будущих могильщиков, рейхсфюрер решил сок диффенбахий использовать для развития мужского бесплодия. Небольшие гомеопатические шарики под видом витаминов щедро раздаются узникам лагерей. Они всё это глотают, и у них начинают развиваться необратимые процессы. А женщины будут рожать только от арийцев. Двойная выгода — дети получатся такими же выносливыми, как славяне, и такими же дисциплинированными, как юнцы из гитлерюгенда.

— Да, но где взять столько растений? Варваров же миллионы!

— Не волнуйтесь, штурмбаннфюрер. Мы будем завозить эти растения из Южной Америки. Нам обещали помочь бразильцы, у них этой диффенбахии хоть пруд пруди. Главное — подготовить большой отряд хороших садовников — это растение весьма прихотливо. Но надеюсь, что и в «Союзе немецких девушек», и в организации «Национал-социалистические женщины» окажется много достойных фрау, которые с радостью возьмутся за эту работу.

О, диффенбахия нам и самим очень нужна. До вашего прихода мне позвонил один старый ботаник. Я распорядился, чтобы он провёл несколько опытов. Их результаты восхитительны — оказывается, это растение хорошо очищает воздух от различных химических соединений. Думаю, его пользу высоко оценят в производственных помещениях концерна «Фарбениндустри». На нём широко используется труд заключённых. Так что мы убьём сразу двух зайцев: с одной стороны, будем «заботиться» о рабочих, с другой — насыщать их организм драже из сока диффенбахии.

— Герр штандартенфюрер, вы меня совсем запутали. Это растение всё же больше плохое или хорошее?

— О, бедняга Мольтке, что-то вы сегодня туго соображаете. Наша славная «диффи» — обоюдоострый меч, которым очень легко порезаться. Но если он в надёжных руках — это страшная сила… А теперь, будьте любезны, проводите меня в Альтштадт. Я слышал, что в самом сердце Кёнигсберга открылся новый пивной ресторанчик, где варят чудесный красный эль. О, с отменным пивом мало что в этой жизни сравнится…

Шеф вальяжно потянулся, до хруста в суставах, и грациозно выплыл из кабинета. Заботливый Мольтке вставил ключ в замок и провернул запирающий механизм на два оборота.

— Только этого не доставало, — ужаснулась Настя. — Что же мне теперь сидеть с Гитлером в фашистском кабинете до синих белочек? Выходит, в Калининград я попала, но чуть-чуть не дотянула по времени. Где же этот старый призрак герр Диффенбах? Только он меня может спасти.

Внезапно в комнате раздался какой-то глухой звук. Затем второй, третий.

«Часы, — догадалась пленница. — Совсем как наши, настенные. Интересно, сколько они пробьют?»

Ударов оказалось двенадцать. Полночь. Но как такое может быть? Настя совершенно отчётливо помнила, что, когда они беседовали с Иоганном на кухне, часы показывали восемь минут первого. Странно всё это!

Время шло и шло, а старик-обманщик из прошлого так и не появлялся. Если раньше путешествие во времени казалось Насте игрой, то теперь она поняла: напрасно согласилась участвовать в этой авантюре. А что если старику нужно было только одно — выманить её из квартиры? И как знать: может, он и вовсе не призрак, а обычный домушник, из такой же плоти, как и обычные люди. Возможно, в это самое время он роется в шкафах и выносит из квартиры всё самое ценное?!

Да, так оно и есть! И весь его рассказ о диффенбахии не более чем уловка! И в чай он что-то добавил, Насте сразу не понравился его чересчур сиропный вкус. А вдруг в него был подмешан наркотик, чтобы ввести её в тягучий сон с различными видениями? Сначала какие-то плантаторы из Южной Америки, потом толстяк штандартенфюрер с туповатым герром Мольтке. Надо посильнее ущипнуть себя за нос и проснуться…

— Ну, чего ты так переполошилась? — раздался где-то рядом скрипучий диффенбаховский голос. — Неужели не узнаёшь кабинет дедушки? Шкаф, где он хранил свои рукописи и старинные книги, стол, за которым он так любил работать? Не напоминает ли тебе звон раритетных часов те звуки, что ты уже неоднократно слышала?

— О, как вы меня напугали! Что за ненормальная манера появляться неожиданно, без предупреждения? Дедушкин кабинет, говорите? А как же портрет Гитлера?

— Дался тебе этот портрет! Старинные часы ровно в полночь вернули тебя в твоё настоящее время. Нет этого портрета, как нет эсэсовцев. Они в прошлом. А часы, шкаф и стол остались в комнате с давних времён — этот дом не пострадал во время августовской бомбёжки 1944 года. Англичане бомбили Кёнигсберг планомерно — уничтожили центр, где жило много мирных граждан, но не тронули окраины города, где располагались воинские части. Союзники сделали это преднамеренно, они уже тогда предполагали, что первой в Кёнигсберг войдёт Красная армия. Так зачем же уничтожать раньше времени тех, кто потом выступит против русских с оружием в руках? А дом дедушки находится в одном из окраинных районов. Во время войны здесь квартировал эсэсовский штандартенфюрер. Но он сбежал ещё до того, как сюда ворвались русские танки. Из всего имущества только портрет Гитлера сорвали, всё остальное осталось.

— Почему же вы оставили меня на произвол судьбы в Южной Америке? Я чуть не умерла от страха, когда это чудовище за мной гналось…

— Странная ты девочка. Можно подумать, что тот сучок, на который наступил начальник стражи, появился у него под ногами случайно!..

— Так это были вы? То-то я смотрю, он споткнулся…

— Или возьмём овраг, который вдруг взял и «нарисовался» там, где его отродясь не бывало. В стремительности мне не откажешь. Кстати, из-за недостатка времени ты и попала в нацистскую Германию.

Они помолчали. Первым не выдержал профессор медицины Диффенбах.

— Не надоело скитаться по времени? Может, опять в родные пенаты? Поди, устала?

— Ага, разбежались! На берега Преголи мы всегда успеем. Хочется-таки узнать до конца две вещи. Во-первых, всё-всё-всё о диффенбахии, а во-вторых, о тёмной истории, которую вы отказываетесь рассказать.

— Ладно, зажмурься, совместим неприятное с познавательным.

…Спустя минуту девчонка приоткрыла веки и обнаружила себя в своей комнате. Луна почти завалилась за край оконного проёма и уже не буйствовала. А рядом с диффенбахией струился эфиром какой-то мужской силуэт.

— А это ещё кто? — обернулась Настя к своему бесплотному гостю.

— Знакомьтесь, как говорят французы, «La personne sans personne», или человек без лица. В своё время этот субчик обретался садовником в королевском ботаническом саду в Вене. Он появился там совершенно неожиданно и, когда его попросили представиться, выпалил первое пришедшее ему на ум имя: Иоганн Фридрих Диффенбах, благо ваш покорный слуга тогда гремел по всей Европе. Назовись он каким-нибудь Ленцем или Менделем, его бы вытолкали взашей. Но придворные лишь поинтересовались, в каком году он родился. Самозванец не знал точно даты моего рождения, а потому предположил, что это 1794 год (как ты помнишь, в это время я потерял отца).

Его приняли, и он оказался удивительно талантливым ботаником. Особенно в плане разведения диффенбахии, к тому времени она уже была в издёвку названа в мою честь. Я тогда прооперировал несколько людей, страдающих заиканием. Это была, как говорится, тупиковая ветвь. Очень скоро мне довелось убедиться, что, даже если вырезать треугольный участок у корня языка, где, как мне показалось, находились мышцы, нарушавшие природное течение речи у заики, повернуть и пришить на место, метод мало что может дать. Да, успехи были, но некоторые пациенты из заик навсегда превращались в молчунов. Вот тогда по Берлину и пошла гулять байка, что доктор Диффенбах угощает больных «немой розгой». Так растение получило моё имя.

Продолжение следует...