«Премьера Голоса»: Повесть Юрия Москаленко «Кёнигсбергский билет в рай» (часть 3-я)

Иллюстрация @konti

Автор: Юрий Москаленко, @biorad

Кёнигсбергский билет в рай

Продолжение. Часть 1-я, Часть 2-я

Дизайн @konti

Часть 3-я

Кёнигсберг. Май 1945 года. Адольфина

Ада раскрыла глаза. Её разбудили громкие выстрелы, треск автоматных очередей и яркие сполохи в небе. Несмотря на то что за окном была ночь, было светло почти как днём — шипящие ракеты озаряли всё вокруг.

Она в ужасе выскочила из своей комнатушки и побежала по коридору.

— Куда ты, дитя моя? — раздался голос послушницы Вилды, которая присматривала за девочкой.

— Стреляют! Надо скорее спрятаться в подвал, — в ужасе вскричала Ада.

— Не бойся, дорогая. Это не война. Это русские празднуют свою победу. Сегодня в ночь был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. Так сказал наш духовник.

— А можно мне всё-таки спрятаться? Тётка Луиза всегда заставляла меня лезть в подвал, как только начинают стрелять.

— Я же тебе объясняю, что стрелять в людей больше никогда не будут. Мир!

Вилда подхватила девочку на руки и отнесла её в комнатку.

— Давай, я спою тебе колыбельную, и ты заснёшь…

— А можно мне ещё дать горбушку хлеба? Я его буду тихонько посасывать и засну…

— Хитрюля! А если ты заснёшь раньше, чем проглотишь корочку? Тогда она застрянет у тебя в горле, и ты умрёшь.

— Ну так я её быстро-быстро съем, чтобы не заснуть с коркой в горле.

Вилда достала из кармана сухарик. Ада взяла его в ладошку и вдруг вспомнила, что почти такой же сухарик ей дал тот странный русский солдат с узкими глазами, который вёл верблюдов. Значит, он добрый? Но он же враг!

— Милая тётушка, хотите, я вам расскажу свой секрет? Как я потерялась?

Монахиня слышала эту историю не раз, но, видя, что девочка начинает успокаиваться, молча кивнула головой.

Ада с увлечением описывала верблюдов, чужого солдата, а потом вдруг спросила:

— А разве тот, с верблюдами, был злой? Его бы тогда эти «мохнатики» не слушали. Значит, он добрый. А если добрый, то почему он раньше в нас стрелял?!

— На войне не все стреляют. И этот твой солдатик вряд ли стрелял. Он же следил за верблюдами, а с ними знаешь сколько мороки! Это же бессловесная тварь, её хорошо понимать и чувствовать надо. И верблюд очень хорошо чувствует плохого человека. И вряд ли с ним будет находиться рядом очень долго. Животное не обманешь…
Война — это страшная штука, моя девочка. Вот у тебя погиб папа, умерла тётушка. А ведь она не была ещё старая. И ничего плохого никому не сделала. Наверняка она уже где-то высоко-высоко. Сейчас она смотрит на тебя и радуется…

— А скажите мне правду: маленькие девочки всегда попадают в рай? Они же не успевают сделать ничего плохого.

— Да, почти всегда. Вернее, послушные девочки всегда. Ведь согрешить можно, даже не подозревая об этом. А послушные никогда не грешат.

— Значит, мы встретимся там, в небе с тётей Луизой?

— Обязательно встретитесь. Но я очень надеюсь, что эта минута произойдёт, как можно позже. Ты вырастешь, станешь взрослою. Дай Бог выйдешь замуж, у тебя появятся маленькие дети…

— А я всегда буду жить в Кёнигсберге?

— Этого я не знаю. Русские хотят оставить себе наш город. Однажды давным-давно они уже им правили несколько лет. Но давай пока об этом не думать. На всё воля Божья…

Кёнигсберг. Май 1945 года. Капитан Чагин

Наладить нормальную жизнь в разрушенном городе оказалось не так-то просто. Поди определи с ходу, кто перед тобой: отъявленный нацист, ради спасения своей жизни повторяющий, как попугай: «Гитлер капут!», или, действительно, изломанный войной, измождённый и больной человек, которого от голодной смерти может спасти только твоё участие. Кто их разберёт, что у них в душе?

Ещё в апреле Чагин вместе со своими помощниками обнаружили в больнице двух врачей и двух медсестёр. То ли не успели удрать, то ли врачебный долг оказался превыше всего. Но, одним словом, остались. Один сразу оказался побойчее, старался продемонстрировать свою лояльность, а второй, напротив, смотрел сычом.

— Наци, — коротко пояснила одна из медсестёр, которая явно недолюбливала этого хмурого доктора.

Но на работе партийная принадлежность не отражалась. Он, как и все немцы, был очень педантичен, к каждому больному относился с предельным вниманием, порой жёстко, как того требовали обстоятельства.

Забегая вперёд могу сказать, что этот доктор покинул Кёнигсберг при первой же возможности, уехав в Западную Германию. А второй, антифашист, провёл в родном городе достаточно много времени, став одним из ведущих специалистов одной из советских больниц. Он уехал на свою историческую родину уже состарившись, в середине 70-х годов.

В середине мая, спустя неделю после того, как Германия капитулировала, Чагин отправился в тот самый женский монастырь. Они некоторое время беседовали с духовником о том, как лучше организовать питание немецкого населения. Потом с этой темы перескочили на войну, затем на личность самого «герр коменданта».

Пётр рассказал, что начало войны встретил курсантом пехотного училища, потом в Череповце, где формировалась стрелковая дивизия, он получил назначение на командира роты. По пути на боевые позиции под Ленинградом, им довелось обезвреживать большой немецкий десант, который был сброшен с самолётов для того, чтобы помочь основным силам замкнуть кольцо окружения города на Неве.

В этом бою он был тяжело ранен. Но самое страшное случилось позже, когда в первые зимние месяцы 1942 года, Чагин служил в лыжном батальоне. Однажды в ходе боя его в очередной раз ранило, на этот раз в поясницу. Пока доставляли до госпиталя, у Петра отнялись ноги.

— Думал, всё, на всю жизнь инвалидная коляска, — улыбнулся офицер. — Но спасибо докторам, поставили на ноги. Правда, в июне 1942 года, когда я командовал батальоном, в ходе одного боя мы попали под миномётный обстрел. Осколки мины изрешетили мне многострадальные ноги. И опять я думал, что на этот раз выпутаться не удастся. Но после долгого излечения я снова оказался на фронте. И после этого дотопал до самого Кёнигсберга.
Конечно, мне очень хотелось идти дальше, в Пиллау. Но, как видите, закончили и без меня. Но сейчас беспокоит то, что местное население всё ещё прячется от нас…

— Люди и в самом деле напуганы, — согласился пастор. — Но вы должны их понять. Вы видели листовки, которые распространяла геббельсовская пропаганда? Там было прямо сказано, что советские солдаты — звери, и первое, что вы сделаете, заняв Кёнигсберг, будете методично расстреливать всех, кто не успел бежать в Германию.

— Помогите нам. Мне больно видеть, как умирают ни в чём не повинные люди. Только из-за страха прийти в военную комендатуру. Они иссыхают от голода, но мы не знаем, кто и где прячется. Сегодня, когда война закончена, бессмысленно надеяться на то, что вернутся прежние времена. Пусть ваши монахини ходят вместе с нами по домам, уговаривают людей. Чем больше женщин, стариков и детей мы спасём, тем больше будет у вас билетов в рай, — вспомнил вдруг капитан прежнее выражение духовника.

— Да будет проклята эта война, — тихонько произнёс настоятель. — Я скажу сестре, вас проводят до ворот.

— Не надо, дорогу я знаю, сам как-нибудь доберусь. Кстати, а как там наша девочка, помните, которую подобрали сразу после окончания штурма?

— Растёт, — усмехнулся старик. — Вот только, когда вы салютовали в честь победы, она чуть не умерла от ужаса. Детская психика такая непредсказуемая. Понадобятся годы, чтобы эти раны войны зарубцевались. Хотя я не думаю, что апрель 1945 года сотрётся в её памяти. А может быть, это и нужно. Как прививка…

ПРИКАЗ № 8
военного коменданта города и крепости Кёнигсберг
об изменении комендантского часа для немецкого населения
6 мая 1945 г.

В связи с наступлением летнего времени и необходимостью лучшего использования немецкой рабочей силы разрешить немецкому населению с 6 мая 1945 г. хождение по улицам города с 7 часов утра до 9 часов вечера.

Приказ объявить всему немецкому населению.
Военный комендант города и крепости Кёнигсберг,
генерал-майор (Смирнов)

ГАКО. Ф. 330. Оп. 1. Д. 2. Л. 7. Подлинник. Машинопись.

---

ПРИКАЗ № 024
военного коменданта города и крепости Кёнигсберг “О нормах довольствия репатриированных советских граждан и местного населения”
15 мая 1945 г.
Секретно

На основании шифротелеграммы Военного Совета 3-го Белорусского фронта от 11 мая 1945 г. за № 9604 о нормах довольствия репатриированных советских граждан и местного населения ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Впредь до получения дополнительных указаний:
   а) местному населению, привлекаемому на работы по уборке населенных пунктов, исправление шоссейных дорог, коммунальных и других предприятий, работающих на местное население, отпускать за плату:
   хлеба печёного в день — 400 г
   соли — 30 г
   картофеля — 600 г

б) Всем нетрудоспособным и детям в семьях, не имеющих запасов продовольствия, отпускать также за плату:
хлеба печёного в день — 200 г
соли — 30 г
картофеля — 400 г

[...]

1. Военным комендантам районов в соответствии с моим приказом № 10 от 9 мая 1945 г. производить расход продуктов на питание местного населения в первую очередь за счет изыскания и неучтенных на месте продовольственных ресурсов.

Военный комендант города и крепости Кёнигсберг,
генерал-майор (Смирнов)

ГАКО. Ф. 330. Оп. 1. Д. 4. Л. 8—9. Копия. Машинопись.

---

Из перечня цен на продовольственные продукты в Кёнигсберге, утвержденного военным комендантом 23 июня 1945 года

Хлеб ржаной — 10 коп./кг;
мука ржаная — 7 коп./кг;
мука 1-й сорт — 4,50 коп./кг;
макароны — 4,50 коп./кг;
концентрат 1 сорт — 12 руб./кг;
печенье — 10 руб./кг;
мясо средней упитанности — 20 руб./кг;
мясо сбой 1 категории — 15 руб./кг;
мясо сбой 2 категории — 12 руб./кг;
баранина — 13 руб./кг;
свинина — 20 руб./кг;
колбаса минская — 25 руб./кг;
колбаса рыбная — 14 руб./кг;
чай — 130 руб./кг;
кофе натуральный — 60 руб./кг;
мыло — 45 руб./кг;
огурцы свежие — 1,5 руб./кг;
капуста свежая — 1,5 руб./кг;
лук — 1 руб./кг;
томат — 11 руб./кг;
спички — 0,25 руб./коробок;
сыр голландский — 35 руб./кг…

Начальник отдела торговли Гражданского управления
Капитан (Шведов)
ГАКО

Продолжение читайте во вторник 14 ноября

Редактор: @amidabudda

—

---

---