«Премьера Голоса». Исторический детектив Юрия Москаленко «Адмиралы» (часть 3-я)

Обложка @konti

Автор: Юрий Москаленко, @biorad

Продолжение. Часть 1-я, часть 2-я

Часть 3-я

Они познакомились в 1797 году, когда Горацио привёл свою эскадру в Неаполь, а сам нуждался в срочной госпитализации после того, как потерял правую руку. Его положили в одной из комнат посла, на чистую белую постель, оставили в качестве основного лекарства бочонок рома и удалились.

Первым проведать гостя пришёл лорд Гамильтон. Разговор шёл о политике, потом о жизни, и, наконец, темы начали меняться, как в калейдоскопе. Сэр Вильям решил прощупать своего гостя. Он вдохновенно рассказывал о танцах, музыке, сыграл несколько менуэтов на своей любимой скрипке, потом живописал об археологических экспедициях — словом, надоел раненому герою хуже горькой редьки. Горацио битый час держал на лице скучающую маску, пока, наконец, лорд Гамильтон разобрался, что он скорее общается сам с собой, чем с адмиралом.

Презрительная усмешка на мгновение слегка скривила губы английского посланника, но этого вполне хватило для того, чтобы Нельсон возненавидел этого рогоносца на всю оставшуюся жизнь. И, конечно, он не слышал, как лорд всю свою желчь от величайшего разочарования, едва покинув гостя, в соседней комнате, выплеснул жене:

— Я думал, что после того как Нельсон со своим пасынком жили у меня 5 дней в 1793-м, адмирал отнесётся ко мне гораздо теплее. А он лежал будто истукан с острова Пасха, и на его лице не проскользнуло ни одной эмоции. Помнишь, я тебе писал несколько лет назад в Лондон: это «человек небольшого роста, который не может похвалиться интересной внешностью». Теперь я могу добавить — он прямолинеен, как биллиардный кий.

Чужая душа — потёмки. Откуда даже такому проницательному человеку, как Вильям Гамильтон, было знать о мыслях самого адмирала. А они крутились вокруг потерянной правой руки. Как оказалось, зимой 1797-го при ампутации руки корабельный хирург плохо перевязал рану. В результате плечевая артерия оказалась зажатой, и больной страдал от постоянных сильных болей. Спать он мог, только приняв дозу опиума. Постоянное лихорадочное состояние вызывало пронзительную боль и в суставах.

Так что игра на скрипке в такой ситуации накатывала в душе адмирала как девятый вал, и не закончи лорд терзать смычком струны ещё минут десять, Горацио собрал бы последние силы и сотворил бы на шее хозяина испанский воротник из музыкального инструмента…

Эмма пришла в тот же вечер. Попросила сиделку оставить их один на один с адмиралом. А как только за последней закрылась дверь, села поближе к кровати и, оглядев внимательно гостя, выдала:

— Мне сказали, что вы маленький, некрасивый, подвержены хандре…

Горацио тоже пригляделся к жене посланника.

— А вы очень даже ничего. Одна, наверное, беда, живёте с этим стариком…

— Давайте просто помолчим. Вы я тоже, слышала, в своё время женились на вдове…

Эмма запустила пальцы правой руки в волосы адмирала и начала перебирать их, одновременно делая лёгкий массаж головы.

— Остановитесь! — попытался предостеречь её Нельсон. — Я знаю, чем это может закончиться! У меня так давно не было женщины…

— Чем бы это ни закончилось, я хочу только одного — быть вам хоть в чём-то полезной…

С этими словами Эмма запустила левую руку под одеяло…

— Нет-нет, что вы делаете? — пытался высвободить свою левую руку адмирал.

Но тщетно — соблазнительное бедро леди Гамильтон прижало конечность к его же бедру…

Ещё секунда и адмирал полностью ушёл бы в своё сладостное воспоминание. Но в дверь каюты постучали.

— Кого ещё черти принесли! — закричал раздражённый адмирал.

— Милорд, это я — флаг-капитан Харди. Извините, что я вас побеспокоил. Но случилось нечто такое, что требует вашего непосредственного вмешательства.

— Мы наскочили своим кораблём на всю вражескую эскадру? Нас окружили? Наш корабль вот-вот пустят ко дну?

— Господь с вами! Никто не собирается пускать наш корабль ко дну. Вестовые бдительны, и при первой же попытке французов совершить какой-то манёвр нам сразу же об этом станет известно.

— Тогда что же, чёрт подери, вас могло так взволновать?

— Два обстоятельства: во-первых, ваша правая рука — Адам оказался пойман на том, что передавал донесения французам с помощью голубиной почты.

— Моя правая рука осталась при сражении у Тенерифе, — сказал как отрезал Горацио Нельсон. — Что мог сообщать этот безумец нашим врагам?

— Наши планы и наши передвижения — больше ничего…

— Больше ничего? — эхом повторил адмирал. — Как вы думаете, этого достаточно, чтобы отправить изменника на виселицу?

— Вполне!

— Но для начала приведите его на допрос ко мне!

— Осмелюсь заметить, милорд, это сделать невозможно!

— Запомните, флаг-капитан, для адмирала Нельсона не существует ничего невозможного!

— Увы, милорд, я вынужден повторить то, что сказал: это сделать невозможно. Матросы вздернули негодяя на рею ещё до того, как к ним успел кто-то из офицеров.

— Флаг-капитан Харди, кто, чёрт возьми, командует флагманом? Вы или матросы? Установить всех виновных и запереть в трюме!

— Осмелюсь заметить, милорд, это неблагоприятно скажется на моральном духе команды. Предстоит великое сражение, и вносить раскол в действия экипажа вряд ли целесообразно…

— Вот как? Вы считаете вполне допустимым давать свои советы командующему эскадрой?

— Извините, милорд…

— Вы сказали, что произошло два происшествия. Какое второе?

— Второе вообще не укладывается в рамки здравого смысла. На корабле обнаружена женщина…

— Харди, вы меня удивляете всё больше и больше. Откуда она взялась на борту?

— Пока не знаю, но каким-то образом она смогла это сделать. Меня волнует совершенно другой вопрос: кому это она семафорила?

— Как, она ещё успела кому-то отсемафорить?

— В том-то и дело! Причём хитрая бестия! Поставила два больших ящика, чтобы её не было видно ни слева, ни справа, зажгла два факела и что-то передавала.

— Что именно?

— Милорд, для меня это самая большая загадка. На том участке моря, куда она посылала сигнал, нет ни одного корабля. Ни английского, ни французского, ни испанского. В радиусе полутора миль.

— А вы ничего не напутали, флаг-капитан?

— Нет, ведь её обнаружил только матрос, взобравшийся на рею, чтобы закрепить линь, на котором повесили изменника Адама. Вначале ему показалось, будто внизу огоньки от трубок, которые дымят матросы на палубе. Но потом он сообразил, что с такой высоты вряд ли сумел бы различить эти крошечные огоньки. Сигналили чем-то более крупным… Этот парень соскочил на палубу, призвал себе в помощь трёх друзей, и они сумели захватить лазутчицу.

— Во что она была одета?

— В обыкновенную матросскую робу. Ничем не отличалась от других. Но когда один из пушкарей — Джек — схватил её, он почувствовал под ладонями женскую грудь. Правда, туго перемотанную бинтами, для маскировки.

Продолжение читайте в воскресенье 25 марта

Новый клиент экосистемы блокчейн-платформы Голос для поэтов

Проголосовать за делегата stihi-io можно здесь

---

—

---

---